Окно в Европу - Валентина Андреева

На этот раз место для парковки выбирали недолго. Просто потому, что его указал Николай Иванович, вовремя вылезший из кустов сирени и шиповника с немного погнутым оцинкованным ведром в руках, наполненным пустыми бутылками. В том числе и разбитыми. Матушка Россия вносила поправки в европейскую устроенность двора. Пока он относил добычу к мусорным бачкам, машину успешно припарковали в тенечке, оставив девчонок ее караулить.

Уже на первой минуте разговора выяснилось, что обстоятельств гибели мужа Тамары Васильевны дворник не знает, ибо на тот момент работал ведущим специалистом в родном НИИ. Его жене Елизавете в то время тоже было не до подробностей, поскольку должность старшего кассира какой-то транспортно-складской конторы каких-то материалов (запомнить было невозможно) отнимала все силы и все свободное время. Одна дорога на работу и обратно обходилась в два с лишним часа. Можно было подыскать работу и поближе, но Елизавета весь срок до пенсии отбарабанила на одном месте, пройдя сложный путь от ученицы бухгалтера до заместителя главного бухгалтера, включая процесс обучения на курсах повышения квалификации. Только выйдя на пенсию, бедняжка очнулась, обнаружив, что помимо балансов есть жизнь в разных ее проявлениях. И сразу сошла с ума – начала следить за своей внешностью так, как никогда ранее. В целях экономии разрабатывались собственные дешевые рецепты омоложения кожи из картофельных, капустных и прочих очистков в качестве натуральных полезных составляющих масок.

Видя наше явное огорчение по поводу отсутствия интересующей нас подробной информации, Николай Иванович сосредоточился и посоветовал наведаться в двенадцатую квартиру первого подъезда, где проживала некая Зинаида Львовна Тиханская. Лет тридцать – тридцать пять назад они с Тамарой Васильевной считались закадычными подругами. Если повезет, дама непременно расскажет подробности этой жуткой истории. Но скорее всего – не повезет. Все прошедшие годы бывшие подруги не только не общаются, но и демонстративно проходят мимо друг друга, не здороваясь.

Случайно выяснилась и еще одна интересная деталь. Посетовав на то, что в такое жаркое время года Николай Иванович с женой вынуждены безвылазно сидеть в Москве, мы несказанно удивились тому, что у супругов имеется старенький домик под Коломной, доставшийся по наследству от родителей. И они частенько туда наведываются. Им несказанно повезло с Андреем – иногда он прихватывал их с собой на машине. Таким образом, вывезли из квартиры на дачу кучу барахла. Благо места хватало. Нина Сергеевна ни разу с ними не ездила.

Наталья попыталась осторожно выяснить адрес, по которому проживал Андрей в Коломне. Нам, как друзьям Андрея, положено было помнить его наизусть, наверное поэтому Николай Иванович неожиданно насторожился и сказал, что адреса не знает. Андрей Александрович всегда высаживал их раньше. Деревня находилась перед Коломной. Залопотав о том, что мы бывали у Андрея в Коломне не один раз, но дорогу специально не изучали, хотя при желании все-таки найдем, поблагодарили Николая Ивановича и направились к первому подъезду. Внешняя закодированная дверь оказалась открытой. Помощь дворника не потребовалась.

Поднявшись на третий этаж, где располагалась двенадцатая квартира, переглянулись и, не сговариваясь, спустились на первый. Надо было обсудить, как вести разговор с пожилой женщиной. Узнав, что нас интересует, она вполне могла бы захлопнуть дверь прямо перед нами. Без комментариев. Или с такими, что не отмоешься. Хуже, чем пятна от топика.

Неожиданно хлопнула дверь подъезда, и нашим растерянным физиономиям предстала благообразная бородатая личность мужеска пола преклонного возраста с подозрительно цепким взглядом. В руках личность держала давно забытый атрибут прошлого – сетку-авоську, в которой уютно расположились пакет молока и пакет кефира.

– Что вы здесь делаете? Кто вам открыл дверь? – требовательно спросила личность. Мы пожали плечами – дверь без всякого сопротивления открылась сама. Личность не поленилась вернуться и проверить исправность кодового замка. Очевидно, он не сошелся характером с дверью. Она опять легко открылась сама по себе. – Вы сломали? – продолжил буравить нас взглядом дознаватель.

– За кого вы нас принимаете?! – опомнилась Наташка, высокомерно взглянув на него со второй ступеньки. – Сами недоумеваем, почему у вас свободный доступ в подъезд? Террористов завлекаете?

Дознаватель несколько стушевался, но тут же снова пошел в атаку:

– А вы к кому, уважаемые?

