История магии - Элифас Леви

Чтобы раскрыть тайны науки, мы должны были обратиться скорее к религиозному символизму античности, чем к трудам ее философов. Египетские жрецы были хорошо знакомы с законами движения и жизни. Они могли урегулировать или способствовать действию соответствующей реакцией и без труда предвидеть реализацию эффектов, причины которых ими постулировались. Столпы Сета, Гермеса, Соломона, Геракла символизировали в магических преданиях этот универсальный закон равновесия, наука равновесия вела инициантов к науке всеобщего притяжения к центру жизни, тепла и света. Так в священных египетских календарях, где, как известно, каждый месяц был отдан покровительству трех деканов или гениев десяти дней, первый деканат изображался в виде Льва, представленного человеческой головой с семью лучами; тело имело хвост скорпиона, под подбородком размещался знак созвездия Стрельца. Под головой находится имя Иао, фигура именовалась как Кноубис; это египетское слово означает золото или свет. Фалес и Пифагор познали в египетских святилищах, что земля вращается вокруг солнца, но они не осмеливались предать огласке этот факт, так как это повлекло бы обнаружение великой храмовой тайны, двойственного закона притяжения и излучения, неподвижности и движения, который является признаком творения и неисчерпаемой причиной жизни. Так же и христианский автор Лактанций, который слышал это магическое предание, не зная о его корнях, громко насмехался над волшебниками, которые верят в движение земли и в антиподов, в результате чего оказалось бы, что мы ходим вверх ногами, в то время как вверх направлены наши головы. Более того, как он добавляет с логикой детей, в этом случае мы должны были бы падать головой вниз через небеса под нами. Так рассуждали философы, в то время как священники, не отвечая на их ошибки даже улыбкой, продолжали писать, создавая иероглифические творения, содержащие все догмы, все формы стихов и все секреты истины.

В своих аллегорических описаниях Аида греческие иерофанты утаили главные секреты Магии. Мы находим в них четыре реки, как и в Земном Раю, плюс пятую, которая семикратно обвивает другие. Там была река скорби и молчания Коцит, была река забвения Лета, и еще была быстрая непреодолимая река, которая уносила все, струясь в противоположном направлении к еще одной реке, — реке огня. Последние две назывались Ахеронт и Флегетон, одна из них содержала положительную, а другая — отрицательную влагу и текли они одна в другую. Черные и ледяные воды Ахерона дымились от тепла Флеготона, в то время как жидкое пламя последнего покрывалось туманами первого. Лярвы и лемуры, теневые образы тел, которые жили и от которых они пришли, поднимались из этих туманов мириадами; но пили они или не пили из реки Скорби, все желали вод забвения, которые принесли бы им юность и мир. Мудрец же не забывает, что память — это их вечное возмездие; а также то, что они поистине бессмертны лишь постольку, поскольку сознают свое бессмертие. Мучения Тенара являются поистине божественным изображением пороков и их вечного наказания. Алчность Тантала, амбиция Сизифа никогда не будут искуплены, поскольку они никогда не могут быть удовлетворены. Тантал остается жаждущим в воде, Сизиф катит камень к вершине горы, надеясь получить там отдых, но тот постоянно падает вниз и влечет Сизифа в бездну. Иксион, невоздержанный в распущенности, возмутил царицу небес, и его хлестали бичами адские фурии.

Не возле могил, а в самой жизни мы должны искать тайны смерти. Спасение или осуждение начинается здесь, и эта земля также имеет свои небеса и ад. Добродетель всегда награждается, порок всегда наказывается; благосостояние злых людей заставляет нас временами думать, что они наслаждаются безнаказанностью, но есть горе, которое их покарает неизбежным образом; они могут иметь золотой ключ, но откроют они им лишь ворота могилы и ада.

Все настоящие иницианты знают цену мучениям и страданиям. Немецкий поэт поведал нам, что скорбь есть собака того неизвестного пастыря, который ведет человеческое стадо. Познай, как страдать и познай также, как умирать — таковы упражнения, задаваемые вечностью, и таково бессмертное послушничество. Таков бессмертный урок дантовой "Божественной Комедии" и это подчеркивалось в аллегорической таблице Кебета, которая относится к временам Платона. Такая оценка сохранялась в веках, и многие художники средних веков воспроизводили эту картину. Это одновременно философский и магический монумент, совершенный моральный синтез и более того, самая смелая демонстрация Великого Аркана или Тайны, обнаружение которого должно ниспровергнуть небеса и землю. Наши читатели безусловно ожидают от нас дополнения к этим объяснениям, но тот, кто оберегает свою загадку, знает, что она необъяснима по своей природе и является смертным приговором тем, кто воспринимает его и даже тем, кто открывает этот секрет.

