Фрейд - Жан-Поль Сартр

Брейер (с теплотой). Сесили! Вы – не глухая, раз вы слышите меня.

Сесили (пожимая плечами). Конечно, я вас слышу. И слышу еще мою бедную маму. (Пауза. С улыбкой, обраща­ясь к самой себе.) Это разные вещи.

Брейер тоже улыбается с плохо скрываемым удовлетворением. Он склоняется к ней, поднося свой указательный палец к переносице.

Брейер. Смотрите на мой палец.

Сесили. Я лишь его и вижу.

Брейер. Сейчас вы будете спать.

Фрейд берет два стула и ставит их рядом с канапе. Садится на один из них и смотрит на Брейера снизу вверх. Брейер говорит, скорее, как влюбленный, чем врач. Он смягчает свою властность нежностью. Сесили несколько беспокойна.

Брейер. Спите, прошу вас. Ей не удается заснуть.

Сесили. Вы не один. Мне это мешает.

Брейер. Не беспокойтесь, Сесили. Спите. (Она снова поше­велилась. Брейер настаивает. Он упрям, как мужчина, который знает, что любим.) Сделайте это ради меня.

Сесили. Ради вас?

Она закрывает глаза и улыбается.

Фрейд нахмурил брови. Слишком интимный контакт врача с пациент­кой ему явно не по душе, но нисколько не уменьшает того страстного интереса, который он проявляет к опыту.

Сесили уже спит, закрыв глаза. Она ровно дышит.

В соседней просторной комнате.

Флисс сидит за столом на венском стуле. Напротив госпожа Кёртнер.

Оба натянуто молчат, словно враги. У обоих красивые, суровые лица и грозные глаза.

Кажется, ожидание раздражает Флисса. Пальцами левой руки он барабанит по столу. Бьют часы. Они вздрагивают и оборачиваются: десять утра.

В комнате Сесили.

Брейер вытащил часы и проверяет время.

Брейер (сквозь зубы). Пора. (Склоняется к Сесили.) Сесили! Откройте глаза. (Она открывает. Пауза. Потом он спрашивает.) Когда у вас появились нарушения зрения?

Сесили. Не помню. (Теперь она говорит более хриплым голосом. Без жестов и мимики.) Очень давно. Это возни­кает и исчезает.

Брейер. А глухота?

Сесили. Точно так же. Когда я плохо вижу, то и слышу плохо.

Брейер. Когда-то же это началось?

Сесили. Конечно.

Брейер. Когда?

Он склоняется к ней и ждет.

Сесили. Дайте мне руку. Помогите мне. (Брейер берет ее за руку,) Однажды я проснулась глухой и наполовину слепой.

Брейер. Что же случилось?

Сесили. Когда?

Брейер. Перед вашей болезнью.

Сесили. Ничего. Я спала. (Она делает над собой усилие, пытается что-то вспомнить.) Ах, да! Я приняла снотворное.

Брейер. Почему?

Сесили (ее удивляет вопрос). Почему? Потому что не могла уснуть.

Брейер. Что же вам мешало?

Сесили. А вы бы могли уснуть накануне похорон вашего отца?

Брейер. Значит, нарушения проявились в день похорон?

Короткая пауза. Сесили явно потрясена.

Сесили. Ну да!

Брейер. Вы были в церкви?

Сесили. Нет.

Брейер. А на кладбище?

Сесили. Я не могла.

Брейер. Но вам хотелось туда пойти?

Сесили (с раздражением). Я же вам сказала, что хорони­ли моего отца!

Брейер. Но на похороны вы не пошли.

Сесили. Потому что мне помешало…

Брейер. Что?

Сесили. Что… что… (Тоном отчаяния.) Я больше ничего не вижу.

Брейер. Что же произошло накануне?

Сесили. Ничего. Был вторник. Я стояла у гроба.

Брейер. А в понедельник?

Сесили. В этот день принесли тело.

Брейер (удивленно). Понедельник? Наверное, вы ошибае­тесь, Сесили: так быстро людей не хоронят.

Сесили (упрямо). В понедельник к нам принесли тело.

Брейер. Дитя мое, прошу вас, соберите ваши воспоминания. В понедельник вашего отца на улице сразил сердечный при­ступ и привезли его тело. Во вторник его положили в гроб, а в среду похоронили. (Сесили беззвучно плачет. Слезы те­кут у нее по щекам. Брейер глубоко растроган.) Отвечай­те, Сесили. Не плачьте! (Явно нервничая.) Не плачьте! До­вольно!

