Бомба для президента - Олег Владимирович Кондратьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей Редин – это вообще уникальный случай в не слишком пока продолжительной, но чрезвычайно насыщенной истории Команды. Уже потому, что к Команде он не имел абсолютно никакого отношения! Как и ни к одной из бессчетных силовых структур страны. Он был простым офицером военно-морского флота СССР, потом России. Служил на атомных стратегических подводных лодках Северного флота, обслуживал автоматику атомных реакторов. В годы глобального развала армии был переведен на надводный корабль, который занимался перезарядкой активных зон реакторов этих же самых подводных ракетоносцев. В то время судьба впервые свела его с Талеевым, когда Сергей, в силу непредвиденных обстоятельств, оказался в самом центре операции по предотвращению нелегального ввоза в нашу страну и захоронения радиоактивных отходов из-за рубежа. Уже потом были другие встречи, неожиданные и запланированные, превратившие случайное знакомство в настоящую мужскую дружбу, скрепленную смертельным риском, жестокой борьбой и кровью.
Теперь Редин был уже капитаном 2-го ранга, служил заместителем руководителя Комитета по контролю за хранением, сбором, утилизацией и захоронением радиоактивных отходов. В Северодвинск его привели прежде всего чисто служебные интересы: в Комитете Сергей непосредственно курировал направление, связанное с реакторами АПЛ, и уж где-где, а в этом городе подобного добра было навалом.
В номере журналиста он появился в 18 часов 40 минут.
– Серега! – Когда закончились рукопожатия и объятия, Гера чуть отстранился и оглядел всю фигуру друга. – А ведь я тебя первый раз вижу в военно-морской форме. Ты неотразим!
– Ой-ой-ой! Куда же нам, сухопутным морским волкам, угнаться за гламурными московскими журналистами. И возраст не тот уже, и мордой лица не вышли. – Редин повернулся так, что стали видны его седые виски и тонкий шрам на щеке от мочки уха до середины скулы.
– Ха! Это и есть неотразимый мужской шарм. Сам не хочешь волосы подкрасить. Да и пластику тебе давно предлагали сделать, от шрама и следа не останется. Смотрю, и тростью своей не пользуешься. Не хромаешь? – Талеев намекал на полученную в последнем деле травму.
– Если ты как врач интересуешься, то лучше Галину пригласить, она хоть что-то в медицине понимает.
– Вот теперь все стало сразу понятно: не успел заявиться и поздороваться по-человечески с другом, как ему сразу женщину подавай! Она и так в твоем обществе млеет, умыкнешь ведь, бесстыдник.
– От тебя умыкнешь, пожалуй!
Оба не скрывали, что были очень рады встрече. Гера вытащил из маленького холодильника бутылку коньяка и налил по половине в два тонких стакана, которые стояли на внушительном блюде вместе с увесистым графином:
– Я ничего не перепутал?
– Думаешь, намекну, что краев у тары не видишь? Нет. Я, как ты правильно заметил, сегодня в форме, поэтому пить будем постепенно. – Талеев изобразил кислую мину. – Но много. – Лицо Талеева расплылось в показательно-счастливой улыбке. – Нечего скалиться! Процесс ответственный, серьезный, требующий максимального сосредоточения. – С этими словами Редин медленно поднес стакан к губам, далеко отставив в сторону локоть. – За удачу! – И медленными неторопливыми глотками осушил его до дна.
– А я все больше на бегу, прыг-скок. Некогда, понимаешь, текучка заедает. – Журналист одним махом выплеснул себе в рот всю порцию и умудрился проглотить ее за два движения кадыка.
– Ну до чего дошла великосветская богема, тьфу! Это же благородный напиток! Нельзя его как политуру.
– Можно, Серж, можно. Еще как! Даже нужно иногда.
– Судя по тону и общему настрою, дела идут не сказать что хорошо.
Журналист только махнул рукой.
– Понятно. Поделишься?
– Легко. Но в пределах допустимого.
– А куда ж мы без пределов-то, а? Чай, не упыри какие, разумеем. Ты ребят-то пригласи, вместе обсудим, если что. И девушку давай! Чтобы тяжеловесность наших нетрезвых мужских умов компенсировать легкой и безошибочной женской интуицией.
– Ты прямо как наш Вадик: на любую тему, но чтоб «ля фамы» были.
– Чего-чего?
– Ладно, проехали. Все сейчас будут.
Действительно, через пять минут Команда собралась в номере Талеева. Говорил, естественно, сам командир, но все остальные словно заново переживали свои неудачи последних дней.
– Вот вкратце, что мы имеем на данный момент, – подытожил Гера.
Пока он говорил, Сергей листал на коленях личное дело Азера. Иногда он хмыкал и крутил головой. Только непонятно было, к чему это относилось: к словам журналиста или к информации из досье. Потом Редин долго и пристально смотрел на свои наручные часы, даже шевелил губами, словно что-то подсчитывая.
– По делам торопишься? – Не без ехидства поинтересовался Талеев.
– Мы все пойдем по делам, – загадочно произнес Сергей, – но это чуть позже, а пока неплохо бы промочить горло. Не против, Галя?
Девушка посмотрела на журналиста:
– Я могу кофе приготовить. Правда, только растворимый есть.
– Не надо, – за Геру ответил Редин. – Кофе нам приготовят в другом месте. А коньячку…
Все-таки Талеев не выдержал:
– «…пойдем все по делам…», «…приготовят в другом месте…». Хватит распоряжаться! И что это за дела в другом месте?
– У-у-у, как ты тут всех «строишь»-то! А отдохнуть, расслабиться?
– Впереди, как ты, надеюсь, понял, только один день. – Теперь журналист не принял шутливого тона. – Не до расслаблений.
– Расслабляться стоит даже перед смертью.
– Великолепный черный юмор. Раньше за тобой не наблюдал. Где обзавелся?
– Раньше и нужды в нем не было. А положение действительно… тревожное. Ладно, давай-давай, наливай всем по чуть-чуть. У нас еще есть немного времени, а я соберусь с мыслями, чтобы грамотно сформулировать все свои тезисы.
Удивительно, но в диалог Талеева с Рединым не вмешивался даже Вадим. Он молча взял протянутый ему коньяк и вернулся на свое место на диване.
– Давайте, друзья, выпьем за нашу встречу. Я так рад всех вас видеть! И – за понимание, которое нам сейчас потребуется.
Он чокнулся с каждым из присутствующих и выпил. Талеев закурил свою ароматную, тонкую, черную сигару и отрешенно уставился в окно. Сергей на все демонстрации не обращал абсолютно никакого внимания. Он сосредотачивался.
– Вы, ребята, великолепные профессионалы. Было бы смешно, если бы я попытался вас чему-то учить. Но всякий профессионализм – это однобокая структура. Как там было у Козьмы Пруткова: «Всякий специалист подобен флюсу». Может быть, я не прав, но в данном конкретном случае вы в какой-то момент стали
