Венера Челлини - Наталья Солнцева

Наумов помолчал в раздумье, потом отрицательно покачал головой.

– Это бессмысленно. Я же говорю, статья мне повредить не могла. Обычные сплетни. И без Олиного опровержения все уладилось бы. Я ее отговаривал, не хотел, чтобы она встревала в эту… грязь. За что ее было убивать? Тем более – мне?

– Так это не вы ее убили? – прямо спросил Смирнов.

– Господи! – Наумов закрыл глаза. – Я был последним, кто видел ее живой! По крайней мере, мне так сказали в милиции. Ее нашли в моей машине, уже под утро. Вы знаете, как ее убили?

– Нет.

– Ей перерезали горло! Так, что голова едва держалась… По-вашему, я мог такое сделать?! Наверное, до самой смерти не забуду этой картины!

– А как она оказалась в вашей машине?

– Откуда я знаю? У меня две машины, одна в гараже, другая на улице, на стоянке. Кто угодно мог ее взять! В тот день со стоянки пропали две машины, моя и одного артиста… знаменитого. Какой он крик поднял!..

– А что, стоянка не охраняется?

– Охраняется. Да только охранник исчез неизвестно куда. Может, увидел, что машины пропали, и сбежал, чтобы не отвечать.

– Его так и не нашли?

– Кажется, нет. Впрочем, я не интересовался… Зачем?

– Разве вам не хотелось выяснить, кто убил Ольгу? – спросил Слава.

– А я и выяснил! – сказал Наумов. – Неужели вы подумали, что я это так оставил бы?

Смирнов ничего не понял. Ведь убийство журналистки так и осталось нераскрытым, насколько он помнил.

– Но…

– Я знаю, что вам пришло в голову. Да, я никуда не заявлял… Все равно доказать ничего было бы нельзя, и убийца так и остался бы безнаказанным. И то, что я сейчас говорю вам, тоже не может являться доказательством – где бы то ни было. Я от всего откажусь! Вы ничего не сможете сделать!

– У меня совсем другая цель, – сказал Славка, и это была правда. Его интересовал Матвеев, дневники и трость, а вовсе не старая история с убийством журналистки… Если только это не связано между собой.

– Хотелось бы верить, – вздохнул Наумов.

– Вы нашли убийцу Ольги? – спросил Смирнов.

– Я же сказал – да! И отомстил! Моя совесть чиста. Ольга… моя дочь. От первого брака. Я дал ее матери слово, что она не узнает этого от меня. У нее фамилия отчима – Гаевская. Она всю жизнь считала его своим отцом. Наверное, это было правильно. Мы общались, но… я сдержал обещание. Она так и не узнала…

Глаза Наумова наполнились слезами, но он преодолел слабость.

– Как вам это удалось? – тихо спросил Смирнов.

– Что? Скрывать от собственной дочери?

– Нет. Найти убийцу!

– Ах, это? – как будто даже удивился Наумов. – Ну, это было значительно, значительно проще! Мне помог Матвеев.

– Матвеев?

– Представьте себе! Мне его порекомендовали… я не скажу, кто.

– Порекомендовали? В каком качестве?

– Ну… сказали, что он может помочь в этой щекотливой ситуации. Вы не верите? Я тоже не верил! И, как оказалось, напрасно. Потому что Денис Аркадьевич превзошел все мои ожидания. Он заставил меня все-все рассказать. Какие-то подробности казались ему лишними, какие-то, наоборот, важными… Словом, он спрашивал, я отвечал. Это продолжалось очень долго. А потом… он думал.

– Думал? – переспросил Слава.

– Да. Именно так. Сидел и думал. А напоследок велел мне устроить праздник. Повод, говорит, сами придумайте, – но так, чтобы там присутствовали люди из вашего ближайшего окружения. И велел, когда все будет готово, пригласить его.

– Вы так и сделали?

– Разумеется! Я за его услуги немалую сумму денег заплатил, между прочим. Но дело не в этом. Мне нужно было выяснить правду.

– Что же получилось?

– Сели мы за стол, все, как положено… и Денис Аркадьевич с нами. Он все время молчал и только смотрел и слушал. Время за полночь… Я обратил внимание, что он стал как-то странно оглядываться, все чаще и чаще.

– А куда он смотрел?

– Назад, туда, где стояли охранники. Потом гости разъехались, Денис Аркадьевич тоже откланялся и велел мне на следующий день прийти к нему. Я ночь не спал, утром едва дождался десяти часов, как мы договаривались, и поехал. Он меня принял, поговорил со мной по душам. Я все жду, жду, чтобы он мне сказал… а он молчит. Я не выдержал и сам его спросил. А он и говорит:

«Вы уверены, что хотите это услышать?»

