В ее постели - Дебора Макгилливрей

– Но, сестра, он кусается…

Его жалоба была прервана, когда Льюис наклонился вперед и стукнул брата – в наказание за трусость. И когда вес Льюиса сместился, чтобы дотянуться до Дьюарда, сильная рука Сент-Джайлза отпихнула своего мучителя. Парень повалился вперед и врезался в каменную стену. Хью захихикал, а Дьюард спрятался за дверь, используя ее как щит.

Очутившись на безопасном расстоянии, он крикнул:

– Скорее огрей его горшком по голове, сестра.

Льюис попытался встать, но колени не выдержали его вес и подогнулись. Проказник Хью рассмеялся над неудачей, и ни один не обратил внимания, что Сент-Джайлз выдернул тряпку изо рта и швырнул ее в грудь Эйтин. Не успела она и глазом моргнуть, как он схватил ее за волосы и дернул к себе.

Нос к носу с разъяренным воином, Эйтин боролась с тем, чтобы не затеряться в чистом мужском запахе, который исходил от его кожи, настолько пьянящем, что туманил ей мозг, мешая собраться с мыслями.

– Убери их с меня, принцесса, или пожалеешь. А потом мы с тобой как следует поговорим – при свете.

– Отпусти мою принцессу! – угрожающе пророкотал Эйнар, схватив Сент-Джайлза.

Не думая, он дернул пленника за руку, а вместе с его рукой потянулась и ее голова, ибо Сент-Джайлз крепко вцепился ей в волосы. Ойкнув от боли, Эйтин попыталась выпутать его пальцы из своих волос. Поскольку Эйнар больше не прижимал его ноги, Деймиан вскинул колено, ударив Хью. Потом Льюис прыгнул в эту неразбериху, и Эйтин никак не могла высвободиться из путаницы четырех дерущихся тел.

Дьюард схватил пустой горшок, зависнув над драчунами в ожидании удобной возможности стукнуть Сент-Джайлза. В конце концов, он замахнулся и попал по Эйнару.

– Ох, извини, Эйнар. Я не хотел ударить тебя, но Сент-Джайлз передвинулся… – Он снова размахнулся и… треснул Льюиса, чуть не оглушив беднягу.

Тот от боли попытался схватиться за голову, но одна рука была занята дракой с Хью, а другая – борьбой с Рейвенхоком. Эйтин едва успевала увертываться от всех этих мельтешащих кулаков, летящих со всех сторон.

– Я буду лысой! – взвыла Эйтин, придавленная массой тел. Набрав в грудь побольше воздуха, она прибегла к помощи голоса: – Хватит!

На этот раз они обратили на нее внимание, хотя пальцы Сент-Джайлза все еще держали ее волосы в кулаке.

– Держите его, чертовы идиоты! – Уна взяла командование в свои руки. – Эйнар, придави ему ноги.

– Осторожнее, у него мои волосы… о-у-у! – вскрикнула Эйтин.

Уна рассмеялась:

– Почему у тебя никогда ничего не бывает просто, Эй…

– Уна! Придержи язык, старая! – Эйтин не хотела, чтобы старуха произносила ее имя в присутствии Рейвенхока. Имена обладают огромной магической силой. Поэтому она сама никогда не называла его по имени. Если она произнесет имя вслух прежде, чем отпустит его, оно может возыметь волшебную силу и вернуть его к ней, когда она прошепчет это имя ветру в ночь полнолуния.

Либо не обратив внимания, либо услышав слишком поздно, Уна закончила:

– …тин Огилви. Не важно. Как только зелье попадет ему в глотку, он уже не вспомнит ни тебя, ни это место.

Эйтин вздрогнула от невидимого удара, который эти слова нанесли ей в сердце.

– Только дотронься до меня, ведьма, и я вырву твое сердце! – пригрозил Рейвенхок.

– Будь я лет на сорок моложе, мой красавчик, я была бы не против, чтоб ты попробовал. – Она провела ладонью по его мускулистому животу, потом подмигнула, когда он зыркнул на нее волком. – Отпусти ее волосы, мальчик, а то бедняжка останется без скальпа.

– Если я отпущу ее, то потеряю преимущество в силе. Меня напичкали мерзким зельем, раздели донага, приковали цепью, бросили в ее постель и… – Его взгляд вернулся к Эйтин, заставив ее сердце заколотиться, когда она прочла его мысли и увидела ночные образы. Как он может вспоминать такие вещи?

Отвлеченная его мужским совершенством, Эйтин затаила дыхание. Его черные волосы, поцелованные таинственным огнем кельтов, были не в норманнском стиле. Длинные и мягко завивающиеся вокруг ушей, они касались шеи. Рыцарь был красив – нет, прекрасен – все, о чем только может мечтать женщина. Глаза цвета зеленых холмов в туманное утро обрамлены ресницами, настолько густыми и длинными, что женщины могли рыдать от зависти.

Когда их взгляды встретились, мир сузился, и все остальное перестало существовать. Был только этот прекрасный рыцарь, которого Эйтин желала больше жизни, больше всего на свете. Рыцарь, который никогда не будет принадлежать ей. Рыцарь, который любит кузину, не ее.

Большим пальцем она погладила его скулу. Такая сильная. Такая упрямая. Красивый рот, чувственно очерченный, был соблазнителен, хотя и несколько высокомерен. Один черный локон небрежно упал на высокий лоб, вызывая непреодолимое желание протянуть руку и убрать его.

Эйтин едва не побледнела от волевого, острого как бритва ума, вспыхнувшего в его сердитых глазах. Деймиан Сент-Джайлз был последним человеком, с кем ей хотелось бы встретиться лицом к лицу в качестве противника, но теперь уже поздно. Слишком поздно. Они были любовниками только этот короткий отрезок времени; Эйтин надеялась, что он дал ей ребенка, которого она хочет больше жизни. Но они никогда не смогут быть друзьями. Никогда не будут жить вместе. «Никогда» – такое холодное слово.

Образы этого рыцаря, обладающего ею, опаляющего ее древним огнем… ее рук на его обнаженной твердыне груди, огонь поцелуев этого смуглого воина, его плоть, погруженная так глубоко внутрь ее тела. Она смотрела в эти забирающие душу глаза и дрожала от страха за то, что ее глупые планы сделали с этим гордым воином. Стыд переполнял ее, и все же Эйтин не могла отвести от него взгляда.

– Принеси горшочек Уны, – кивнула она Дьюарду, не в силах оторваться от пронизывающих глаз Сент-Джайлза.

Делая как велено, Дьюард продвинулся вперед и осторожно передал горшочек Уне.

– Поосторожнее, он кусается, он укусил Эйнара и потом укусил…

– Брат, замолчи, пока я не разозлилась, – оборвала его Эйтин.

Уна протянула горшочек:

– Дай ему попробовать, девочка.

– Снова черная магия, принцесса? – Выражение его лица словно говорило ей: только попробуй.

Эйтин осторожно окунула палец в содержимое горшка и помазала им его губы. Упрямец сжал губы, давая понять, что не собирается пробовать бальзам. Им необходимо было во что бы то ни стало влить в него отвар, иначе его могущественный кузен заткнет ей кляпом рот, свяжет и отправит Эдуарду Длинноногому в качестве жертвы в канун Иванова дня. Ее рука дрожала, когда она смотрела на прекрасное лицо Деймиана, черты которого сделались резкими от ярости и глубоких теней, наполняющих комнату.