Россия будущего - Андрей Буровский

Когда появился реальный выбор программ, фильмов и газет, люди, естественно, начинали читать и смотреть то, что им ближе, интереснее, понятнее. И в результате сегодня люди, образованные на русском языке, воспитаны на совершенно разных текстах.

Есть сочинения Сорокина и Ерофеева, в которых герои пытают, обмазывают калом, поедают друг друга, в которых матерщина — чуть не на каждой странице.

Есть «последний имперский роман» «Господин Гексаген», сочинение А. Проханова, где происходит примерно то же самое.

А есть Т. Толстая, Н. Шмелев и М. Веллер… Такие разные!

Есть Бушков, героини которого то ли воспитаны в казарме, то ли сбежали из сумасшедшего дома.

И тут же, рядом с Бушковым, лежат на лотках дамские романы… от комментариев которых воздержусь.

Есть Дашкова, героини которой ведут образ жизни весьма симпатичных, но довольно заурядных обитательниц большого города. И вовсю устраивают свою личную жизнь.

А есть Маринина, героини которой чуть ли не феминистки.

Можно читать Маринину и никогда не взять в руки Булгакова (или наоборот). Можно читать Гроссмана и не знать, о чем писал Симонов. Некоторые молодые люди обожают Стивена Кинга и Бушкова, но ни разу в жизни не открывали томика Льва Толстого и путают Пушкина с Некрасовым. А некоторые учителя литературы никогда не брали в руки Бушкова — в том числе и принципиально.

Михаил Веллер неплохо знаком с Александром Бушковым. Но я лично знаком с фанатами Бушкова, которые никогда не читали Веллера, и с фанатами Веллера, которые никогда не читали Бушкова.

Точно так же одни упиваются фильмами Рязанова, другие — космобоевиками. Одни не в силах оторваться от «Просто Марии» и уж тем более от «Бедной Насти», другие презрительно фыркают в сторону «мыльных опер» и смотрят на своих видеомагнитофонах строго «Короля Лира» или «Обыкновенное чудо».

Недавно я прочитал очень забавную заметку про любовь «клонов» — артистов, сыгравших главные роли в фильме «Клон»: у ребят вспыхнул роман, потом окончился, и вот теперь «весь цивилизованный мир гадает, почему же расстались Джованна Антонелли и Мурило Бенисиу»[23].

Наверное, я не принадлежу к цивилизованному миру, потому что понятия не имею, кто такие Д. Антонелли и М. Бенисиу. Не мудрствуя лукаво, я позвонил нескольким своим знакомым, но никто не смог меня просветить.

Среди студентов в одной из групп, где я читаю лекции, эти имена знали 5 человек из 18. Но что характерно, в этой же группе мне пришлось рассказать сюжет «Анны Карениной» — его знали 2 человека из всей группы.

Плохо это или хорошо? Это естественно. За последние пятнадцать лет исчез единый «советский народ», живший в поле единой, общей для всех культуры. Различен образ жизни, поведение, нравы, даже чувства каждой группы населения. То, что вызывает самые положительные эмоции у одних, дико раздражает других. И все труднее найти общий язык.

Разрыв между поколениями

И еще один разрыв… Конечно, различия между поколениями были всегда. Прекрасно помню, с какими чувствами я слушал рассказы воевавших. Тех, кому было порядка 50–55 лет в мои 15–20–25. Полное впечатление, что эти люди прилетели с другой планеты или перенеслись из очень отдаленной эпохи!

Многое в их рассказах казалось нам диким, непристойным, невероятно жестоким. А фронтовики посмеивались, рассказывая, как пристраивали ствол винтовки на трупе, вмерзшем в снег на бруствере окопа, как зачерпывали воду для супа и чая, отталкивая палкой плывущие по реке трупы, и так далее.

Бытовой опыт воевавших и родившихся после войны не совпадал настолько, что порой с трудом верилось в рассказы. Но насколько я могу судить, старшие не врали: им просто было совершенно незачем. Они честно показывали нам войну, которую хорошо помнили… Войну, о которой ничего не писали в учебниках и в официальных мемуарах.

Так сказать, в назидание потомкам.

Так вот — в 1991 году обесценился опыт, накопленный людьми той, советской цивилизации. И это разделило поколения, воспитанные до и после 1991 года, сильнее, чем участие и неучастие в Войне. Мы, родившиеся в 1950-е годы, и фронтовики были людьми одной цивилизации — советской.

