Черная беда - Ивлин Во

Следующим посетителем был редактор "Courier d'Azanie". На вид - как, впрочем, и по сути - мсье Бертран был человеком незначительным. Его "Курьер" выходил раз в неделю на одном листке небольшого формата. Своих немногочисленных подписчиков, которых в Матоди и в Дебра-Дове было меньше тысячи, газета знакомила с событиями в стране (дипломатические приемы, официальные встречи, дворцовые циркуляры, программы кинотеатров), а также с теми сообщениями из-за рубежа, которые передавались по местному радио. Впрочем, на газету мсье Бертран тратил всего один день в неделю, а остальное время выпускал меню, пригласительные билеты, свадебные и похоронные объявления, работал в местном отделении европейского агентства новостей, корреспондентом которого он по совместительству являлся, а также торговал канцелярскими товарами в своем маленьком офисе. В Министерство модернизации мсье Бертран пришел по приглашению Бэзила, надеясь получить выгодный заказ на фасонную почтовую бумагу.

- Доброе утро, мсье Бертран. Спасибо, что пришли. Давайте, если не возражаете, сразу же перейдем к делу. Я хочу купить вашу продукцию.

- Разумеется, мсье Сил. У меня есть очень хорошего качества кремовая конторская бумага, а также глянцевая, с лазоревым оттенком, которая стоит чуть дороже. Полагаю, вы хотите, чтобы на бумаге был выбит гриф вашего министерства?

- Боюсь, вы меня не поняли. Я имел в виду не бумагу, а газету. "Курьер Азании".

По лицу мсье Бертрана видно было, что он разочарован и даже обижен. Неужели ради того, чтобы приобрести номер газеты, нужно было вызывать к себе ее владельца и главного редактора? Не слишком ли много этот молодой человек на себя берет? Непростительная наглость.

- Я поставлю в известность своего секретаря. Вы желаете подписаться на год?

- Нет, нет, речь не об этом. Я хочу приобрести вашу газету - стать ее владельцем. Сколько вы за нее просите?

Только теперь мсье Бертран наконец понял, чего от него хотят.

- Нет, это исключается. "Курьер" я продавать не собираюсь.

- Полно, газета же большой выгоды вам не приносит, а я готов заплатить за нее хорошие деньги.

- Дело не в деньгах, мсье, а в престиже - как вы не понимаете? - со всей серьезностью заявил мсье Бертран. - Видите ли, владелец и редактор "Курьера" - это человек с определенным положением. Два раза в год мы с мадам Бертран обедаем во французском посольстве, раз в год нас приглашают на прием в английское посольство, мы бываем при дворе и в поло-клубе. А ведь это немало. Если же я буду просто печатником Бертраном, никто в мою сторону даже не посмотрит. Мадам Бертран мне этого не простит.

- Понятно, - сказал Бэзил. "Человек с определенным положением" в Дебра-Дове... Скромные притязания, ничего не скажешь. Нехорошо лишать мсье Бертрана его положения... - Понятно. А как вы смотрите на то, чтобы остаться редактором и номинальным владельцем? Меня бы это вполне устроило. Дело в том, что мне хочется расширить рамки вашей газеты. Я хочу, чтобы в "Курьере" публиковались передовицы, политические обзоры... Слушайте... - И в течение четверти часа Бэзил делился с мсье Бертраном своими обширными издательскими планами: шесть страниц вместо двух... реклама европейских фирм и правительственных служб, которая будет покрывать возросшую стоимость издания... большой тираж... статьи на сакуйю и па арабском... продуманная поддержка политики правительства... Из кабинета Бэзила мсье Бертран вышел совершенно сбитый с толку; в одной руке он держал чек на круглую сумму, а в другой - набросанный Бэзилом план передовицы, где прогнозировались изменения в уголовном кодексе... исправительные колонии должны были прийти на смену тюрьмам... Странные темы для "Курьера"!

В одиннадцать часов с протестом против учреждения государственной лотереи пришел англиканский епископ.

В четверть двенадцатого, чтобы обсудить возможности строительства дороги из Дебра-Довы в английское посольство, пришел, по поручению сэра Самсона Кортни, Уильям. Уильям и Бэзил друг друга не взлюбили.

В половине двенадцатого пришел гофмейстер двора. На следующей неделе предстоял банкет в честь вождей племени ванда, и гофмейстер пришел обсудить с Бэзилом меню. Сырую говядину Сет запретил.

- Чем же тогда кормить?

- Сырой говядиной, - ответил Бэзил. - Только назовите это блюдо "бифштексом по-татарски".

- А это не противоречит современным веяниям?

- Нисколько.