И рассказал мне про одного из охранников… в общем, это был он убийца. Оля… она была не то чтобы красивая, а очень милая, привлекательная. Он за ней ухаживал. Долго. Строил планы… Молодой человек оказался с психическими отклонениями. Приревновал ее ко мне. Оля часто приезжала, мы подолгу засиживались, разговаривали… Я подарки ей дорогие дарил. Ведь она моя дочь! Однажды, на день рождения, захотелось мне подарить ей брошь с бриллиантом, чтобы у нее обо мне память осталась – на всю жизнь. И как раз этот охранник ездил за брошью в магазин. А потом увидел ее на Оленьке! Что он подумал, вы понимаете! Решил, что это я ей за ласки преподнес, расплатился, значит. От ревности и бешенства он стал совсем невменяемым. С того дня ни о чем думать не мог, как только об одном. Убить Олю, расправиться с ней за ее измену, ну, и со мной заодно рассчитаться. Вот он так все и устроил, чтобы навлечь на меня подозрения. И статью организовал в газете, и машину взял… все. Фантазия у него была изощренная, как выяснилось.

Славка ушам своим не верил. Ольга Гаевская – дочь Наумова?! И как это в прессу ничего не просочилось? Видимо, из уважения к Ивану Николаевичу сведения так и остались конфиденциальными – для служебного пользования.

– Но как Матвеев обо всем догадался? – после паузы спросил Смирнов.

– Сам не знаю. Но когда он после того праздника мне все по полочкам разложил, все объяснил, как и что, я понял, что он прав. Так все и было! Я бы и сам мог догадаться, если бы… Разве мне могло такое в голову прийти? Я потом выяснил, что охранник этот дружбу со сторожем на автомобильной стоянке завел заранее, и в ту ночь его дома не было, и еще много чего… Сомнений у меня никаких не осталось. А что дальше было, я не скажу.

Смирнов уже понял, что было дальше. Но Матвеев-то, Матвеев! Как он все это проделывал? Как это ему удавалось?

– Так откуда Матвеев все узнал? – не выдержал Славка.

Наумов пожал плечами. Он и сам не раз ломал над этим голову.

– Может, он мысли умел читать? Честное слово, я даже такое предполагал! А как еще?

– Да… вот это история!

– Не ожидали?

– Правду сказать, не ожидал. А как ваша трость у Матвеева оказалась?

Иван Николаевич снова задумался. Говорить или не говорить? Похоже, что особого выбора у него нет. Он и так рассказал слишком много. К тому же слова – это только слова. Их к делу не пришьешь! И откуда только этот Смирнов узнал, чья трость? Придется говорить.

Наумов даже про боль в ноге забыл.

– В тот день мы договорились встретиться с Денисом Аркадьевичем. Он потребовал, чтобы никого больше не было, кроме нас. Пришлось мне самому за руль садиться, ну и палку взять… У меня как раз сустав воспалился. А тут – дело неотложное.

– Какое?

– Одного моего близкого друга обманули, выманили у него огромную сумму денег. Причем так все обставили, что не подкопаешься. Он мне много помогал в свое время, выручал. И мне захотелось не остаться в долгу. Вот я и попросил Дениса Аркадьевича о встрече. Такие вещи по телефону не обсуждаются…

Славка кивнул.

– Ну и… поехал я. Смотрю, никто меня не встречает. Собаки, к счастью, закрыты оказались, значит, Матвеев меня ждал. Я вошел, позвал… никого. Прошел по комнатам – и увидел его… Он уже был мертвый. Вы мне верите?

Славка поверил. Чутье подсказывало ему, что Наумов говорит правду.

– А в котором часу вы приехали?

Иван Николаевич наморщил лоб, вспоминая.

– Мы договаривались на пятнадцать тридцать. Где-то около того я и явился. Матвеев любил пунктуальность.

– Вы ничего подозрительного, необычного не заметили?

– Нет… если мертвец – это обычное явление, то больше ничего.

– А палку как забыли?

– От страха… Когда я туда шел, у меня нога очень болела. А как увидел Матвеева… куда только все делось! Представьте себе… темный притихший дом, ни звука, ни шороха… и только в самой глубине – тусклый свет, настольная лампа горит. И в этом зловещем световом пятне, прямо посередине – лежит хозяин дома, мертвый, с посиневшим лицом… Как в театре! Только с той разницей, что после закрытия занавеса актер не встанет и не выйдет получать свои аплодисменты. Жуть такая меня охватила, не передать… каждый волосок на теле дыбом поднялся! Выбежал я вон, себя не помня, помчался обратно в Москву. Только когда из машины вышел, спохватился: где трость? Но возвращаться не стал. Побоялся. Думаю, Денис Аркадьевич не случайно так аккуратно относился ко времени визитов, и я мог столкнуться там со следующим посетителем. А это, как вы понимаете, при сложившихся обстоятельствах было для меня крайне нежелательно.