Дело нервного сообщника - Эрл Гарднер

– Ну… я думаю, что это была она.

– Но теперь, хорошенько поразмыслив, вы можете допустить, что спутали лицо этой женщины с лицом одной из пассажирок, которые ехали в вашей машине позднее? На опознании вы указали на подзащитную только потому, что ее лицо было вам знакомо.

Таксист сглотнул слюну и переступил с ноги на ногу.

– Вопрос сформулирован некорректно, – заметил Гамильтон Бергер.

– В чем заключается его некорректность? – спросил судья.

– Адвокат пытается заманить свидетеля в ловушку, – пояснил прокурор.

– Он имеет на это право, – отрезал судья Хойт. – Протест отклонен. Свидетель должен ответить на вопрос.

У таксиста был несчастный вид.

– Ну, сказать по правде, вы меня сбили с толку. Я уже и сам не знаю, что случилось на самом деле.

– То есть теперь вы допускаете, что вас подвела память? – спросил Мейсон.

– Да, такая вероятность есть.

– И вполне возможно, что вы в тот день впервые увидели подзащитную гораздо позже, а лицо, которое село в ваше такси примерно без пятнадцати пять, может быть кем-то другим, а вовсе не подзащитной?

– Правду сказать, я не знаю, что произошло, – ответил таксист. – Я думал, что знаю, но теперь – нет.

– У меня все, – сказал Мейсон.

Гамильтон Бергер набросился на свидетеля:

– Не позволяйте ловкачу-адвокату запутать вас! Вы знаете, что вы видели, а чего не видели. По крайней мере, вы точно видели подозреваемую третьего числа нынешнего месяца.

Свидетель колебался.

– Ведь вы говорили, что видели, верно? Или этого не было?

– Да, я видел ее третьего числа, поскольку узнал ее на опознании четвертого.

– Со времени, когда вы увидели ее в первый раз третьего числа, видели ли вы ее снова, пока не встретились на опознании?

– Нет, – ответил свидетель. – Я в этом уверен. Я видел ее только один раз до того, как увидел на опознании. Это точно. Мы не встречались дважды.

– Значит, только раз?

– Совершенно верно.

– И чтобы окончательно укрепить вашу память: вы встретили подозреваемую один только раз и именно на участке дороги, который помечен на карте? И было это примерно в четыре тридцать пять пополудни?

– Ну, мне казалось, что так оно и было, но теперь я сомневаюсь. Я вроде бы по кругу хожу. Сказать по правде, я не знаю, когда я впервые ее увидел.

– Ладно, – с отвращением сказал Гамильтон Бергер, – как вам будет угодно.

Он отошел к своему месту и плюхнулся в кресло за прокурорским столом.

– Другими словами, – вкрадчиво произнес Мейсон, – когда вы говорите, что не знаете, когда увидели мою подзащитную, вы имеете в виду, что не знаете, в котором часу третьего числа вы ее увидели в первый и последний раз?

– Именно так, сэр.

– Вы знаете только, что видели ее в какое-то время третьего числа, а следовательно, когда на опознании вы увидели подзащитную в ряду других женщин, вы узнали ее и потому выбрали?

– Думаю, именно это и случилось.

– Это единственное, в чем вы сейчас твердо уверены? – спросил Мейсон.

– Протестую! – закричал Гамильтон Бергер. – Это наводящий вопрос, в котором содержится нужный защите ответ. Это очевидный и примитивный трюк, который разыгрывается, чтобы сбить свидетеля с толку и…

– Вы вносите протест суду? – резко спросил Мейсон, его голос прозвучал, как щелчок хлыста.

– Именно так.

– Тогда обращайтесь к суду.

– Ваша честь, я протестую. Опрос проводится некорректно. Защита проявляет некомпетентность, задавая несущественные, не относящиеся к делу вопросы.

– Протест отклоняется, – отрезал судья Хойт.

– Если по правде, ваша честь, – сказал свидетель, – чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к мысли, что она могла быть одной из тех двух дам, которые сели в машину на Ла-Бреа. Я вот сейчас смотрел, как она сидит, как держит голову, ну, и все такое… да, это может быть.

– Но, – сказал Мейсон, – вы уверены, что третьего числа видели ее только один раз?

– Ну да.

– Но вы думаете, что видели ее именно в тот раз, во время третьего рейса, считая с начала вашей смены, не так ли? – спросил Гамильтон Бергер.

– Протестую против такой постановки вопроса. Это суггестативный и наводящий вопрос, – заявил Мейсон.

– Но, ваша честь, обвинение имеет право задавать вопросы! – закричал прокурор.