Наташка в долгу не осталась:

– Мы вам не уважаемые! Попрошу без оскорблений! И в другой ситуации – при закрытой двери сказали бы, что это абсолютно не ваше дело. Но, учитывая сложность ситуации, можете отметить в своем кондуите – мы в двенадцатую квартиру к Зинаиде Львовне Тиханской!

– Третий этаж! – торопливо подсказал старичок, но с места не сдвинулся. Только переложил авоську из правой руки в левую.

– В чем дело? – возмущенно поинтересовалась Наташка.

– Мне бы – это… пройти… Моя квартира здесь – на первом этаже, – затоптался на месте дознаватель. Сетка опять переместилась в правую руку.

– Ну так и проходите! Кто вам не дает? – Раздражение так и отливало металлом в голосе подруги.

– Так ведь это… вы и не даете…

Кто бы мог подумать! Мы с Наташкой действительно кордоном стояли на лестнице, загораживая собой проход. Как по команде расступились, и дознаватель быстро юркнул между нами. Беда в том, что ячейка авоськи зацепилась за пряжку Натальиной сумки. Мужичок судорожно рванул авоську на себя и легко прихватил сумку с собой.

– А ну верни награбленное! – рявкнула Наталья, скакнув сразу через три ступеньки. – Ну и дом! Не успеешь зайти, как жильцы до нитки обчистят! – Где-то наверху стали открываться двери, чьи-то голоса интересовались, что случилось и не следует ли вызвать милицию.

– Ничего не случилось! – неожиданно тоненьким голоском заверещал дознаватель. – Просто досадное недоразумение. Успокойтесь, граждане жильцы! – Руки у него тряслись, и он никак не мог освободиться от навязчивой Наташкиной сумки. Мне стало его жаль, именно поэтому и кинулась помогать.

– Не торопитесь, – неожиданно сменила гнев на милость Наташка. – Не дай Бог, пакет прорвется. На фига ж моей сумке из натуральной кожи кефирный душ? А вашу авоську, гражданин, давно пора в музей сдать. Ходите тут, к людям цепляетесь…

– Да что вы! – слабо возразил дознаватель. – Она такая крепкая – ведро картошки выдерживает. Да и маленькая… когда пустая. Сунул в карман, ее и не видно.

Жильцы, потерявшие интерес к происходящему, стали с негодованием закрывать двери. Скандала, которым можно было бы заслушаться, не получилось. Сумка освободилась, дознаватель, откланявшись, направился домой, но неожиданно развернулся, скорчил зверскую рожу и, подняв большой палец руки вверх в качестве перста указующего, многозначительно прошептал:

– Суровая женщина! Вы с ней поосторожнее. Она на той неделе собственного племянника с лестницы спустила. Так мне под ноги и скатился. Я как раз случайно пошел мусорное ведро выносить. Мусоропровода-то у нас нет. На улицу – в контейнеры выбрасываем…

Он сочувственно кивнул сам себе и, отвернувшись к двери, долго возился с ключами. Наверное, рассчитывал и нас увидеть у своих ног.

Мы медленно направились наверх…

– Чем обязана? – Вопрос стандартностью не отличался. Обычно на звонок в дверь большинство людей спрашивают: «Кто там?» Голос был звонкий и требовательный.

– Да кто ж так с ходу разберет? Пока только нашим любопытством, – громко ответила Наташка.

Я в это время старательно улыбалась дверному глазку по-детски открытой улыбкой.

– Прекратите скалиться! Актерского дарования у вас нет и не будет.

Улыбка на моем лице погасла, как перегоревшая лампочка. Появилась обида. В это время щелкнул замок, и дверь гостеприимно распахнулась, стукнувшись ручкой о стенку коридора. Перед нами стояла Фемида – общепризнанная богиня правосудия. Широкая, цвета персика, хламида скрывала тело. Розовая бандана вполне могла бы сойти за повязку беспристрастности на глазах, если бы не располагалась выше, удерживая седые, с фиолетовым отливом волосы. Вместо карающего меча в руке был здоровенный нож. Вторая рука держала маленький, желтенький, изящный безмен. Лицо было гладким – без морщин, и беспристрастным.

– Проходите, – небрежно бросила Фемида и, повернувшись к нам задом, скрылась во глубине своей жилплощади.

Наташка дала мне легкого пинка, чтобы освободить от налета задумчивости. А он и вправду был. Вместо Фемиды я ожидала увидеть по крайней мере одну из трех богинь мщения – фурий: отвратительную старуху с подколодными змеями вместо волос, налитыми кровью глазами, высунутым языком и жутко оскаленными зубами.

– Здравствуйте, Зинаида Львовна, – нестройно пропели мы из прихожей, снимая босоножки. К этому обязывал сверкающий паркетный пол, натертый мастикой, а не покрытый лаком.