Соло на троих - Ника Сафронова

О втором и третьем своих браках Ирка выдала скудную информацию. Встретились. Поженились. Разошлись. Зато последний Иркин супруг, от которого, кстати, она и унаследовала свою нынешнюю фамилию, побил все рекорды. Этот, с позволения сказать, жеребец охмурил умудренную жизненным опытом даму избыточным своим сладострастием. Был он по этой части, если верить Чижовой, чрезвычайно силен. Долгое время между супругами царила полнейшая идиллия. Ирка поселила своего благоверного у себя на квартире. Центр Тюмени. Трешка с евроремонтом. Хоромы эти она выстрадала потом и кровью, работая денно и нощно в продюсерском центре, уже к тем порам вставшем на ноги. Мужа пристроила к себе же на хорошую должность. И все бы ничего, если б однажды милейший проныра не затребовал себе оклад вдвое больше Иркиного, ссылаясь на то, что он же все-таки мужчина. Непомерная жадность его, впрочем, очень скоро раскрылась, когда Ирка застукала муженька в обществе прелестной нимфетки, одетой сплошь в наряды от Готье и Кардена.

Затеялся бракоразводный процесс. Муж потребовал, чтобы Ирка переписала на него квартиру и отдала часть бизнеса. За это даже сильно побил. А позже выкрал ребенка, который за годы совместного проживания доверчиво звал его папой.

Я не могла поверить в то, что все это чистая правда. Но Ирка в доказательство дала мне прочесть письмо, пришедшее с месяц назад на адрес ее матери. Самой Ирке писать по тюменскому адресу было бесполезно, так как в отношении трешки до сих пор велись судебные тяжбы. Дело завели на основании липовых документов, по которым выходило, что данная квартира нажита в браке. А следовательно, Иркиному мужу причиталась от нее одна треть. Письмо, написанное самим виновником торжества, я прочла, содрогаясь от гнева и чувства брезгливости. Жалкий, одноклеточный организм, позволяющий втаптывать в грязь не только женщину, но свою бывшую спутницу, которую когда-то ласкал, обладал ее телом…

– Фу! Убери это! – вернула я Ирке уже достаточно замусоленную бумажку. – Зачем ты хранишь эту гадость?

– Мне мой адвокат сказал, никаких подтверждающих улик не выбрасывать.

– Ясно, – покивала я, – пожалуй, это разумно. И как у тебя, Чижова, после такого сохранилось желание с мужиками общаться?

– Веришь, Оксанка, я одно время вообще ни на кого смотреть не могла. А потом подумала – да пошло все в жопу! Без любви же неинтересно! Нужно, чтобы сердце пело по утрам!

Я усмехнулась.

– А ты сама-то хоть раз была влюблена по-настоящему?

– А как же! Был у меня один капитан дальнего плаванья. Такая любовь была, что ты! Я как раз только-только в третий раз замуж вышла. Чуть с ним сразу же и не сбежала. Но оказалось, что он и сам женат. Я об этом спустя полгода узнала. Ну и прогнала его к жене. До сих пор жалею, – лицо Ирки сделалось печальным. – Он приходил ко мне еще только раз. Помню, зима была такая холодная. Метель. Ветер. Он стоит под моими окнами в парадном кителе с букетом цветов. Ждет, пока я к нему выйду. А я семилетнюю Дашку на руках баюкаю. У нее температура под сорок, наверное, была. Пылает вся, хнычет… Так и смотрели друг на друга через окошко. А потом он ушел. И я его с тех пор больше не видела.

Чай на нашем столике давно сменился бутылкой вина. Мы цедили его маленькими глотками. Я, разморенная, под завязку этой истории едва не пустила слезу.

Поезд мчался на всех парах, оставляя далеко позади деревушки и полустанки. Сумерки сизым крылом накрыли все вокруг, и только вдали еще алела полоска заката. А на ее фоне черным-черно клубился купол сельской церквушки.

Судя по пейзажу, ехать нам оставалось недолго. И действительно очень скоро состав сбросил скорость. Мимо нас поползли вполне окультуренные кварталы со скверами, фонарями и жилыми домами в несколько этажей. Мы катились все медленней, медленней. И наконец, поравнявшись с платформой, остановились.

Похватав багаж, мы заспешили на свежий воздух. Едва я высунула нос из вагона, меня тут же подхватил древнерусский настрой.

– Здравствуй, земля Новгородская! Принимай гостей хлебом-солью!

Я чуть не кинулась кланяться в пояс первому же новгородцу, шедшему неспешной походкой вдоль поезда. Им оказался здоровенный бугай, бритый «под ноль». Будучи в былинном расположении духа, я назвала его про себя Садко наших дней. Садко, поравнявшись с нами, отодвинул Ирку плечом и пошел себе дальше, а моя несуразная подруга взяла да и провалилась между поездом и платформой. Я растерялась, когда увидела, как она беспомощно скребет ногтями об оледеневший перрон. И, вместо того чтобы помочь, отвернулась, будто бы засмотревшись на какую-то красивую вывеску.