– Но не имеет права вкладывать нужные ему слова в уста свидетеля. Не имеет значения, кто это делает – защита или обвинение. Тем не менее, – продолжил судья Хойт, – ситуация весьма деликатная. Я намерен отклонить протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он обязан ответить.

– Ну, – произнес Кидди, – если честно, я думал, что это именно та женщина, которую я посадил на дороге. Сейчас я просто не уверен, только и всего. Но я знаю, что если это та самая женщина, то я узнал бы ее, увидев во второй раз.

– Но тогда она не может быть одной из тех двух женщин, которые сели в ваше такси на Норт-Ла-Бреа?

– Если это женщина с дороги из загородного клуба, то нет.

– У меня все, – сказал Гамильтон Бергер.

Мейсон, приветливо улыбаясь, сказал:

– Правильно ли я вас понял? Если окажется, что она была одной из тех двух женщин с Ла-Бреа, то она не может быть той женщиной, которую вы подобрали, возвращаясь из загородного клуба?

– Верно. Если бы я увидел ту женщину снова, я бы узнал ее… точно так же, как узнал ее на опознании… только, может быть, когда я увидел ее на Ла-Бреа… э-э… ну, я не знаю…

– Вы знаете только, что видели эту женщину третьего июня или днем, или вечером? – спросил Мейсон.

– Да.

– Но видели ее в тот день только раз?

– Женщину, которую я посадил в свою машину по дороге из загородного клуба, я в тот день видел только раз, в этом я уверен.

– У меня все, – сказал Мейсон.

– Вопросов нет, – сказал Гамильтон Бергер раздраженно.

– Есть еще свидетельства, мистер Бергер? – спросил судья Хойт.

Прокурор ответил:

– Видите ли, ваша честь, я абсолютно уверен, что револьвер, фигурирующий в деле как вещественное доказательство, был приобретен мужем подозреваемой – мистером Энрайтом Харланом. Но в данный момент я не могу этого доказать.

– Можно поинтересоваться, почему? – спросил судья.

– Кто-то записал имя Энрайта Харлана в регистрационный список покупок огнестрельного оружия и в квитанцию о продаже, но установлено, что это не почерк мистера Харлана. Есть подозрение, что это женский почерк.

– Это почерк миссис Харлан? – спросил судья Хойт.

– Нет, ваша честь. К сожалению, это не ее почерк. Очевидно, какая-то другая женщина вписала имя Энрайта Харлана. Продавец же в настоящий момент не может припомнить всех обстоятельств покупки.

– Можете вы показать, чей это был револьвер?

– Единственный путь установления собственника – это показания мужа подзащитной. А против этого, разумеется, тут же будет выдвинут законный протест, ибо в подобных делах муж не может давать показаний против жены без ее на то согласия.

– Да-да, – сказал судья Хойт, нахмурившись.

– Думаю, всем очевидно, что здесь произошло, – гнул свою линию прокурор. – Мы стали свидетелями приведения в действие плана, разработанного с целью запутать свидетеля. Я полагаю, суду следует пристально взглянуть на это дело. Я считаю, имел место факт неуважения к суду.

– Не вижу, как можно выдвинуть здесь такое обвинение, – проворчал Хойт. – Но вполне возможно, что Ассоциация адвокатов заинтересуется.

И судья бросил взгляд на Перри Мейcона.

– Почему? – с простодушным видом спросил Мейсон.

Лицо судьи помрачнело.

– Вам лучше знать, почему, – сказал он. – Если ваше знакомство с профессиональной этикой столь поверхностно, что вы без моих объяснений не понимаете, то вам следует серьезно заняться изучением этой самой этики.

– Я изучал ее, – заверил Мейсон. – В мои обязанности входит перекрестный допрос свидетеля. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы установить достоверность воспоминаний свидетеля. Если бы свидетель был абсолютно уверен, что женщина, севшая в его машину по дороге из клуба, была моя подзащитная, и если бы подзащитная снова села в его такси вечером того же дня, то он мгновенно ее вспомнил бы и сказал: «Добрый вечер, мэм. Вы уже сегодня ехали в моей машине…»

– Но ее не было в тот день в этой машине второй раз, – заявил Гамильтон Бергер. – Адвокат, подготавливая свой хитроумный план, не мог пойти на такой риск. В этом-то вся подлость. Он заставил какую-то другую женщину нанять именно это такси, чтобы получить квитанцию, которую позже передали подозреваемой.

– Ваше утверждение следует рассматривать как обвинение? – спросил Мейсон.

– Да, я выдвигаю такое обвинение.

– И вы готовы утверждать перед судом, что моей подзащитной не было в этом такси вечером третьего июня? Мы говорим об этике, мистер окружной прокурор, не так ли? Мы ведь в суде.

– Эй-эй, – закричал прокурор, – я знаю только то, что сказал свидетель!