Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

Дурная кровь. Так говорила бабушка о моей маме. И предостерегала папу, что прорастет однажды семя нечестивое и в дочери его.

Проросло.

А теперь погиб росток.

— Сая?!

В беседку ворвался рыжий вихрь, выдергивая из воспоминаний.

— Сая? — Лиссет склонилась ко мне, разглядывая обеспокоенно. На ведущей к беседке дорожке замерла Пенелопа, словно не решаясь подойти ближе. — Я решила позвать тебя на прогулку, приезжаю, а мне никто внятно не может объяснить, где ты есть, но, главное, что в комнате тебя нет. — Лисица посмотрела недовольно на Пенелопу. — И чего она тут стоит? Честь, что ли, твою охраняет?

— Нечего уже охранять, — бросила я в сердцах.

— То есть? — Лиссет нахмурилась, втянула воздух. — О. — Села рядом, вглядываясь в меня. — О-о. Он…

Нам не надо произносить имени вслух, чтобы догадаться, о ком речь. Не надо заканчивать фразы, чтобы понять друг друга.

— Нет. Он был… мягок.

— А твой…

— Не знаю. Я не могу… боюсь.

— Для меня твой запах не изменился пока, хотя запах Нордана на тебе несколько сбивает с толку. Ты сама-то в порядке?

— Да. Физически да.

— Тогда поехали. — Лиссет встала. — Нечего сидеть тут и киснуть.

— Куда?

— В Центральный столичный парк. Нормально там, конечно, не побегаешь, лапы не разомнешь, не поохотишься, но хоть чинно погуляем.

Я поднялась, вышла вместе с лисицей из беседки. Пенелопа преградила нам дорогу.

— Вы уезжаете?

— Да, на прогулку в Центральный парк, — подтвердила Лиссет. — Вдвоем. Какие-то проблемы?

— Как бы я ни относилась к этим вопросам, но Сае нужно разрешение… хозяина, прежде чем куда-либо отправляться, — напомнила Пенелопа осторожно.

— Запиши на мой счет. При первой же удобной возможности я всенепременно спрошу разрешение у кого-то из наших мальчиков, — заверила лисица и, взяв меня за руку, обошла домоправительницу.

Даже если Пенелопа и хотела что-то возразить, вслух девушка ничего не сказала. И территорию особняка мы покинули беспрепятственно.

Парк, раскинувшийся на берегу реки Эллоры, что дала название и городу вокруг, и целой империи, огромен. Тянулся во все стороны бесчисленными аллеями и дорогами, узкими для пешеходов и широкими для конных экипажей, деревьями и лужайками, скамейками и изящными беседками. Плавно изгибающаяся набережная кажется бесконечной. Идешь, идешь, а теряющийся в дымке императорский дворец, куда выходила одна сторона парка, не приближается, по-прежнему оставаясь призрачным миражем вдали.

Нет девственности, нет запаха, нет проблем.

Девственности нет.

Запах или исчез, или должен исчезнуть.

Нордан, получив желаемое, успокоится и потеряет ко мне интерес.

О возможной реакции Дрэйка думать не хотелось.

И что остается мне?

— Знаешь, я решила озадачиться твоим клеймом и повышенным вниманием лучшего друга Валерии к тебе.

— Ты о Пушке?

— О нем, родимом. И вот что я нашла в книгах и старых летописях. В давние времена, когда жриц Серебряной богини было больше и были они сильнее, двуглавые псы служили им верой и правдой на протяжении не одного поколения и, как написано, не было стражей надежнее и преданнее.

— Я тоже читала об этом.

Истории о мире, ныне не существующем.

По речной глади плыл степенно маленький белый корабль с пестрым тентом на верхней палубе. И солнце выстилало ему путь серебром.

— Совершенно очевидно, что Пушок тех времен не застал.

— Нынешние собаки тоже не застали времен, когда человек приручил их диких предков.

— Логично, в принципе, — заметила Лиссет задумчиво. — Животные чуют магию не хуже оборотней. Впрочем, ладно Пушок, собака есть собака, хоть с одной головой, хоть с десятком, а вот с нашей общей знакомой ледышкой все несколько сложнее.

Я остановилась, посмотрела вопросительно на лисицу.

— Ты узнала что-то о клейме?

— Мало информации, — покачала головой Лиссет, останавливаясь вслед за мной. — Братство свои тайны бережет строго. Есть упоминания о даре змеиной богини, который впоследствии члены братства могли передавать другим, неся как смерть, так и новую жизнь.