В полдень Бэзил отправился к императору.

Жара для горных районов стояла небывалая. Крыша дворца раскалилась докрасна. Поднявшийся ветерок обсыпал пылью раскачивающиеся под перекладиной тела повешенных придворных и подхватил несколько листков бумаги, которые валялись на земле, свернувшись от жары, словно осенние листья.

Полузакрыв глаза, Бэзил, не торопясь, поднялся по ступенькам к главному входу.

Солдаты вскочили и неловко отдали честь. Капитан быстрым шагом последовал за Бэзилом и дернул его за рукав.

- Доброе утро, капитан.

- Доброе утро, ваше превосходительство. Вы к императору?

- Да, как обычно.

- У меня к вам маленькая просьба, ваше превосходительство... Дело в том, что один из повешенных - мой двоюродный брат.

- Да?

- Место, которое он занимал, еще свободно. Эта должность всегда была за нашей семьей... Мой дядя подал прошение его величеству...

- Хорошо, хорошо, я замолвлю за него слово.

- Как раз этого-то и не следует делать. Мой дядя - дурной человек, ваше превосходительство. Это он отравил моего отца. Я в этом уверен. Он домогался моей матери. Было бы очень несправедливо, если б эта должность досталась ему. У меня ведь есть младший брат - человек исключительно способный и преданный императору...

- Очень хорошо, капитан. Я сделаю все, что смогу.

- Да хранит вас Бог, ваше превосходительство.

Кабинет императора был завален европейскими газетами и каталогами. Сет, вооружившись линейкой и карандашом, чертил план реконструкции Дебра-Довы.

- Входите, Сил. Вот видите, город перестраиваю. Боюсь, что англиканским собором придется пожертвовать. Как, впрочем, и всем южным кварталом. Смотрите, вот площадь Сета, а от нее во все стороны будут расходиться бульвары. Вот этот бульвар я назову именем Бэзила Сила.

- Спасибо, Сет.

- А этот - Коннолли авеню.

- Да, кстати, я как раз хотел поговорить с вами о генерале. - И Сил, опустившись на стул, начал издалека, прощупывая почву: - Лично я против Коннолли ничего не имею. Я знаю, вам он нравится, да он и в самом деле настоящий солдат, по-солдатски груб и невоздер жан на язык. Но не кажется ли вам. Сет, что он недостаточно современен?

- Да, во время войны он отказался использовать наш Танк.

- Вот видите. Коннолли вообще противник прогресса. Он хочет, чтобы армия подчинялась ему одному. А тут возникла проблема сапог. Вы, наверно, не в курсе, но министерство, рассмотрев этот вопрос, рекомендовало Коннолли обуть своих людей в сапоги. Ведь от этого боеспособность армии увеличится вдвое. Половина всех больных, как вам известно, выбывает из строя из-за нематодоза. Я уж не говорю о престиже. В Европе нет ни одного гвардейского полка, где солдаты ходили бы босиком. Вы же сами видели британских гвардейцев возле Букингемского дворца. До тех пор, пока вы не обуете свою армию в сапоги, Европа не будет вас уважать.

- Да, да, разумеется. Мои солдаты будут в сапогах в самое ближайшее время.

- Я был уверен, что вы со мной согласитесь. А вот Коннолли, к сожалению, решительно против. Нашему министерству армия не подчиняется приказ по войскам может отдать либо генерал, либо вы - как верховный главнокомандующий.

- Распоряжусь сегодня же. Армия должна быть в сапогах, тут не может быть двух мнений. Теперь, если увижу солдата босиком, - повешу.

- Прекрасно. Я знал, Сет, что вы нас поддержите. Вообще, надо сказать, - задумчиво заметил Бэзил, - что пятьдесят лет назад нам было бы гораздо труднее модернизировать страну. Тогда бы нам пришлось вводить конституционную монархию, двухпалатную законодательную систему, пропорциональное представительство, избирательное право для женщин, независимый суд, свободу печати, референдумы...

- Что все это значит? - спросил император.

- Какая разница, все эти понятия уже устарели. После этого они занялись неотложными делами.

- Английское посольство опять жалуется на дорогу.

- Они давно уже жалуются. Надоели. И потом, в моем плане реконструкции предусмотрены только четыре дороги из города: на север, юг, запад и восток. Что ж мне теперь, из-за них весь план менять?

- Но посол настроен очень решительно.

-- Ладно, поговорим об этом как-нибудь в другой раз... хотя нет, знаете, что я сделаю? Назову-ка бульвар его именем. Тогда он успокоится.

И император, взяв резинку, стер с плана города имя Коннолли и на-его месте написал: "Бульвар сэра Самсона Кортни".