Смерть и танцующий лакей - Найо Марш

Позже, оглядываясь назад и восстанавливая последовательность событий того уик-энда, Мандрэг понял, что они совершенно безошибочно указывали на трагическую развязку. Он признавался себе, что в ряду необычайных событий стояло и его отношение к Клорис Уинн. Девушки такого типа никогда не привлекали Мандрэга. А если бы в той обстановке угроз, тайн и нарастающего чувства страха ему захотелось легкого развлечения, он, безусловно, выбрал бы мадам Лисс. Мадам была из тех женщин, на которых Обри Мандрэг обращал внимание почти автоматически. Брюнетка, изысканна, элегантна — это было во вкусе Обри Мандрэга. Но только не Клорис. Обри Мандрэгу было до смерти скучно со свеженькими блондинками. Но — и в этом была главная причина его удивительного поведения — Стэнли Глупинг их просто обожал. При взгляде на блестящие волосы цвета меда и пустые голубые глаза в Мандрэге оживал прежний Глупинг. Такое случалось и прежде, но никогда не ощущал он это так отчетливо. Видимо, было в Клорис нечто особенное, что оживляло ненавистного Глупинга, но вместе с тем, надо признаться, нравилось и Мандрэгу.

Он прошел за ней в курительную. Они включили радио, чтобы послушать новости с фронта, которые в те, теперь уже забытые дни состояли в основном из заверений французов, что новостей нет. Они прослушали сводку, потом Мандрэг выключил радио, нагнулся и поцеловал Клорис.

— Ого! — проговорила она. — Вы времени не теряете.

— Вы любите Николаса Комплайна?

— Я могла бы ответить: «Какое вам до этого дело?»

— Абстрактное любопытство.

— Но оно сопровождается конкретными действиями.

— Когда я вас увидел, мне показалось, что вы такая простушка.

Клорис опустилась на колени на коврик перед камином и помешала кочергой поленья.

— В вашем понимании я такая и есть, — сказала она. — Я достаточно сообразительна, но никаких особых талантов во мне нет. Просто я могу пустить пыль в глаза, но если бы вы узнали меня поближе, ваш интерес ко мне бы совсем пропал.

Она ему улыбнулась. Мандрэг почувствовал, как у него пересохло во рту, и, в полной панике, услышал собственный голос, изменившийся от волнения и выговаривающий фразу:

— Мое настоящее имя, — говорил Мандрэг, — Стэнли Глупинг.

— О Господи, правда? — сказала Клорис. Он был уверен, что, придя в себя, она чуть не рассмеялась.

— Стэнли Глупинг, — повторил он, произнося эти презренные слова так, будто каждое из них было непристойностью.

— Это, должно быть, довольно неприятно. Но ведь вы поменяли имя.

— Я никогда никому об этом не говорил. А то, что сказал вам, можете считать своего рода комплиментом.

— Спасибо. Но все равно, многие, должно быть, знают.

— Нет. Со всеми своими друзьями я познакомился уже после перемены. Вчера за обедом я ужасно испугался.

Клорис быстро взглянула на него.

— А знаете, я помню. Я заметила. Вы просто на какое-то мгновение потеряли голову. Это было, когда Николас сказал что-то о…

— Что я перестал быть глупеньким.

— Господи! — сказала Клорис.

— Ну, давайте, смейтесь. Это безумно смешно, правда?

— Да, это довольно смешно, — согласилась Клорис. — Но вы в этом ничего забавного не находите. Я не совсем понимаю почему. Бывают имена и посмешнее.

— Я объясню почему. Я не могу отделаться от этого имени, потому что оно возникло из ниоткуда. Если бы мы вели свой род от Глупингов из графства Глупцов или были в родстве с Глупингами, торгующими мебельной политурой, это бы я еще пережил. Но из ниоткуда… и я просто жалкий сноб. Даже сейчас я прихожу в ужас от того, что проговорился. А ведь мой настоящий и непростительный порок в том, что я стыжусь.

— Вы просто человек начала века, типичный декадент, даже расплываетесь как-то. Вы боитесь быть снобом? Хорошо. Но ведь все в какой-то мере снобы.

— В этом все и дело. Неужели вы не понимаете, что я боюсь-то быть снобом в определенной мере. Быть интеллектуальным снобом я совсем не против. Но принадлежать к тем снобам, что с завистью взирают снизу вверх, развить в себе комплекс социальной неполноценности — вот что унизительно.

— Конечно, это как-то глупо. Но, принимая ваш снобизм, я все-таки не понимаю, что же вас беспокоит? Хотите считаться своим в фешенебельных кругах? Но сейчас как раз безродность в моде. Вот профессиональные спортсмены… Каждый хотел бы познакомиться с ними.

— Все это так с вашей точки зрения, сверху вниз. Я хочу быть наверху, а не внизу, — пробормотал Мандрэг.