— Богини Кары? И что за дар? — вдруг стало холодно.

Иглы клыков, проникающих в плоть.

Тьма боли, охватившей тело и разум.

— Яд, — пристальный взгляд лисицы искал ответы на моем лице.

Я опустила ресницы, пытаясь осмыслить, осознать короткое это слово.

— Нордан… укусил меня, а потом… появилось клеймо и… — укус. Боль. Черный цветок на коже. — Нордан сказал, что найдет меня по клейму где угодно и что если у меня будет другой… мужчина, не из братства, то он умрет.

— Он тебя укусил?!

— Да… у него клыки… были.

— Ядовитые, — не вопрос, утверждение.

Пошатываясь, я приблизилась к гранитному ограждению, положила руки на камень, серый, впитывающий тепло солнца. Остались позади прогуливающиеся по набережной люди, детские голоса, шорох колес и перестук подков по брусчатке.

Меня не просто заклеймили. Мне ввели яд.

— Я слышала, что раньше братство отмечало особо приближенных к ним доверенных людей, и про эти татуировки-узоры знала, но я даже понятия не имела, как конкретно братья помечали этих счастливчиков. — Лиссет встала рядом со мной. — А они, выходит, их кусали. Я еще понимаю, территорию помечать или свою пару, но кусать каких-то третьих лиц не с целью ранить или убить их… Фу!

Волны от проплывшего корабля перекатывались по глади, и казалось, словно река дышит, изгибается в тесных объятиях каменных набережных. Тихий плеск воды за ограждением шептал нежно, вкрадчиво.

У берега, наверное, неглубоко. А до ближайшего моста далеко.

Да и убить себя следовало много раньше.

— Не волнуйся ты. — Лисица наклонилась, пытаясь поймать мой взгляд. — Доза не смертельная, иначе мы с тобой сейчас не то что не разговаривали бы — даже не познакомились бы. Не думаю, что яд угрожает твоей жизни и здоровью. И жили ведь как-то эти прокушенные последователи. Должно же было им полагаться какое-то вознаграждение за преданность.

— Или братство подстраховывалось — с клеймом эти люди не могли сбежать, а если бы и рискнули, то их нашли бы, — возразила я. — Ты сказала, раньше отмечали. А сейчас?

— Не слышала. С тех пор, как в братстве осталось только тринадцать собратьев, они превратились в наглухо закрытое сообщество. Людей туда уже не допускали ни под каким видом.

— Дрэйк упоминал, что уже больше двух веков не могут найти таких, как они. Но кто они?

Лиссет взяла меня под локоть, и мы возобновили неспешное движение по набережной.

— В старину люди называли подобных им полубогами, но мой народ — и не только он, — знает, что не боги снисходили в наш мир и между делом уделяли определенное внимание человеческим женщинам. Другая раса, внешне похожая на людей, но сильнее во многих смыслах и даже прогрессивнее, особенно по тем временам. До сих пор неизвестно точно, откуда именно они являлись — из другого мира или из тех мифических стран за морями, которые так любили описывать в древности. И откуда только узнали, если никто никогда там не был? — лисица усмехнулась. — В общем, эти условные боги приходили в наш мир, притворяясь обычными людьми, странствовали, покровительствовали избранным людям и культам, принимали участие в войнах и мирной жизни, короче, развлекались как могли. Иногда результатами развлечений становились дети, которую наследовали магию, не похожую на человеческую. Мощную, стихийную и не всегда подчиняющуюся законам человеческой.

— Я читала об этом. «Хроники героев», «Странствия Алостуса» и еще много других, — истории, основанные, как утверждалось, на реальных событиях. Но мне не верилось, что в жилах описанных героев на самом деле могла течь божественная кровь.

— Да-да, вся эта геройски-рыцарская белиберда, как ни странно, действительно пошла от славных и не очень дел богов и полубогов. Ну а собственно братство в первой его версии появилось чуть больше тысячи лет назад. Сначала это было просто собрание нескольких полубожественных детишек — причем под детишками я подразумеваю вполне взрослых мужиков, — решивших объединиться и погеройствовать на радость обычным людям. С течением времени спонтанное сборище преобразовалось в этакий элитный джентльменский клуб для полубогов, а потом в орден с мистическими наклонностями и гаденьким желанием вершить судьбы мира. Тогда они и стали называть себя братством, но было их не тринадцать, а несколько больше.