Бабочки по дебету - Екатерина Владимировна Кольцова

Не меньше гектара по площади, раскинувшееся на крутом берегу Москва-реки, оно утопало в сладком аромате сосен. День обещал быть жарким. Радуясь весенней благодати в любовной горячке галдели птицы. Мама и бабушка, не уступая им, щебетали по обе стороны от кавалера, и только Марго было не по себе.

Игорь повел ее к дому. Это было внушительных размеров двухэтажное деревянное строение, с террасами и балконами, большими окнами, местами заросшими вьюнами, которые еще только начинали покрываться листвой. Под ногами у Марго уютно заскрипели ступени. Они поднялись на широкое крыльцо, где их встретила Эстер Петровна, бабушка Игоря. Марго знала, что ей хорошо за восемьдесят, у нее больные ноги и на удивление острый ум.

Старушка провела их через столовую – большую продолговатую комнату со столом посередине и старинным черным пианино в углу, которую Марго скорее назвала бы залой или гостиной. Над дверью, слева от инструмента, висело полотно, вызвавшее у Марго интерес. Какой-то современный художник изобразил этот дом с точки, откуда видна река. Ни один объект не был прописан, скорее нагромождение геометрических фигур разных цветов, но… каким-то образом было понятно, что на картине этот самый дом, только очень грустный. Марго ахнула.

Эстер Петровна и Игорь проследили ее взгляд, и одновременно прокомментировали:

– Это Петькина мазня, – сказал Игорь.

– Это Петрушина работа, одна из моих любимых, – сказала Эстер Петровна.

– Очень эмоциональная работа, – похвалила Марго. – А кто такой…

– Эстер, где Марго остановиться? – перебил Игорь.

Она все поняла, эта старушка, помрачнела на мгновенье, покачала головой.

– В комнате для гостей, наверху.

* * *

Марго не собиралась оставлять странный случай без разбора.

– Кто такой Петруша? – спросила она, когда они с Игорем остались наедине.

– Это мой брат-лоботряс. Мы не говорим о нем в присутствии отца, – ответил Игорь.

– Но его картина висит на центральном месте в гостиной! – воскликнула Марго. – И очень хорошая картина. Почему ты не рассказывал про брата?

– Знаешь, у каждой семьи есть свои скелеты в шкафу. Брата ты видела. Это он тебя испугал у меня дома, помнишь? Мы с тобой тогда отвлеклись, – тут Игорь хмыкнул и подмигнул, – и забыли его обсудить. В свое время он насмерть разругался с отцом, поэтому мы и не упоминаем о нем. Но бабушка его любит, не смотря ни на что. И картину его не снимает. Отец смирился, в конце концов, это ее дом.

Марго хотела расспросить о загадочном брате подробнее, но взглянула на выражение лица Игоря, и решила не приставать.

* * *

Эстер Петровна приготовила утку. Птицей поделились соседи, с которыми старушка была в прекрасных отношениях.

– Наш сосед раньше служил в государственной думе, депутатом, – рассказывала старушка за обедом, – а теперь увлекся животноводством. У него индюки, козы, свиньи, и даже корова, можете себе представить? Он ее назвал Фракция. Не смог отказаться от привычного лексикона. Он всем такие имена дает. Козел у него Кворум, а свинья – Поправка.

– Пока был депутатом – напивался, и орал на весь поселок, что в думе одни скоты, – шептал Игорь на ушко Марго. – Теперь завязал, но вокруг, по-прежнему, скотина. Зато карьерно поднялся – «глава фракции».

– Фракция – корова умная, но корыстная и разбалованная: разрешает себя доить только за капусту. Она у него на правах домашнего питомца, – продолжала Эстер. – Вы бы видели, какой замечательный у нее хлев! О, волшебный! Там и музыка играет, и тренажеры заграничные, щетки-чесалки, разные игрушки, и даже электронная система распознавания мычания!

– Все как в госдуме, – тихонько комментировал Игорь.

– Это чудо, как человек заботится о животном. Фракция даже команды выполняет. Как собака.

– За взятки, – шептал Игорь.

Услышав знакомое слово «собака», Лаки зашевелился. С начала обеда он занял стратегическую позицию – под столом, безошибочно определил Татьяну как самое слабое звено, и теперь обхаживал ее, тыкаясь носом в колени. Он то приближался, высовывая просящую морду из-под скатерти, то отходил, так что виляющий хвост оказывался чуть ли не в тарелке Сергея Вениаминовича, сидящего напротив. Время от времени пес возлагал голову Татьяне на колени, начинал пыхтеть, театрально сводил брови, пантомимой сообщая, что злодеи не кормили его уже как минимум неделю, а еще один кусочек сыра вполне может спасти от голодной смерти. Когда же Татьяна кидала ему подачки – он ловил, громко хлопая пастью, будто кто-то с размаху закрывал чемоданчик.

Игорь пытался воздействовать на него силой хозяйского авторитета, и пес, вздыхая и охая, неохотно и понуро вылезал из-под стола. Некоторое время он сидел в сторонке, с тоской принюхиваясь к запахам снеди, проплывающим мимо него, но потом ложился на брюхо и незаметно заползал обратно.

– Лаки будет здесь все лето? – спросила Марго.

– Да, и бабушка его разбалует. Снова придется сажать на диету, – сказал Игорь и лукаво посмотрел на Эстер Петровну.

– Позвольте, – защищалась старушка. – Я не виновата, что ты завел такого обжору. В какие неловкие положения он ставит меня порой! Вчера гуляла с ним в парке за поселком, и что вы думаете? По тропинке из-за поворота вышел малыш с бананом в руке. Родители немного отстали. Я же не успела ничего сделать! Этот проглот кинулся к ребенку и, аккуратненько, чтобы не поранить, угостился. Какой пассаж! А собака, к слову, выглядит серьезно, особенно для тех, кто не знает ее ангельского характера. В результате – немая сцена. Родители оторопели, малыш намочил штанишки. Пришлось извиняться, каяться и отпаивать их чаем с плюшками.

– Это что! Ты бы попробовала погулять с ним после праздников. Он же обожает рвоту, особенно оливье – там колбасы много, – поделился