Прощай, принцесса - Хуан Мадрид

— Лидия никогда не говорила мне, что ее жизни что-то угрожает или что у нее есть враги.

— В дневнике сеньориты Риполь есть запись, противоречащая вашим словам. Девушка боялась, что ее убьют, сеньор Дельфоро.

Я оцепенел. У меня и в мыслях не было, что Лидия ведет дневник. Но я мог бы это предполагать. Пытаясь скрыть свое замешательство, я небрежно захлопнул книгу, что лежала передо мной на столике, и вытащил из пачки сигарету. Потом протянул пачку Гадесу. Тот отрицательно помотал головой, а я закурил и выпустил в воздух облако дыма. Все это время инспектор внимательно меня разглядывал.

Нужно быть предельно осторожным с этим типом, он явно отличается от обычных полицейских.

— Итак, Лидия вела дневник, сеньор Гадес.

Его глаза неотрывно на меня смотрели.

— Это очень увлекательное занятие, знаете ли. Многие молодые девушки делают то же самое. Особенно такие романтичные фантазерки, как Лидия. И кого же она называет в дневнике своим врагом?

— Я не могу ответить вам на этот вопрос. Судья объявил материалы дела секретными. Но скажите мне, пожалуйста, вы и вправду считали ее «романтичной фантазеркой»?

— Да, безусловно. В том смысле, какой придает этому термину Норберто Боббио,[11] это если говорить о недавних работах, а обращаясь к истории психоанализа, мы можем найти его у Зигмунда Фрейда, который писал о подобном больше восьмидесяти лет назад. Фрейд называл это явление снами наяву. Одна из легких форм психического расстройства. Лидия очень умная девушка… то есть была очень умной и способной, но романтические грезы и фантазии не давали ей раскрыться как личности. Она всегда чего-то ждала от других, говоря иными словами. Ждала удачи, ждала любви… И постепенно перестала проявлять инициативу.

Я сделал паузу, наблюдая, как он строчит что-то у себя в блокноте.

— Но я, конечно, не психолог, — добавил я. — У нас в семье моя жена имеет профессиональное психологическое образование, но я по роду своей деятельности много изучаю людей, пытаясь понять сущность человеческой натуры. И полагаю, что кое-что понимаю в людях, инспектор Гадес.

— У вас имеется дома огнестрельное оружие, сеньор Дельфоро?

Этот вопрос меня удивил.

— Да, у меня был пистолет… но только с технической точки зрения его можно было считать огнестрельным оружием. Это был Макаров, самозарядный пистолет, разработанный советским инженером Николаем Федоровичем Макаровым в 1948 году, и с тех пор его не один раз модернизировали. Шестизарядное оружие. Я купил его у антиквара в Москве больше пятнадцати лет назад.

— И он был в рабочем состоянии?

— Да, в отличном состоянии. Я его смазал и пару раз стрелял в своем загородном доме.

— Вы заявили о краже этого оружия… шестнадцатого мая прошлого года, так?

— Я заявил об ограблении шестнадцатого, но вор или воры, если их было несколько, проникли в мой дом на день раньше, пятнадцатого мая. Я подал заявление с некоторым опозданием, так как должен был составить список пропавших вещей.

— Кроме пистолета у вас украли Коран шестнадцатого века, переписанный от руки в Гранаде.

— Да, возможно, это был последний экземпляр, который увидел свет в Испании. Настоящее сокровище, инспектор Гадес, за которое любой коллекционер сразу выложил бы больше пятисот тысяч песет, если стоимость этой книги вообще возможно оценить в денежном эквиваленте. Вор или воры унесли этот уникальнейший том и ящик, где хранился Макаров. Они не успели прихватить другие вещи только благодаря бдительности консьержа, который заподозрил неладное, увидев типа в форме работника газовой службы, и вызвал полицию. Я тогда был в отъезде, участвовал в конференции в Институте Сервантеса в Бордо. В нашем доме обитают всего три семьи, по одной на каждый этаж. Скажите, инспектор Гадес, вы читали мои книги?

— Как раз сейчас я их читаю, сеньор Дельфоро.

— Тогда вам должно быть известно, как важна для меня психология персонажей. Я стараюсь раскрыть ее через их поступки, через их разговоры. Вам не кажется, что писатели — неплохие психологи? Полагаю, это важная часть нашей профессии, но я могу и ошибаться, конечно. Лидия еще в бытность ее моей ученицей имела обыкновение строить воздушные замки, ее всегда переполняли фантазии. Она мечтала стать писательницей или знаменитой журналисткой. Но ей не хватало таланта.

