Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии) - Борис Рубцов

Констанц

В Констанц потянулись толпы авантюристов, музыкантов, фокусников, бродяг, проституток. «Отцы собора» соперничали между собой в роскоши и разврате.

Собор, открывшийся в ноябре 1414 года, должен был решить три главные задачи: «дело веры» — защита католического учения от ересей; «дело единства» — восстановление [109] единства католической церкви и прекращение раскола; «дело реформы» — вопрос о преобразованиях церкви. На собор явились император Сигизмунд и папа Иоанн XXIII. Папа не хотел обсуждения вопроса о каких-либо преобразованиях церкви. В то же время он имел все основания опасаться, что для прекращения раскола церковники могут пойти на низложение всех своих пап и на избрание нового. Поэтому Иоанн прилагал все усилия к тому, чтобы отсрочить решение двух последних вопросов, и стремился выдвинуть на первое место «дело веры».

Среди ересей наиболее опасной для господствующей церкви была, безусловно, «ересь Гуса». Собор, подстрекаемый папой, занялся прежде всего разбором обвинений, выдвинутых против чешского реформатора. Ещё до открытия собора Гус получил приказание явиться в Констанц. Император обещал дать ему охранную грамоту, которая обеспечит его личную безопасность и гарантирует ему возвращение на родину. Гус решил ехать на собор. Перед лицом всего мира он хотел защищать своё учение, разоблачить подлинное лицо разложившегося католического духовенства. Хотя Гус сомневался в том, что его выступления будут способствовать исправлению церкви, он всё же считал долгом повторить свои обличения перед лицом собора представителей всей католической церкви.

Уезжая на собор, Гус знал, что в Чехии остаётся много верных его последователей. В то же время он понимал, что лично ему угрожает серьёзная опасность. Поэтому, покидая Чехию, он составил завещание, а в специальном послании к своим сторонникам призвал их быть твёрдыми и последовательными защитниками своих убеждений.

Путь Гуса в Констанц был триумфальным шествием чешского реформатора. Везде в Германии толпы народа стекались, чтобы послушать знаменитого обвинителя католического духовенства или хотя бы поглядеть на него издали. Народные массы не верили клеветническим слухам о Гусе и его учении, которые специально распространяли папские приспешники. Принадлежность к другой нации не мешала немецким трудящимся видеть в Гусе смелого борца против феодальной реакции. Социальное содержание его учения было близко народным массам Германии. Это подтверждается тем, что революционные выступления немецкого крестьянства в XV–XVI веках были самым тесным образом связаны с гуситским движением [110] и его славными боевыми традициями. 3 ноября 1414 года, когда Гус въезжал в город, откуда ему уже не пришлось выехать, его встретила огромная толпа народа. Однако эта демонстрация сочувствия народных низов вызвала бешеное озлобление врагов Гуса. Присутствовавшие в Констанце Михаил из Немецкого Брода и Штефан Палеч требовали от собора немедленной расправы с опасным еретиком. Собор не осмелился сразу схватить Гуса. Более того, комедия обмана и лицемерия продолжалась: Гусу была торжественно вручена охранная грамота с печатью Сигизмунда, а папа Иоанн XXIII снял с него церковное отлучение и даже пообещал ему своё покровительство. Однако в Констанце Гус был оторван от родного чешского народа, неразрывное единение с которым составляло его главную силу. В этом была его трагедия, когда феодально-католическая реакция перешла в наступление. На двадцать пятый день после приезда Ян Гус был арестован. Его заковали в тяжёлые железные цепи и бросили в подвальную тюрьму при одном из констанцских монастырей.

Дверь дома Гуса в Праге [111]

Исключительно тяжёлые условия заключения — сырая и смрадная камера Гуса находилась глубоко в подземелье, рядом со сточной трубой — не поколебали его веры в правоту и окончательное торжество своего дела. В ответ на требования собора о безусловном отречении от «еретических заблуждений» Гус настаивал на необходимости подробно рассмотреть его взгляды по существу. На соборе разгорелась борьба по вопросу о том, как поступить с чешским реформатором. Наряду с католическими изуверами, требовавшими немедленной расправы, даже среди членов собора нашлись люди, не боявшиеся говорить о своём сочувствии Гусу. Император, который своими лживыми обещаниями заманил Гуса в ловушку, теперь требовал осуждения опасного еретика. Однако собор, напуганный прокатившейся по Чехии волной протеста по поводу ареста Гуса, боялся немедленно приступить к расправе. Католические инквизиторы считали, что выгоднее заставить Гуса отречься от своего учения, так как этим будет внесён раскол не только в чешское движение, направленное против феодально-католической реакции, но и в общеевропейское. В начале второго десятилетия XV века происходило резкое обострение классовой борьбы в Англии и во Франции. По условиям времени эта борьба была тесно связана с антицерковными выступлениями, причём народные массы воодушевлялись идеями, весьма близкими к взглядам Гуса. Особенно опасный характер приобрело восстание городских низов Парижа. Ввиду этого «отцы собора» переводили Гуса из одной тюрьмы в другую, а сами разбирали другие вопросы. Прежде всего нужно было заняться прекращением «великого раскола», который слишком явно обнажал перед всем миром гниение католической церкви.

