Мстительница - Инга Берристер

Только мечты скрашивали ее жизнь, и Рашель пряталась в них, как улитка в раковину. Ей очень нравилось читать, и из книг она узнала, что есть другая жизнь, есть много разных жизней, поэтому решила, что… В грезы Рашель ворвались громкие крики, и она вся напряглась, увидев перед собой мальчишек из школы. Все они были старше ее и учились в последнем классе, все были одеты в джинсы и дешевые кожаные пиджаки. Они окружили ее. Рашель гордо выпрямилась, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Сердце у нее билось, как у загнанного кролика, но внешне она сохраняла полное спокойствие.

— Проглотила язык, цыганка? — спросил один из них, не сводя глаз с ее грудей. — Неплохие сиськи отрастила... Говорят, цыганки много чего умеют...

Его хриплый голос и хохот остальных парней внушали Рашель ужас, но она твердо знала, что бежать нельзя. Ведь как раз этого они и добивались. Вряд ли они посмеют изнасиловать ее среди бела дня, убеждала она себя, когда парень прижал грязную ладонь к ее груди. Рашель выдержала и это, заставив себя не сбросить его руку, не вцепиться ему ногтями в лицо. Вдоволь поиздевавшись над ней, они ушли, уже и след их простыл, а Рашель все еще не могла прийти в себя и вся дрожала от унижения и страха.

Во время праздников ее бабушка была занята гаданием. Рашель убегала в горы и бродила по пустошам, где щипали траву голодные полудикие овцы и в горном рельефе можно было различить каменную кладку или давно высохший ров. В общем-то, эти места уже давно забыли о хозяйской руке, если не считать канала, в котором отражались плывшие по небу облака.

Праздники продолжались три-четыре дня, и самые бедные жители окрестных долин приезжали в городок хотя бы на день. Утром Рашель слышала, как они ехали в одну сторону, а ночью — в другую. Цыгане расположились недалеко от базарной площади, где была конечная остановка автобуса, и поздно вечером шоферы, выгрузив последних пассажиров, устраивались выпить пива и поесть рыбу с картошкой.

Здесь, в центре маленького городка, под виадуком — между каналом и дорогой — было любимое место не нашедших другого приюта любовников. Цыгане свысока смотрели на бесстыдных городских подростков, но Рашель-то знала, что многие юноши из их табора, особенно из тех, что работали на ярмарке, ускользали по ночам к хихикающим девчонкам, стайками собиравшимся под виадуком.

Однажды вечером Рашель возвращалась в табор и узнала одну из парочек. Энн Уаттс училась вместе с ней в школе, правда двумя классами старше. Учителя считали ее медлительной, но ни о какой медлительности и речи быть не могло, едва рядом с ней оказывался более или менее подходящий мальчишка. Она очень ревниво относилась к своему положению школьной секс-бомбы и едва ли не сильнее прочих ненавидела Рашель.

Со временем Рашель, скорее всего, поняла бы и пожалела ее, но в тот вечер она не могла не видеть, как Энн всем телом прижимается к Тайлеру Ли.

Старший из трех братьев Ли, семнадцатилетний Тайлер, был довольно высоким для цыгана, с шапкой вьющихся черных волос и крепким мускулистым телом, закаленным работой на ярмарках и на полях. Кожа у него была темная, а глаза черные, как гагат. Он гордился своей цыганской кровью, и родственники уже выбрали ему жену из его троюродных или четвероюродных сестер. Рашель об этом знала, а Энн Уаттс — нет. Для нее Тайлер Ли словно сошел с экрана дешевого кинотеатра, который она посещала раз в неделю! Красивее него она никого не встречала, по крайней мере, Тайлер гляделся намного лучше прыщавых мальчишек учившихся с ней в школе. К тому же только он мог дать ей желанное ощущение опасности. Во-первых, у него был мотоцикл, собранный им самим из всякого хлама, подобранного во время переездов с места на место, и, во-вторых, взгляд его черных, как ночь, глаз пробирал девчонок до самого нутра, о чем ему было отлично известно.

Энн Уаттс понятия не имела, что Тайлер презирает ее, как презирает всех желавших его не цыганок, из которых Энн была далеко не первой. Он осознал силу своей физической власти над женщинами, когда ему было четырнадцать лет. Именно тогда Тайлер в первый раз переспал с женщиной, скучающей тридцатилетней домохозяйкой из Норфолка, получив за это велосипед и достаточно денег, чтобы купить мечту всех подростков-цыган — черный кожаный пиджак. С тех пор в его объятиях перебывало такое множество домохозяек и любопытных девчонок, что он потерял им счет.

И Энн Уаттс не задержится в его памяти... А она все прижималась к нему, отвечая на ритмичные движения его тела. Тайлер был третьим мальчишкой, с которым Энн дошла до конца. Она заранее предвкушала, как будет рассказывать о нем своим подружкам, и те, пока еще девственницы, будут смотреть на нее широко открытыми глазами и бояться, как бы не пропустить хоть слово из ее откровений.

Энн тоже заметила Рашель и злобно уставилась на нее. Ей не нравилась ее гордая походка. Небось, считает себя лучше всех. А с чего бы? Все знают: цыгане не лучше воров... И никогда не моются.

Сама Энн мылась раз в неделю в новой ванне, совсем недавно установленной в ее доме. Кстати, на улице только у них в доме был теплый туалет. Ее отец работал мастером на фабрике, а мать готовила школьные обеды. Энн была их единственной дочерью, и миссис Уаттс не уставала хвалиться перед товарками, мол, ее Энн — красавица и в девках не засидится. Уже и сейчас все мальчишки — ее.

Почувствовав, что Энн отвлеклась, Тайлер, царапая ей спину о каменную кладку, покрепче сжал ее голые ляжки.

— На что загляделась?

— Там Рашель Ли.

Энн взглянула на него и поняла, что он относится к Рашель не лучше, чем она.

— А что? — с любопытством спросила она. — Почему ты к ней так?

— Ее мать — убийца.

В таборе никто ничего не говорил о матери Рашель, но все всё знали. Энн в восторге округлила глаза. Она всегда думала, что Рашель Ли не такая, как все. В этот момент Тайлер всерьез взялся за дело, одним махом задрал на Энн юбку и привычным движением снял с нее трусики. Рашель была забыта... Но ненадолго...

Едва войдя в школьный двор, Рашель сразу учуяла, что творится неладное. Всегда готовая к опасности, она правильно оценила внезапно воцарившуюся тишину и, не глядя ни вправо, ни влево, своей гордой походкой продолжила движение к школьному зданию.

Энн Уаттс дождалась, когда Рашель поравнялась с ней, и нанесла ей первый удар:

— У кого это мать убийца? — крикнула она, после чего ее подружки стали кричать то же самое, бегая по двору и подначивая остальных.

К этому времени Рашель все знала о своем появлении на свет, но не могла спокойно слышать об этом, поэтому, забыв обо всем на свете, она подняла руку и влепила Энн пощечину. Правда, она немного промахнулась и задела ей нос, из которого мгновенно хлынула кровь.