Бесстрашный горец - Ханна Хауэлл

– Вот уж не думал, что ты станешь поучать женщин, – заметил он.

Видя, что он не сердится, Фиона спокойно объяснила:

– Я вовсе не собиралась выказывать неуважение твое­му отцу, но мне кажется, пытаться хоть немного вразумить его – это все равно что биться головой о стену.

– Ты абсолютно права. – Эван улыбнулся ей и помор­щился, чувствуя отвращение к самому себе. – Признаться, мне никогда не приходило в голову, что женщины могут и не хотеть ложиться с моим отцом в постель. Знаешь, мой отец умеет уговорить кого угодно. Но мне всегда казалось, что все женщины потакают его прихотям по собственной воле, потому что ему удавалось их очаровать.

– Думаю, в отношении некоторых из них это и в са­мом деле справедливо. Но я не читала им проповеди о нравственности и грехе. Просто сказала, что если им не хочется спать со старым лэрдом или вообще с кем-то из мужчин, они имеют право сказать им «нет». В конце кон­цов, церковь и священники приветствуют целомудренное поведение, а они обладают гораздо большей властью, чем старый лэрд.

– Ты хочешь сказать, что в вашем клане женщины по­ступают именно так? Но ведь это распространенная прак­тика – владелец замка спит с живущими в его замке девуш­ками, которые ему понравились. А некоторых даже предла­гают гостям.

– Но распространенная практика еще не значит пра­вильная. Там, откуда я приехала, к женщинам относятся с уважением, и они могут говорить «да» или «нет» по соб­ственному усмотрению. Мужчина не должен пользоваться своим положением хозяина, чтобы уложить женщину в по­стель. Женщины не должны бояться отказать лэрду или его отцу, или его брату, или любому другому мужчине, который ими руководит. Для этого существуют проститутки, готовые отдаваться за деньги. Вот их услугами мужчины и долж­ны пользоваться.

– Или соблазнять девушек, как это делает мой отец? – спросил Эван и почувствовал, что ему любопытно узнать, какого мнения Фиона о его отце.

– Может быть. – Видя, что он допил напиток, она по­ставила кружку на стол и, поудобнее усевшись на краешке кровати, повернулась к Эвану лицом. – Иногда мне кажет­ся, что женщина, которая позволяет мужчине соблазнить ее льстивыми словами и обворожительными улыбками, за­служивает того, чтобы понести наказание, которое за этим последует. А иногда я думаю, что любой мужчина, который ее соблазняет, а потом бросает, оставляя страдать в одино­честве, заслуживает наказания. – Она пожала плечами. – Понимаю, что сужу чересчур строго. Но слишком часто та­кие подлецы отнимают у девушки единственно ценное, что у нее есть. И меня это ужасно злит.

– Но бывает, что и женщины ложатся с мужчиной в постель лишь для того, чтобы получить желаемое.

– Согласна. Такие женщины не вызывают у меня ника­ких других чувств, кроме брезгливости. – Сцепив руки на коленях, Фиона наконец задала вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке: – А почему твой отец выкрасился синей краской?

Несколько секунд Эван молчал – слишком быстро Фи­она перевела разговор на другую тему, и он никак не мог сообразить, что ей ответить. Когда Фиона ни словом не упомянула о том, как выглядит его отец, Эван решил, что она просто не обратила на это внимания. На самом же деле от ее взгляда это не ускользнуло. Да и как можно было не заметить, что сэр Фингел весь, с головы до ног, вымазан синей краской.

– Сегодня полнолуние, – ответил он. Фиона пепонимаюше уставилась на него, и он тихонько выругался; придется дать ей более подробное объяснение. – Мой отец и еще несколько мужчин красят тело синей краской всякий раз, когда бывает полнолуние, и танцуют в круге, выложен­ном камнями. Голые.

– А что говорит священник по поводу такого языческо­го обряда?

– Этот старый дурак танцует вместе с ними.

Фиона едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, пони­мая, что это было бы невежливо. Бедняга Эван, похоже, стыдится поведения отца.

– Старый Айан уже там.

– Да. Но он не красит тело синей краской до тех пор, пока не наступает полнолуние.

– Понятно. – Голос Фионы дрогнул: сдержать смех оказалось не так-то просто. – А зачем они вообще это де­лают?

– Кто-то рассказал моему отцу, что в древности мужчины таким образом просили богов, чтобы они даровали им силу в бою и… – Он замолчал, явно не желая продолжать.

– И что?

– И мужскую силу.

Прижав руку к губам, Фиона уставилась на одеяло. Смех сотрясал все ее тело, и, чтобы сдержать его, ей пришлось прижать ко рту и другую руку. Нехорошо, конечно, и даже жестоко смеяться, но ничего поделать с собой она не могла. Перед глазами ее встала картина: группа голых стариков, размалеванных синей краской, самозабвенно танцует под полной луной, и, не в силах сдержаться, Фиона рухнула на кровать, корчась от смеха.

«По крайней мере она не испугалась и не пришла в ужас, – подумал Эван. – Может быть, сделать вид, что я оскорблен, хотя бы из уважения к отцу? Нет, не стоит, – решил Эван. – То, чем старик собрался сегодня заняться, просто нелепо». Он бы и сам с удовольствием над ним посмеялся, если бы не неприятная мысль о том, что отца обвиняют в колдовстве. Однако смех Фионы оказался за­разительным, и спустя несколько секунд Эван хохотал вместе с ней.

Отсмеявшись, Фиона заметила, что придвинулась по­чти вплотную к Эвану. Их лица оказались совсем рядом. Он улыбался и в этот момент показался Фионе потрясающе красивым. Интересно, понимает ли он это сам? Наконец улыбка на его губах погасла, и Фиона замерла. Что он сей­час сделает? Привлечет ее к себе или оттолкнет? Хорошо бы он наконец определился, чего от нее хочет. Ей уже стало действовать на нервы его непонятное поведение: то он, пылая страстью, заключает ее в объятия, то отталкивает.

Осторожно ухватив Фиону одной рукой за подбородок, он другой вытер слезы смеха с ее пылающих щек и вперил­ся взглядом в ее губы. Она облизнула губы, и Эван, ругая себя за слабость, положил руку на ее стройную шею и при­влек к себе.

«Только один поцелуй», – сказал он себе. Наверняка у него хватит сил сорвать с ее губ один поцелуй, не потеряв при этом власти над собой. Но как только губы его косну­лись ее губ, он уже в этом засомневался. Прикосновение ее теплых губ подействовало на него как удар хлыста. Жела­ние взметнулось в его груди яростной волной. Фиона слег­ка приоткрыла губы, и Эван, поспешно прижав ее к себе, жадно приник к ним, подчиняясь молчаливому приглаше­нию.

Фиона почувствовала, что тает от жара собственного желания. Она с готовностью ответила на поцелуй, не делая попытки скрыть страсть, которую Эван вызвал в ней. Нако­нец он оторвался от ее губ и, пока она пыталась перевести дух, что далось ей с трудом, принялся покрывать поцелуя­ми ее шею, щеки, впадинку за ухом. Потом рука его косну­лась ее груди, и Фиона, ахнув, затрепетала.