А теперь те, кто родился в 1980-е, вошел в сознательный возраст после 1991 года, принадлежат к другой цивилизации, чем мы. Мы, старшие, слишком часто оказываемся не приспособлены к рыночной цивилизации, и наши советы для молодежи порой просто опасны.

Помню, как я жестоко подвел одного своего ученика… Шел 1989 год, и Сергей пришел ко мне занимать денег. В осень этого года в нашем городе военные продавали огромные трехосные грузовики-восьмитонки. Цену назначили смешную: по две тысячи рублей за такую огромную могучую машину. Профессиональный шофер, Сергей хотел купить сразу три машины и создать собственную фирму. Ему нужно было еще две тысячи.

— Сергей, брось заниматься ерундой! Все равно все эти кооперативы скоро прикроют! — так я начал, и говорил минут десять, приводя очень убедительные, очень правильные примеры, начиная с продразверстки и коллективизации.

Примеры были самые сильные, говорил я очень убедительно, парень мне очень доверял… В общем, покупать машины он раздумал. Действительно, зачем их покупать, если всякое частное предпринимательство скоро кончится?!

— Да нет, Серега, мне не жалко! Бери недостающие две тысячи!

Но Сергей денег не взял, и даже свои кровные четыре на две машины не потратил. Я ведь его так хорошо убедил, что покупать машин не надо!

Вот прекрасный пример того, что некоторые ученые называют довольно-таки страшными словами: «Мертвые хватают живых». Действительно, что произошло? Конечно же, я не был врагом Сергею и самым честным образом хотел ему помочь. Но, помогая парню, я, конечно же, действовал, исходя из своего собственного опыта, нажитого в 1970-е — 1980-е годы. Ну, и из опыта тех, кто меня учил и воспитывал — то есть из опыта 1950, 1940, 1920-х… Вот я и подвел человека! Сергей послушался и поступил не по законам той жизни, которая наступала в 1989 году, а по правилам, выработанным в другую историческую эпоху. Старшие (среди которых немало мертвецов) схватили его, принудили жить по своим законам и не дали стать богатым человеком: ведь он «играл» по правилам, которые в реальной жизни уже давно отменены.

Нельзя забывать, что часто «мертвые хватают живых».

Сейчас Сергею хорошо за тридцать, а мои студенты еле-еле разменяли двадцать один — двадцать два. Хорошие ребята, но как по-разному мы понимаем одни и те же вещи!

Для меня и по сей день платное образование — абсурд, вынужденная мера. Для них — дело совершенно житейское.

Когда я рассказываю, как комсомольским судом судили девушку за рождение внебрачного ребенка, ребята смотрят на меня примерно так же, как я смотрел на фронтовиков, слушая их рассказы про трупы на обочинах дорог.

Тут тоже нет никакой особой «русской экзотики». Многие страны пережили резкое изменение условий человеческого существования: например, Германия после 1945 года или Испания после падения режима генерала Франко в 1973 году. В этих странах тоже возникал разрыв между опытом поколений и «мертвые хватали живых».

Как во всем цивилизованном мире…

Современная Россия — вовсе не какое-то уродливое исключение из правила, страна фантасмагорий. Так живут «во всех цивилизованных странах» — так же разобщенно, и даже более разобщенно. По сравнению со странами Европы мы еще больше общаемся, больше ходим друг к другу в гости, больше интересуемся друг другом.

Тяжкое наследие социализма.

Родовая мета дикой России.

Все общество и США, и Германии — это огромная диаспора, где странно и даже неприлично болеть какими-то общими интересами, а слова об «интересах нации» даже политически некорректны: вы что же это, батенька, неужели нацист?!

Все люди живут в своих профессиональных, имущественных, социальных, культурных гнездышках-матрицах. Выходить из такой матрицы им не нужно, и для состояния дел даже вредно. И расход времени лишний, и рискуешь вызвать недоумение, недовольство соседей или коллег. Все живут «как все» ничуть не меньше, чем советские люди в СССР, но уже не как части большого и хоть в чем-то дружного народа, имеющего хоть какие-то общие интересы. А как члены маленькой касты, надежно изолированной от всего остального человечества. Изолированной не решетками и пулеметными вышками, а собственными интересами. Не мнениями, которые навязывает правительство, — а мнениями, которые вырабатывают сами члены сообщества.

Но которые так же обязательны для исполнения.

Здесь хорошо живут банкиры и министры,

И здесь любому на любого наплевать.

Так спел Вилли Токарев еще в 1983 году — в Америке.