— В интеллектуальном плане вы наверху. — Клорис повернулась и прямо посмотрела на него. Ее светлые волосы казались темнее от отблесков пламени. — Послушайте, — сказала она, — ведь мистер Ройял знает об этом, да?

— Нет, а что?

— Просто я подумала, вчера вечером… Я хочу сказать, что после того, как Николас бросил этот камешек, мне показалось, что здесь дело нечисто, и я заметила, что он и леди Херси, и мистер Ройял переглянулись.

— Вот черт, он и их втянул в это. Мне тоже тогда показалось. Если, дьявол его побери, он это сделал, я ему отплачу!

— Силы небесные! Зачем я только сказала? Я думала, мы с вами останемся здесь относительно нормальными. Все остальные помешались. Отделайтесь вы от своего фрейдистского комплекса. Кому какое дело, Глупинг вы или нет? Кроме того, должна признаться, на мой взгляд, Обри Мандрэг — это тоже, что называется, через край. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Мандрэг не сразу последовал ее совету. В наступившем молчании они слышали, как Херси Эмблингтон, спускаясь в холл, позвала миссис Комплайн:

— Сандра, где вы? Сандра! — Та откликнулась, и через минуту хлопнула входная дверь.

Мандрэг, прихрамывая, ходил по комнате, кляня в душе Джонатана Ройяла, Клорис Уинн и себя самого. С чего это он распинался перед девчонкой, которая даже не притворилась сочувствующей, которая даже не ощутила в его нелепом рассказе привкуса иронии, у которой возник лишь мимолетный интерес и равнодушное любопытство? Внезапно он понял, что потребность рассказать все именно ей и возникла оттого, что она придавала этой истории так мало значения. Сочувствие только бы усилило мрачность переживания. А равнодушие к его навязчивым страхам заставило впервые задуматься, уж не являются ли они просто ненужным преувеличением чувств.

— Вы, разумеется, совершенно правы, — произнес он. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Только не воображайте, пожалуйста, что я стану вас избегать из-за вашего имени, и я никому об этом не скажу.

— Даже Николасу Комплайну?

— Тем более ему. Сейчас, мне кажется, я хотела бы больше никогда не встречаться с Николасом Комплайном. Не думайте, что только вам тошно от самого себя. Что делать мне с этими Комплайнами? Обручиться с Уильямом от разочарования в Николасе!

— И до сих пор быть без ума от его кривляний.

— Да, согласна. Еще час назад я знала, что Николас — человек ненадежный, ужасный бездельник, волокита, повеса и все такое. К тому же не слишком умен. И все-таки, как вы сказали, я была без ума от него. Почему? Не знаю. У вас что, такого никогда не бывало? Так почему же, когда это случается с другими, вы всплескиваете руками и изумляетесь?

Мандрэгу пришло в голову, что совсем недавно он себя осуждал за то, что осуждает сейчас в Клорис. Ему стало стыдно.

— Что же все-таки привлекательного в таких мужчинах, как Николас? — продолжала Клорис. — Не знаю. Есть в нем что-то. Может быть, внешность. А ведь меня часто коробили и раздражали его ужимки. Эти дурацкие жесты, надоедливый смех. Все шутки его нестерпимы, они вертятся вокруг одного и того же. К тому же он капризен и сразу раздражается, если тема разговора становится выше его понимания. И тем не менее почему-то подыгрываешь ему, отвечая на эти пошлые ухаживания. Почему?

— Но ведь вы сказали, что час тому назад все изменилось?

— Да, я встретила его в холле, когда он уходил. Он просто себя не помнил от страха. И сразу все кончилось. Может быть, такие донжуаны теряют свое обаяние вместе с самообладанием? Во всяком случае, я излечилась.

— Прекрасно.

— Вы знаете, я совершенно уверена, что доктор Харт действительно принял вас за Николаса и столкнул в бассейн. Думаю, Николас прав: мы находимся в одном доме с возможным убийцей. Об этом просто кричать надо, надо такой тарарам устроить! А мы закрываем на все глаза и обсуждаем собственные комплексы. Боюсь, что во время воздушных налетов мы будем вести себя точно также.

— Николас уже устроил тарарам.

— Если бы он плюнул на все и остался, мне вряд ли удалось бы прийти в себя. Но он позорно удрал, и герой исчез. Интересно, а эта дама, Лисс, не разочаровалась в нем?

— Бедный Николас, — сказал Мандрэг. — Но я рад, что он ушел.

— Что это?

Клорис вскочила на ноги. Они с Мандрэгом застыли в изумлении, глядя друг на друга. В холле послышались голоса: упреки миссис Комплайн, оправдания Джонатана, вопросы Херси Эмблингтон. Мандрэг, хромая, подошел к двери и открыл ее.