Мистер Хайд - Буало-Нарсежак

— У вас что-то срочное? — спросила она.

— И да и нет. Дело вот в чем. Я вам когда-нибудь рассказывал о своем детстве?.. О моих кошмарах, кризисах вы, конечно, в курсе. А вот о родительской мельнице…

— Возможно, не обращала внимания.

— А о пожаре?.. Я вам никогда рассказывал о пожаре? Меня теперь мучат воспоминания.

— Так обратитесь к врачу.

— Не надо. Не так быстро. Я ведь наверняка рассказывал вам об этой ужасной ночи. Неужели между нами никогда не возникало искреннего общения, откровенности?

Мириам от окурка прикурила новую сигарету, покачала головой, как бы взвешивая «за» и «против».

— Бедняжка, — проговорила она наконец, — из всего, что вы мне наговорили, как можно различить, что правда, а что вымысел? Память — вот ваш лучший роман.

— Спасибо. Но я вынужден проявить настойчивость. Изредка вы разговариваете обо мне с Клер. Я знаю, что все обсуждают меня за спиной. Так что же вы ей говорите?

— Что это ты вбил себе в голову, бедный Рене? Как будто весь мир вращается только вокруг тебя? Извини. Уверяю, на тебя не обращают особого внимания. Хватит! Оставь меня! Я занята.

Она склонилась над столом, и ручка сразу же забегала, как сороконожка. Жантом посмотрел на нее с отвращением. Нет, конечно же этой женщине он не мог доверить воспоминания, излить свою душу. Но кому же тогда? Вот уже многие годы подряд он общается с себе подобными. Сама профессия обязывает его встречаться с разными людьми, выпивать с ними, болтать, обмениваться шутками, говорить на обязательные темы, но не более того.

Он бесшумно вышел, приветливо махнул рукой Клер, печатавшей в своем углу, и вернулся к себе. Впрочем, у него есть ориентир. Когда же начались галлюцинации? С того момента, когда Дельпоццо предложил ему написать фантастический роман. Начав копаться в глубине памяти, он вызвал к жизни духов и всю эту гниль. Значит, это длится всего несколько недель. И именно тех недель, когда он жил уединенно. Поэтому не составит труда определить, с кем он общался. Кто же они, его собеседники, если не считать Бриюэна? И Рюффена. У Жантома ничего не получается. Он вспомнил, что Рюффен должен представить ему отчет. Вдруг его охватило желание узнать содержание этого отчета. Он схватился за телефон.

— Это Жантом. Я уже начал волноваться.

— Извините, — ответил Рюффен. — Много работы. Отчет получите завтра.

— Если в нескольких словах, вы нашли что-нибудь интересное?

— Практически ничего нового. Заключение вашего отца в тюрьму вызвало у вашей матери серьезную нервную депрессию. Как и вас, ее лечил доктор Лермье, а он считался отличным психиатром. Но однажды она покончила с собой, вскрыв вены. Медсестры недосмотрели. Не заметили у нее бритву. Так уж случается, знаете.

— А в загоне для животных у тетки?

— Короткое замыкание. Простейший случай. Но, конечно, он вас потряс. Алло! Вы слышите меня, мсье Жантом? Алло!

— Да, да. Прекрасно слышу. Я просто размышляю. Не могли бы зайти ко мне?.. Да, как можно быстрей.

— Сегодня утром, если вас устроит. У меня как раз дело в вашем районе.

— Прекрасно. Жду вас. Расскажу вам удивительные вещи.

Жантом положил трубку и принялся наводить в квартире подобие порядка. Увидел, что кровать не разобрана. В середине небольшая вмятина. След лежавшего тела, черт побери. Значит, из-за жары он спал просто на покрывале… Или же… Посмотрим. Жантом пытается вспомнить. Когда он проснулся, на нем была пижама или верхняя одежда? Конечно же пижама. И все же в ужасном смятении он принялся шарить по карманам брюк, пиджака… Ключи, бумажник, носовой платок, почти полная пачка сигарет, зажигалка, ничего больше. А что еще он думал там найти? Сам не знает, но ему стало страшно. Подошел к книжному шкафу. Он уже давно приобрел небольшой медицинский справочник. Не то чтобы он принадлежал к тем маньякам, которым кажется, что они подвержены всем мыслимым болезням, просто это нечто вроде какого-то защитного средства, прикрытия, как аптечка первой помощи. Он принялся лихорадочно листать: «Шизофрения». Хоть Бриюэн и утверждает, что она ему сейчас не грозит, но из-за неразобранной кровати он хочет убедиться сам.

Статья очень длинная. Жантом пробежал ее глазами по диагонали.

