Мой долгожданный - Марина Зимняя

Мы ей обещали. И чуть сами своего ребенка не угробили. Отец катал ее на матрасе по волнам, в какой-то момент она с него соскользнула. Они уже на приличной глубине были. Муж давай за ней нырять, а нет ее ни где. Как вообще такое могло произойти? Я чуть с ума не сошла, пока смотрела на то, как он выныривает на поверхность с пустыми руками. А я ведь и плавать не умею. Только на четвёртый раз он ее вытащил. Она, наверное, от страха сознание потеряла, воды наглоталась. В общем, вся жизнь у меня перед глазами пролетела, пока мы ее откачивали. Слава Богу, обошлось. Потом, через пару месяцев она у нас под машину попала. Никто домой ее из школы одну не отпускал. Она сама пошла. Несмотря на то, что ей наказано было ждать меня. Не дошла до пешеходного перехода, перебегала дорогу, буквально в десяти метрах от него, машина ее зацепила. Могло быть все гораздо страшнее, но отделались только поломанной рукой и гипсом на полгода. Сколько других случаев с ней было! Она Лешку в этом плане во всем переплюнула: то с деревьев, то с велосипеда падала. А сколько раз она обжигалась и обваривалась — вообще не перечесть. Мы за нее боялись страшно, она нас все время в тонусе держала. А подростком Рита из отца просто веревки вила, все ей позволялось и покупалось по первому требованию. Видишь теперь результат нашего воспитания? Ведь ей дела ни до кого нет — ни до собственного ребенка, ни до матери, а до брата и подавно. Я не знаю, что я буду делать, если она увезет Гелечку. Представить боюсь, как она будет там, моя мышечка, в другой стране. Там же и язык другой, и люди другие. И что там у Ритки за сожители, я не знаю. Каждый раз новое имя! Да и вообще, бросит ее на кого-нибудь. Сказала же, няньку наймет. А зачем ей нянька, если я есть? — женщина снова начинает нервничать, в голосе появляются истерические нотки.

— Пойдемте приляжем, — увожу ее в спальню. Она не спорит, поднимается, еле двигаясь, идет в комнату.

С работы Леша приехал с новостями. Заезжал до сестры, разговаривал. Завтра обещала из гостиницы к матери перебраться. Приехала то она на неделю. Короче, худо-бедно пообщались, поговорили, даже пришли к минимальному взаимопониманию. Ангелина была поникшей, но, услышав про возвращение к бабушке, ожила. Так что домой мы уезжали с более-менее спокойной душой. Наталья Степановна тоже приободрилась и начала нас выпроваживать. Нечего, говорила, с ней нянчиться, если что, она позвонит. На том и разошлись.

— Ир. Думаю, пора тебе ко мне перебираться, — заявляет Леша, когда я открываю свою дверь.

— Зачем? Разве нам у меня плохо? Думаю, что тебе перебраться ко мне гораздо легче, чем мне к тебе. К тому же ты там и не обжился толком, — вижу, ему эта идея ни очень нравится. — Леш. У нас квартиры идентичные. Я уже здесь больше двух лет обитаю, а ты несколько месяцев. Знаешь, о чем я сегодня подумала? Может, перевезти в твою квартиру Наталью Степановну. Нам за ней так легче приглядывать будет. И Геля, если Рита ее все же оставит, будет всегда рядом.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему?

— Ты за два года обжилась в своей квартире. Как думаешь, как моя мать обжилась в своей за сорок лет?

— Да, действительно. Я не подумала об этом.

— Давай так. Я живу у тебя, пока ты обустраиваешь мою квартиру по своему вкусу. Можешь делать все, что хочешь. Давай ремонт сделаем? Я после прежних хозяев ничего не менял. У нас ребенок скоро будут, а там, как в склепе, все серое и черное.

— Леш! Ну, я же просила!

— Все, хватит! Давай, закругляйся со своим пессимизмом. Пол узнаем и детскую делать начнем.

— Я думаю, что пол не будет иметь никакого значения при выборе обоев.

— Почему?

— А Геля? Геля же все-таки девочка! Будем делать что-нибудь нейтральное, что бы им обоим нравилось. Как думаешь? Она ее оставит?

— Оставит Ир. Сегодня ее запал уже поугас. Ребенок — это не ручная собачка. Она себе даже не представляет, какой это труд. Поверь мне, она не захочет этот труд на себя брать. Я даю ей три дня максимум. Может даже меньше, посмотрим…

— Мне сегодня твоя мама рассказывала, как ты в деревне терроризировал всю улицу.

— Про бабку Маньку — улыбаясь, спрашивает Леша.

— Наверное.

— Да я в детстве еще тем подарочком был. Бедная бабка белье настирает, развесит на солнышке, а мы тут как тут со своими великами тюнингованными. Сам бы себя сейчас прибил, — смеется он. — Ир, а как бы ты ребенка назвать хотела?

— А ты?

— Нет. Ты сначала скажи.

— Мальчика Романом, а девочку Настенькой… Чего молчишь? А ты бы как назвал?

Леша обнимает меня. — Точно так же.

— Нет. Так не пойдет. Как бы ты хотел?

— Ира, мне нравятся твои варианты. Просто недавно у коллеги сын родился, они его Ратибором назвали. Я хотел убедиться, что ты ничем подобным не страдаешь, — улыбаясь, говорит Леша.

18

— Мама! Почему она стоит в углу?

— Сынок, а что я могу поделать? Она мать! Сказала, если выпущу ее из угла, всем нам плохо будет!

— И давно она там стоит?

— Около часа, — поникшим голосом говорит мама. — Леша. Ведь это ты ее надоумил? Она почти все ее наряды ножницами покромсала. Да еще ума хватила сказать, что это проверка мамы на вшивость! Так и заявила ей!

— Геля, выходи давай! Хватит там сопеть!

— Мама не разрешает, — расстроенным, но вполне спокойным голосом говорит Ангелина.

— Леша, не вмешивайся! Ее действительно нужно наказать. Рита сказала, что из угла Геля выйдет, только когда она вернется. А может, и не выйдет вовсе. Все будет зависеть от ее поведения, — говорит мама. — Слышишь, Ангелина! Про ножницы забудь! Больше ты у меня их не получишь!

— А Ритка где?

— Она у Вики Алтуфьевой. В соседнем подъезде ее одноклассница живет. Пошла нервы успокаивать. Должна вернуться скоро.

Мама уводит меня на кухню. — Леш. Ангелина, правда, перегнула. Она почти все ее вещи испортила. Мало того, что порезала одежду, ну, это, по крайней мере, она объяснила. Теперь почти все ее куклы одеты по-новому. Она им столько одежек намастерила. А еще она по всему дивану вчера вечером разложила слайм.

— Говори по-русски. Откуда я знаю, что такое слайм!

Мама берет контейнер со стола и показывает мне какую-то розовую