Слезинка осталась на щеке Сесили. Брейер протягивает руку и кон­чиком указательного пальца смахивает ее.

Фрейд, смущаясь, смотрит на Брейера, потом сразу же отводит глаза и глядит на Сесили.

Та слегка расслабилась, почувствовав легкое прикосновение пальца Брейера к своей щеке.

Сесили (неожиданно бесстрастным голосом). Он умер не в понедельник. Приступ случился в ночь с субботы на вос­кресенье.

Брейер (потрясен). Как так? (Бросает многозначитель­ный взгляд на Фрейда.) Вы мне никогда об этом не говори­ли. Что произошло с субботы до понедельника? Где находи­лось тело?

Сесили. Оно было..

Брейер. Где?

Сесили. В… в… больнице.

Брейер. В больнице? Почему?

Она не отвечает. Фрейд подался вперед, жадно вглядываясь в ее лицо.

Сесили. Потому что матери в Вене не было.

Брейер. Где же она была?

Сесили. В Граце. У своего брата.

Брейер. А вы?

Сесили. В доме, совсем одна. ( В кадре – только подушка и лицо Сесили.) Совсем одна.

Она открывает глаза, встает. Перед нами – та же комната, но ставни закрыты. Горит ночник.

(10)

Фрейд и Брейер исчезли; стулья, на которых они сидели, стоят на привычных местах. У Сесили – зритель видит ее лицо – теперь зрение нормальное; косоглазие совсем исчезло. Она в ночной рубаш­ке. Торопливо хватает халат, набрасывает его, завязывает пояс, сует ноги в домашние туфли и берет ночник.

Голос Сесили за кадром. Было за полночь. Я думала, они дверь разнесут.

Сцена должна быть снята с абсолютной достоверностью, точно так же, как все предыдущие. За кадром слышатся лишь голоса Сесили и Брейера. Ни одного постороннего звука.

Она подходит к двери своей комнаты, открывает ее, выходит в при­хожую и приближается к входной двери. Прислушивается.

Брейер (за кадром). Кто они?

На парадной лестнице. Все залито лунным светом. Двое полицейских стучат в дверь.

Сесили. Как кто?

Брейер. Кто стучался?

Сесили (за кадром). Врачи.

Створки двери раскрываются, и мы видим двух мужчин – они в меховых шубах, с длинными бородами, – которые кланяются с изы­сканной вежливостью, держа в руках цилиндры.

Сесили (голос за кадром). Они пришли мне сообщить.

Сесили слушает их (губы мужчин шевелятся, но не слышно ни еди­ного слова); глаза ее в ужасе расширяются, она закрывает рот рукой и падает.

Они бросаются к ней, подхватывают и ласково ведут к запряженному парой лошадей экипажу с открытым верхом. Вся эта сцена долж­на быть сыграна актерами без малейшей утрировки, но оставлять впечатление некоей искусственности.

Ее усаживают на заднее сиденье: на переднем сидят, поставив ци­линдры на колени, два врача. Кучер стегает лошадей, которые берут с места в карьер.

Откинувшаяся на заднее сиденье, не говорящая ни слова, Сесили прекрасна, бледна, трагична.

Фрейд (голос за кадром). Какие врачи?

Образ Сесили буквально «взрывается», и мы возвращаемся в комнату.

Фрейд. Обычно посылают курьеров или санитаров.

Сесили с широко раскрытыми глазами, похоже, не слышит его. Брейер отпускает руку Сесили и резким, даже грубым жестом, кото­рый контрастирует с его изысканными манерами, велит Фрейду за­молчать. Тот, оробев, не возражает.

Брейер снова берет Сесили за руку.

Брейер (с нежностью). Продолжайте, дитя мое, продол­жайте.

Сесили. Мы приехали в больницу после полуночи.

Коридор. На стенах фрески, изображающие мифологические сцены:

Венера, выходящая из пены морской (подражание Боттичелли), Да-ная и золотой дождь (подражание Тициану), Весна (подражание Боттичелли). Слева и справа полуголые статуи-кариатиды, подпира­ющие потолок.

Двери (маленькие, но роскошные: из мореного дуба, с медными руч­ками). Над ними таблички: «Отделение офтальмологии», «Отделение неврологии» и т.д.

Все тихо, только слышатся звуки оркестра, исполняющего венский вальс.