«Наблюдается распад целостной личности… Больной впадает в полную апатию… Происходят физические и моральные изменения личности…»

Жантом резко захлопнул книгу. Порылся в бумажнике. Рецепт Бриюэна… Галоперидол. Вот! Он так и знал. «Транквилизатор, применяемый при галлюцинациях и т. п. Побочные действия: импотенция, фригидность и т. п.».

— Что я и говорил! — воскликнул Жантом.

Он упал в кресло. Бриюэн обманул его. Болезнь у него гораздо серьезнее. На самом деле он страдает раздвоением личности. Бриюэн не решился произнести это слово, но ведь… Доказательство налицо. Он не ночевал дома или просто прилег ненадолго. Где же он тогда был? Где был Хайд? Теперь это уже не игра в прятки. Из лунатика он превратился в оборотня.

Он закрыл лицо руками. Надо сделать, да, он знает, что надо сделать. Он поговорит об этом с Риффеном. Но прежде всего, чтобы его убедить, следует предъявить ему улики: рецепты Бриюэна. Они красноречивы. И потом, стоит щедро ему заплатить, чтобы он оставался как бы в его распоряжении по меньшей мере неделю. В случае необходимости он может ночевать в кабинете. Главное — чтобы не покидал свой пост.

Жантом позвонил в банк. Сколько у него на счету? Всего-то! Маловато. А если попросить денег у Мириам? Она не откажет. Такое уж случалось. Но сколько ему придется выслушать саркастических замечаний! И ведь никак не объяснишь, зачем Жантому понадобились деньги. Дура, она не понимает, что сама находится в опасности и что красный свет у нее под дверью не помешает однажды ночью сумасшедшему войти, если его подтолкнут к этому бредовые образы… Что сказал Бриюэн? Что дважды два — четыре. Конечно, бывает и так, если правильно считать. А если вообще не считать? Или, вернее, если считать по-своему… Тогда сразу же получается, что дважды два — двадцать два. Что?.. Ах да, звонят. Наконец-то пришел Рюффен.

Жантом мгновенно становится другим человеком, приветливым, любезным, здраво разбирающимся в своих проблемах. Он усадил частного сыщика в кресло, предложил рюмку мутного портвейна со дна бутылки.

— Алкоголь не употребляю, — отказался Рюффен.

— Я тоже, — сказал Жантом.

Предельно ясно, не стесняясь, он принялся объяснять, почему попал в руки психиатра. Показал рецепты.

— Я дошел до нервоуспокаивающих средств, — внешне бесстрастно заметил он. — Это значит, что в любой момент я могу окончательно сойти с ума, если не будет доказано, что кто-то, начав издалека, все ближе подходит ко мне, пытаясь загнать меня в угол, убеждая, что именно я и есть — убийца стариков. Это ужасно. Сейчас вот, разговаривая с вами, я твердо убежден, что рядом со мной есть человек, стремящийся погубить меня. Но за несколько минут до вашего прихода я равным образом был убежден, что убийца — это я. Понимаете? Сам с собой играю в «орла» или «решку».

Рюффен довольно долго хранил молчание. Удивлен? Не верит?

— Это очень необычный случай, — наконец проговорил он.

— Если вы мне не верите, — отозвался Жантом, — доктор Бриюэн готов принять вас. Он был бы даже очень рад встретиться с вами. Он сам посоветовал мне обратиться за помощью к полицейскому.

— Но чего вы хотите от меня? — с сомнением в голосе попытался возразить Рюффен.

— Хочу, чтобы вы наблюдали за мной. Двадцать четыре часа в сутки.

— Но не по ночам же.

— Да нет же. Именно по ночам. Это очень важно. Надо посмотреть, выхожу ли я из комнаты. Куда иду? Встречаюсь ли с кем-нибудь? Не происходит ли так, что в определенный час я меняю личность? Заплачу столько, сколько вы скажете, в каком-то смысле это вопрос жизни или смерти. И не только для меня.

Жантом поднял руку, предупреждая возможное возражение.

— Разумеется, — продолжал он, — вы скорее всего установите, что я веду правильный образ жизни без малейших подозрительных эпизодов… Но в таком случае, если произойдет еще одно преступление, вы будете знать, что это не я. Понимаете? Даже если в этом преступлении возникнут какие-то особенные детали, которые смогу объяснить только я, вы, зная правду, пресечете мои самообвинения. Ваше свидетельство не позволит мне впасть в окончательную депрессию. И обезоружит моего преследователя… То, что я говорю, вполне разумно, ведь так?

— Вроде бы так, — пробормотал Рюффен. — Но, признаю, никогда не слышал ничего более необыкновенного. Что вы предлагаете практически? На несколько дней я смогу освободиться, но чтобы все получилось, как задумано, я должен следить за вами, как бы. без вашего ведома. Если вы будете чувствовать меня рядом в качестве телохранителя, ничего не произойдет: либо вы откажетесь от перевоплощения, либо ваш враг не станет больше ничего предпринимать.