– Оксанка! – хрипела Чижова. – Вытащи меня отсюда!

По счастью, из вагона вышел наш проспавшийся проводник. Видя такое дело – барышня в дырке барахтается, – он воинственно разгладил усы и вытянул Ирку. А тут и я как раз – типа опомнилась. Давай старика благодарить, жать ему руку. Ирка даже не поленилась, достала бутылочку коньяка, припасенную на сегодняшний вечер. Воздала мужественному проводнику за спасение.

В общем, после этого происшествия такси мы ловили уже несколько на взводе. Я досадовала на собственную подлость, а Ирка на чем свет стоит поносила Садко.

Ехать нам предстояло непонятно куда, но адресочек имелся. «Моя хорошенькая» заблаговременно сообщила название отеля, где для нас будет забронирован номер. Водитель, услышав его, повез, не задавая лишних вопросов.

Мы приехали. Осмотрелись. Четырехэтажный старый домина. Вывеска сикось-накось. Два балкона на весь фасад. Да еще отделаны черт знает чем – как будто ограду с могилы поставили.

Внутри оказалось поприличней. Мягкий диван, обитый голубым гобеленом. Графин с кипяченой водой на столе. Тетенька на ресепшене с телефонной трубкой в руках.

– Мест нет, – мягко улыбнувшись, сообщила она, едва я открыла рот.

– На наше имя должен быть зарезервирован номер, – подступилась Ирка.

Но тетенька вдруг заговорила совсем о другом:

– Да, Томочка! Нашла пакет? Вот-вот… Морковку вытащи, она сверху лежит. А картофель переложи в ящик для овощей. Поняла меня? Молодец! А теперь позови, пожалуйста, к телефону тетю Зину, – воспользовавшись заминкой, тетенька прикрыла трубку пухлой ладошкой. – Как фамилия? – спросила она у нас.

– Вообще-то, у нас разные фамилии… – довольно раздраженно начала я.

Но Ирка остановила меня взглядом.

– Чижова, Дорохова, – расплылась она в любезной улыбке.

– Але, Зинуля! – тетенька, проведя пальцем по записям, быстро шепнула:

– Нет таких… Ну, как вы там? Щи поели?

– Как это нет? – возмутилась Ирка. – Вы в своем уме вообще?

Тут уж мне пришлось брать ситуацию под контроль, видя, как тетенька багровеет и буквально на глазах превращается из тетеньки в тетищу.

– Девушка, миленькая… – заканючила я, пока она не перевоплотилась окончательно. – Найдите нас, пожалуйста, а? Мы такие уставшие с дороги. Замерзли и есть хотим…

– Где же я вас буду искать? Мне что, из-за вас жильцов выселять?

– Зачем? Не надо никого выселять! На наш счет точно звонили. Вы просто посмотрите получше, а про щи позже договорите.

Непонятно почему, но тетка вдруг смягчилась.

– Зинуля! – строго сказала она. – Перезвоню! – повесила трубку и стала с большим энтузиазмом пролистывать записи.

– Ага, вот вы где! – наконец воскликнула она. – Чижова, Дорохова?

– Да, – наперебой закивали мы.

– Давайте паспорта! На вас записан шестнадцатый номер «люкс». С вас три пятьсот.

Мы были счастливы до соплей. Пусть дорого, черт с ним! Зато люкс! Принимая ключи, я думала почти со злорадством: «Приеду, стрясу с Лихоборского командировочные».

И так мне вдруг захотелось услышать его голос! Я не выдержала и позвонила. Тем более что и Ирка уже в этот момент трещала по телефону с Витьком.

Сева долго не отзывался. А когда снял трубку, у меня создалось впечатление, что он от кого-то шифруется. Голос звучал глухо, как бывает, когда говорят в ладонь.

– Привет, солнце! Как у тебя дела?

– Ты не один?

Он помолчал, но потом все-таки сказал:

– Не совсем…

– Ладно, не буду мешать! – я дала отбой.

Лестница, по которой мы поднимались, покачнулась перед глазами. Чтобы не упасть, я вцепилась в перила. Ирка было тревожно зыркнула, но, увидев, что все нормально, продолжила распиливать Витьку:

– Зачем мне квартира в Балашихе? Найди мне за ту же цену, но в Москве. Ну и хрен с ней! Пусть однокомнатная!.. Ладно, Вить, ты ищи давай. Вернусь – разберемся… И не звони мне больше! А то все деньги выговоришь… Что? Пополнил счет? Ну, молодец! Пока! – и захлопнула мобильник.

Ну разве не прелесть? Это только я в обмороки заваливаюсь, когда мне мужик изменяет!

А Ирка тем временем прогромыхав по лестнице чемоданом, отправилась искать в конце обветшалого коридора цифру «16».

– Есть! Оксанка, чеши сюда!

Я поплелась. Мне было так худо, что даже ключ с громоздким деревянным брелоком казался тяжелым.