Этот секрет является королевской привилегией возраста и венцом тех посвященных, которые представлены нисходящими как победители с горы ордалий в прекрасной аллегории Кебета. Великий Аркан сделал его мастером золота и света, которые, в сущности, едины; он решил задачу квадратуры круга; он открыл вечное движение и владеет Философским Камнем. Адепты поймут меня. Нет ни вмешательства в процессы природы, ни пустого пространства в его работе. Гармонии небес соответствуют гармониям земли, и вечная жизнь наполняет их эволюции в соответствии с теми же законами, которые управляют в повседневной жизни. Библия говорит, что Бог расположил все вещи согласно весу, числу и мере и эта блестящая доктрина была также у Платона. В «Федоне» он представляет Сократа рассуждающим о предназначениях души в манере, полностью соответствующей каббалистическим преданиям. Духи, очищенные испытанием, освобождаются от законов тяжести и витают над атмосферой слез; другие пресмыкаются во тьме и являются теми, кто обнаружил слабость или преступность. Все, кто освобожден от невзгод материальной жизни, более не возвращаются, чтобы обдумать свои преступления или ошибки: одного раза воистину достаточно.

Забота, с которой древние относились к погребению мертвых, вызывала протест против некромантии, и нарушившие сон могилы всегда считались нечестивцами. Вызов мертвых присуждал их ко второй смерти; серьезные люди, исповедующие старые религии, боялись оставлять покойников без погребения, понимая, что тело может быть осквернено стригами и использовано для колдовства. После смерти души принадлежат Богу, а тела — общей матери, которой является земля. Горе тем, кто осмеливается вторгнуться в их убежища. Если священное убежище могилы было потревожено, древние приносили жертвы маннам, и святая мысль лежала в корнях этой практики. Тот, кто позволил бы себе привлечь посредством колдовства души, плавающие в темноте, но стремящиеся к свету, тот породил бы ущербных и посмертных детей, которых он должен был кормить собственной кровью и собственной душой. Некроманты являются производителями вампиров и, они не заслуживают жалости, если умирают, сожранные мертвецами.

Глава IV. МАГИЯ ПУБЛИЧНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ

Формы являются продуктами идей и, в свою очередь, отражают и воспроизводят идеи. Когда чувства сосредоточены на чем-либо, они умножаются сообществом в союзе единомышленников так, что все заряжаются общим энтузиазмом. Если отдельный индивидуум был введен в заблуждение относительно справедливости и красоты, широкие слои народа при определенных обстоятельствах могут продолжить это заблуждение в своих умах, что бы при этом ни сублимировалось, и их энтузиазм также себя сублимирует. Эти два великих закона Природы были известны древним Магам и позволили увидеть возможность публичных богослужений, которые 6Ы впечатляли во всем своем великолепии, будучи иерархическими и символическими по характеру, подобно всей религии, блестящими как истина, богатыми и разнообразными как Природа, сияющими как небеса, благоухающими как земля. Подобные богослужения были установлены впоследствии Моисеем, реализованы во всем блеске Соломоном и сегодня преобразованы и централизованы в великой метрополии святого Петра в Риме.

Человечество никогда не знало более одной религии и одного культа. Этот универсальный свет имел свои изменчивые отражения и тени, но даже после земной ночи заблуждения, мы видим, что он появляется, единственный и чистый, подобно солнцу.

Великолепие культа — это жизнь религии и, если Иисус предпочел бедных слуг, Его верховная божественность не искала бедных алтарей. Протестантам не удалось понять, что ритуал устанавливает предписания, и что убогое или незначительное божество не может владеть воображением большинства. Англичане, расточающие так много средств на свои дома, и которые также высоко ценят Библию, нашли бы свои церкви исключительно холодными и пустыми, если бы они вспомнили беспримерную роскошь храма Соломона. Но то, что иссушает их формы богослужения, есть сухость их собственных сердец; и с культом, избегающим магии, величия и пафоса, как могут наполниться их сердца жизнью? Взгляните на их молитвенные дома, которые напоминают ратуши и взгляните на их честных священников, одетых подобно учителям или клеркам, — кто может в их присутствии отнестись к религии иначе, как к формализму?