— Но она ведь работала в этой области, так? Была ведущей на телевидении. Я видел ее в двухчасовых новостях. Ее знало пол-Испании.

— Что ж, быть журналистом, даже очень хорошим журналистом, еще не значит иметь способности к литературному творчеству. Это совершенно разные вещи.

— Я не о литературе пришел сюда разговаривать, сеньор Дельфоро. И уверяю вас — это не допрос. Но я должен задать еще несколько вопросов.

— Я в вашем распоряжении, сеньор Гадес. Спрашивайте.

— Вы принимаете наркотики?

— Наркотики? Нет, ни в каком виде, по крайней мере не постоянно. Зато я позволяю себе иногда выпить, но в очень умеренных количествах, можно сказать, что это социальная форма пьянства. А что касается наркотических средств, то не буду скрывать, баловался в юности, скорее для того, чтобы получить некий новый опыт. Я имею в виду кокаин и марихуану. Но уже больше тридцати лет как не употребляю.

— Однако два года назад дорожный патруль задержал вас и отобрал права. Анализ крови, помимо высокого уровня алкоголя, показал наличие кокаина. Вы разве не помните этот случай?

— В самом деле запамятовал. Я был на вечеринке, и это скорее исключение, чем правило.

— А донья Лидия Риполь принимала наркотики? Что вам об этом известно?

— Лидия? Нет… не думаю. То есть я не знаю… Кое-кто из моих студентов нередко баловался в стенах университета марихуаной. Возможно, и Лидия тоже. Но я никогда ничего такого не замечал. — Я затушил окурок, смяв его о дно пепельницы. — В любом случае, — продолжил я, — вы не можете не знать, что по уровню употребления кокаина Испания стоит на первом месте в мировом рейтинге. Мы обогнали даже Соединенные Штаты.

— Да, я, естественно, в курсе. То есть вы утверждаете, что не знаете, была ли донья Лидия Риполь наркоманкой, так, сеньор Дельфоро?

— Нет, не знаю. Я вам уже сказал.

— Вернемся чуть назад. По вашим словам, донья Лидия Риполь два или три раза бывала в доме шесть по улице Эспартерос, где вы снимаете квартиру «А» на четвертом этаже, так?

— Да, так. Вы все верно поняли.

— С какими намерениями вы ее туда приводили?

— То есть как с какими намерениями? Странный вопрос. Лидия хотела познакомиться с моим другом Антонио Карпинтеро, он мой сосед и бывший полицейский — очень занятный тип. Тони живет в квартире рядом. Я хотел использовать их встречу в учебных целях, чтобы продемонстрировать своей студентке пример использования реальных образов в литературном творчестве. Но почему-то обстоятельства складывались так, что мы ни разу с ним не пересеклись. То есть приходила она впустую.

— Она сама просила вас свести ее с этим Антонио Карпинтеро?

— Сейчас я уже не могу в точности припомнить, была ли это ее инициатива или я сам предложил устроить их знакомство.

— Позвольте возразить, сеньор Дельфоро. Согласно записям в дневнике доньи Лидии Риполь, вы позвали ее в свою квартиру под предлогом встречи с этим самым Карпинтеро, а на самом деле пытались вступить с ней в половую связь.

— Провокационное утверждение, инспектор Гадес!

— Нет, вовсе не провокационное, сеньор Дельфоро. Я лишь цитирую фрагмент из дневника сеньориты Риполь. Это простой вопрос, который требует такого же простого ответа. Вам повторить, сеньор Дельфоро?

— Я не буду на него отвечать. — Я поднялся на ноги. — Встреча закончена, инспектор. Я провожу вас к выходу.

Гадес вошел в здание Главного управления полиции на улице Канильяс, направился в крыло, где располагался отдел по расследованию убийств, и поднялся на второй этаж — там находился его маленький кабинет. На рабочем месте инспектора ожидало сообщение от непосредственного начальника, комиссара Луэнго, который просил немедленно по прибытии позвонить ему. Гадес набрал внутренний номер.

— Луэнго? Это Гадес, я только вернулся. Встречался с Дельфоро.

Хрипловатый голос Луэнго звучал очень жестко: