Серпомъ по недостаткамъ (целикомъ) - Аноним Луиза-Франсуаза

Кирпич оказался довольно дорогой, тысяча штук с доставкой по всему Царицыну стоила четырнадцать рублей. И в Ерзовку его везти - тоже крайне накладно получалось: телега обходилась в рубль-полтора (как договоришься), а в телеге помещается лишь четверть тысячи. Можно, конечно, и на арбе с волами - цена почти та же, а влезает вдвое больше. Но все равно недешево. Да и денег у меня всяко нет.

А цемент оказался вроде бы довольно дешевым, десятипудовая бочка цемента стоила пять рублей - в бочках тут цемент продавался - но и это меня совсем расстроило. На мои-то мерки это всего три мешка! Для меня это было все же слишком дорого. Так что забег по строительным магазинам оказался вполне себе депрессивного свойства - чтобы дом нормальный построить, мне еще пару лет гамбургерами торговать придется.

Зато книжка, которую мне давеча принесла Анна Ильинична, мне упавшее было настроение подняла, поскольку оказалась она совершенно противоположного свойства. Вдохновляющего. Выпущенная аж в тысяча восемьсот пятьдесят втором году под названием "Наставление, как строить усадебные строения и приготовлять все потребное для строительства там же", она содержала под одной обложкой сразу три руководства: по изготовлению кирпича и черепицы, по изготовлению цемента и - что меня особенно поразило - по устройству водопровода. Последнее было не очень актуально, а вот первые две... Главное, что я из книжки понял - самому все получится сделать в разы дешевле, чем покупать.

Собственно, у меня было все необходимое сырье для изготовления и кирпича, и даже цемента. Для цемента не хватало гипса, но это было решаемо - его немного нужно, да и в строительных лавках он продавался. Но еще у меня не было топлива, а более точно - угля. Не было даже и дров, но на дровах всяко кирпич не сделать, а уголь в Царицыне был, и не очень дорогой, всего по гривеннику пуд за плохой и по двенадцать копеек - за хороший. Каменный уголь, а еще продавался и древесный, но он был уже по двадцать пять копеек за пуд. Я бы даже каменного угля и купил бы - но везти далеко, а если платить по два рубля за полста пудов, что влезали на телегу - то разорюсь. Точно разорюсь: денег у меня пока как раз на одну телегу с углем и хватит.

Так что я пока строил планы - а жизнь их рушила. Но я, после краха очередных планов, тут же начинал строить новые, благо строительство планов особых расходов не требовало. И я, для начала, запланировал получить много денег. Осталось, правда, спланировать процесс получения - ну да это несложно, главное - в тот момент, когда в голове родится план, имеющий шанс не рухнуть, его не пропустить. И я, похоже, не пропустил.

А ставку я сделал на то, что уже сейчас каждый из дюжины работающих у меня детишек приносил в копилку по тридцать копеечек в день. А вот если таких детишек привлечь человек сто... даже и сто не надо.

Ерзовка - село зажиточное. В среднем. Пять сотен домов, три трактира, вокруг - сады и поля. Народу более пяти тысяч человек живет. Только вот ведь сразу-то до меня не дошло: в семьях тут хорошо если человек семь (если с дедом и бабкой в доме семья живет), а больше - по четыре-пять человек. Умножаем, вычитаем... Где еще две тысячи народу?

На северо-западной окраине Ерзовки, в овраге с названием "Хохловская балка" - целый "микрорайон", где жили полторы тысячи человек. Рязановка называется. Батраки-"неустроенцы"-то у хозяев проживали если только семьи не имели. А женился - геть со двора! Или - просто надоел, тоже "геть"... А куда "геть"? В овраге -то землянку можно быстро выкопать, поэтому - туда, в овраг. Сухая балка, садов не развести - поэтому "живите кто хотите". Вот и жили. Десятка два домишек, правда, жители Рязановки выстроили. Не хуже того глиняного сарая, в который меня Дима Гаврилов привез. Но у Димы - своя земелька усадебная, хозяйство - а тут ни хлева не построить, ни конюшни, ни сарая завалящего. То есть вовсе не напрасно Димка Гаврилов не считал себя бедным - по сравнению с рязановцами он был вполне себе зажиточным мужиком.

Народ там жил больше батрачеством, да сдачей своих наделов в аренду более удачливым сельчанам. А посему - скота нет, наделов - нет, и детишки тамошние обычными сельскими работами были очень недогружены. Я подумал - и пригласил еще два десятка детишек-"рязановцев" от десяти до двенадцати лет возрастом себе в помощь. Не сказать, чтобы моя инициатива вызвала бурю восторга у Дуни или Кузьки - но они смолчали. Что же до Дмитрия, то он как раз воспринял это дело нормально: раз барин - то батраков нанимать для него правильно.

Первым делом я слепил из глины печку-хлебопечку. Лепил я ее по совершенно "неправильной" технологии, но зато на строительство у меня ушло меньше недели. Обычно кирпич-сырец должен сушиться неделю, а то и две - я же замесил глину с соломой и класть печку начал через день после лепки кирпичей. Глину мальчишки копали в овраге, паршивую глину, в общем-то для кирпича негодную. Но ее быстро размешивали с водой, песок и прочая дрянь в пять минут оседала - а через пару часов в бадье, сколоченной из купленных на местной лесопилке досок, на дно садилась и более-менее нормальная глина. Погода - теплая, ветерок дует - так что если процесс начинать утром, то в полдень глина готова для лепки кирпичей, которые - для простоты - делались тоже в дощатых формах.

Печка у меня была небольшая - метр на метр внутри, но сделал я ее по типу духовки: топка была отдельно от основного объема, снизу - и отделялась от него железным листом. Да и вместо печной заслонки я сделал дверь из двух железных листов, между которыми положил слой глины - так что духовка получилась очень удобная, и - после того как я добавил "этажерку" из толстой проволоки - булки в печке можно было печь сразу на трех противнях. По сто штук одновременно. Но главное, что в отличие от русской печи, мою хлебопечку не нужно было предварительно прогревать, а потом - выгребать золу и угли: духовка работала все время, пока в топку подбрасывали дрова. Да и дров для нее нужно было гораздо меньше, и вообще ее можно было топить хоть кизяком.

А чтобы печку "загрузить", я как раз и воспользовался рязановскими излишними трудовыми ресурсами: кроме Евдокии (ее батрачество закончилось вместе с посевной) в мой "колхоз" пришли поработать еще две женщины: одинокая старушка лет сорока пяти баба Лена и вдова Епифанова. Епифанова "пришла" со своими двумя детишками, девочками-погодками семи и восьми лет. А еще к компании "присоединился" молодой - двадцатилетний - парень Евсей Евсеев, из "одинцов". В этом году его "одинцовство" дошло до "логического завершения" - весной пала единственная его лошадь, и он решил, что иного пути для выживания у него не осталось. Собственно, правильно решил - в одинцы он ушел четыре года назад, разругавшись не только с родней, но и со всеми соседями, но за прошедшее время даже отстроиться толком не сумел, в землянке так и жил.