Пока Гус находился в заточении, собор низложил Иоанна XXIII. Ловкий и пронырливый папа, имевший опыт разбойных дел в молодости, решил вспомнить старину. Весной 1415 года, убежав из Констанца, он стал собирать отряды своих сторонников. Однако папа вскоре был схвачен, публично лишён сана и по иронии судьбы помещён в том же замке, где томился в заключении Гус. Разумеется, низложенный папа находился в несравненно [112] лучших условиях, хотя и был изобличён в целом ряде вопиющих преступлений.

Гус в тюрьме доминиканского монастыря в Констанце (фреска)

Низложив Иоанна XXIII, собор снова занялся делом Гуса. От Гуса требовали безусловного отречения от всех тех взглядов, которые клеветнически приписывались ему врагами. Но Гус считал, что такое огульное отречение означало бы признание справедливости обвинений. Он неоднократно заявлял, что готов отказаться от любого из действительно принадлежащих ему мнений, если будет доказано, что это ересь. Но попы менее всего хотели обсуждать на заседаниях собора обвинения, выдвигаемые им против церкви. Гусу не давали возможности опровергать обвинения, оправдываться и даже вообще выступать. Попы орали, ругались, свистели, топали ногами при всякой попытке обвиняемого выступить по существу предъявленных обвинений. Мнения и взгляды Гуса злонамеренно искажались. Ему стали приписывать много такого, чего не было ни в его произведениях, ни в проповедях. Наконец, 6 июля 1415 года Гус был осуждён, лишён священнического сана и передан, как лицемерно выражались инквизиторы, «в руки светского правосудия». Сигизмунд полностью поддержал собор. После окончательного отказа раскаяться Гус был передан в руки палачей. Но и это не повлияло на его решимость. «Какими глазами взгляну [113] я на небо, как подниму взор на всё многолюдство народа, — говорил Гус, — если по вине моей слабости поколеблются их убеждения? Могу ли я ввести в соблазн столько душ, которым я проповедовал?» Так в последние минуты своей жизни великий чешский реформатор думал о народе, взгляды и чаяния которого он выражал, которому он посвятил свои произведения и проповеди и которому отдал свою жизнь.

6 июля 1415 года Гус был выведен за город и сожжён живым. Он умер мужественно, сохраняя непоколебимую стойкость духа и верность своим убеждениям.

Ещё в мае 1415 года католическая реакция заполучила в свои руки и другого выдающегося деятеля чешской реформации. Верный сподвижник Гуса Иероним, рассчитывая, что на соборе предстоит обычное разбирательство, и надеясь на силу своих доводов и своего красноречия, также прибыл в Констанц, чтобы поддержать Гуса. Убедившись вскоре, что здесь предстоит не суд, а кровавая расправа, Иероним решил вернуться в Чехию, но уже у самых границ он был схвачен, привезён в Констанц, подвергнут допросу и также брошен в тюрьму. Здесь он находился в ещё более тяжёлых условиях, чем Гус. Иеронима сковали по рукам и ногам таким образом, что он не мог выпрямиться. Цепи были тяжелы, и от постоянного раздражения под оковами образовались гноящиеся раны. Желая обмануть своих судей и выиграть время, Иероним сначала согласился было отречься от своих взглядов, но потом устыдился минутной слабости и стал горячо отстаивать свои убеждения. Иероним проявил в своих последних выступлениях исключительную эрудицию и силу мысли. Слушавший его замечательные речи современник свидетельствует, что они вызывали невольное восхищение даже у его злейших врагов. «Можно было подумать, — пишет он, — что этот муж весь год своего заключения провёл в полном спокойствии и только то и делал, что сидел над книгами». После того как попытка подкупить Иеронима обещаниями оказалась такой же неудачной, как и попытка запугать его ужасами казни, он был передан в руки светской власти и сожжён 30 мая 1416 года.