Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон

Здесь климат заметно мягче, чем во владениях Матаки; небо сейчас чистое. Утром прошли мимо последних населенных пунктов и продолжали путь по изобилующей водой плодородной местности до места ночевки около горы Мтавире, на берегу реки Мсапо. Недалеко от нашего лагеря находилась партия арабов-работорговцев. Я хотел поговорить с ними, но, как только арабы узнали, что мы близко, они снялись и отправились дальше.

2 августа. Вид желтой травы и разбросанных по ней деревьев около нашего лагеря, вызвавший в памяти Бечуаналенд, создал у меня радостное настроение. Весело пели птицы, приободренные холодом – было 47 °F (8 °С) – и близостью поселений. Здесь, как и по всей стране, растут камедные деревья и кусты, но раскопок в поисках камеди население не ведет, вероятно, потому, что деревья никогда не были достаточно большими, чтобы стать источником ископаемой смолы. Следы существования кузнецов очень обильны, кое-где сохранились еще горны. Должно быть, в прежнее время здесь, где сейчас все покрыто джунглями, было много возделанных земель.

Пришли в деревню Мбанга, утопающую в деревьях; это преимущественно молочаи, столь распространенные в стране манганджа, дальше к югу. Вождь Кандуло ушел в другую деревню пить пиво, но прислал распоряжение отвести нам хижину и приготовить еду. Остались здесь на день. Сделал лунные наблюдения.

Итак, мы пересекли обезлюдевшую страну в самой узкой ее части, пройдя сто миль, из которых около 70 – участок пути к северо-востоку от Моэмбе. Местные жители по-разному объясняют, почему исчезли отсюда люди. Одни говорят, что причина – войны с целью захвата рабов, и утверждают, что важную роль в этих походах играли племена макоа, живущие вблизи Мозамбика; другие говорят, что виноват голод; иные считают, что жители переселились к озеру Ньяса и в страну за ним. С уверенностью можно только сказать, судя по черепкам, рассыпанным по всей стране, и сохранившимся бороздам на полях, где сажали бобы, сорго, кукурузу и касаву, что исчезнувшее население было огромным. Живущие сейчас в стране вайяу пришли из-за Рувумы и, вероятно, сменили манганджа; процесс этот продолжается и сегодня.

4 августа. После полутора часов ходьбы пришли в деревню Миуле, лежащую на той же высоте, что и Мбанга. Вождь уговаривал нас остаться, ибо нам пришлось бы, по его словам, ночевать в джунглях дважды, а если мы выйдем завтра рано утром, то один раз. Мы остались. Я спросил вождя, что случилось с большим населением этой области, занимавшимся выплавкой железа. Он сказал, что многие умерли от голода, а некоторые бежали на запад, за озеро Ньяса. Голод – обычное следствие войны с целью захвата рабов, и от него погибает много народа, вероятно, много больше, чем при перегонке рабов к побережью. Вождь никогда не слышал преданий об употреблении каменных топоров или каменных наконечников для копий и стрел, не слыхал он и о находках таких предметов женщинами при вскапывании земли мотыгами. В стране маконде, где железа мало, пользуются деревянными копьями, как мы сами видели. Я видел также, как в стране бечуана и батаков для обработки земли применяют деревянные мотыги, но каменных не встречал ни разу. В 1841 г. в Капской колонии я увидел у бушменки круглый камень с дырой. В ответ на вопрос, для чего он, женщина показала мне, как пользуются этим камнем; она просунула верхнюю часть палки в дыру и выкопала корень. Камень придает палке большой вес.

Пользование каменными наковальнями и кузнечными молотками, распространенное среди африканских кузнецов, с их точки зрения, более разумно, чем применение нашего тяжелого инструмента. Негры не знают процесса цементации, применение которого к отдельным частям наковальни делает ее пригодной для работы. А из их мягкого железа наковальня была бы не так хороша, как из твердого камня. Стоит только посмотреть, как молотки из их железа после недолгой работы разбиваются и закругляются по краям рабочей поверхности, чтобы понять, что только случайная прихоть может заставить разумного местного кузнеца взять массивный кузнечный молот и обременить себя этим грузом при работе, которую легче выполнить камнем. Люди, живущие оседло, например на побережье, охотно пользуются куском чугуна, какой удается достать, но во внутренних областях, где у местных жителей нет уверенности в том, что они пробудут долго на одном месте, так никогда не поступают.

5 августа. Вышли из Миуле в поход к озеру Ньяса. Ночевали у последней из речек, текущих к Лоэнди. Вблизи Моэмбе есть целая сеть речек, текущих к этой реке, одна из них образует на своем пути озеро; истоки Рувумы тоже находятся в этой области. Выйдя из Моэмбе, мы пересекли довольно большую речку, текущую в Лоэнди, а на другой день после выхода из деревни Пезимбы – еще речку, впадающую в Чирингу, или Лочирингу, приток Рувумы.

6 августа. Сегодня утром миновали две пирамиды из камней в начале хорошо заметного спуска к озеру. Такие пирамиды часто встречаются по всей Южной Африке в горных проходах; их назначение – служить границей различных стран, возможно, отмечать места погребений. Впрочем, сопровождающие нас вайяу считают, что это просто кучи камней, снесенных в одно место кем-то расчищающим участок для посева. Пирамиды стояли как раз у самого места, откуда становятся хорошо видными синие воды озера Ньяса.

Дошли до речки Мисиндже, впадающей в озеро, и пересекли ее пять раз. Ширина Мисиндже около двадцати ярдов, вода в ней доходит до бедра. Со времени выхода на нижнее плато идем короткими переходами, так как у населения изобилие пищи, и если делаем остановку для отдыха, то нам подносят крупные подарки. Один из жителей дал нам четыре курицы, три большие корзины кукурузы, тыквы, сало антилопы – крупного самца, как видно было по его рогам, – и уговаривал нас остаться, чтобы он и другие могли посмотреть наши любопытные вещи. Он сказал, что на расстоянии дня пути к югу можно подстрелить всяких животных: буйволов, слонов, бегемотов, антилоп канн и разных других антилоп.

8 августа. Вышли к озеру в месте впадения Мисиндже. Мне казалось, будто я вернулся в свой старый дом, который уже не надеялся когда-либо увидеть; приятно было снова купаться в восхитительной воде озера, слышать шум волн и качаться в прибое. Температура воды в 8 часов утра 71 °F (27 °С), а воздуха – 65 °F (18 °С). Чувствую радостный подъем.

Здешний вождь Мокалаосе – настоящий манганджа. Цвет кожи у него и у всех его людей очень темный; это следствие того, что они живут во влажном жарком климате. Вождь держится очень дружественно, поднес нам проса, каши, касавы и вареного мяса бегемота и спросил, не хочу ли я молока, так как у него здесь есть скот от Матаки. Жители принесли на продажу санджику – самую лучшую озерную рыбу. Ее сушат на помостах над медленным огнем; рыба при этом теряет свой нежный вкус, но внутри материка эту сушеную рыбу очень ценят. Я купил пятьдесят штук за шесть футов коленкора. В свежем виде вкус санджики в точности такой, как самой лучшей сельди, то есть так нам кажется, но аппетит путешественников столь обострен, что они не способны вынести правильное суждение в вопросе о вкусе.