Кир Торсен против двенадцати лордов тьмы - Александр Абердин

Наутро я покинул Леночку едва только начало светать и даже не стал будить её поцелуем. У меня было такое впечатление, что я знал эту девушку уже целую вечность, но больше всего меня поражало в ней то, что она полностью изменилась с момента нашей первой встречи. В мою память чётко врезался облик прежней Леночки, о которой я узнал всё с помощью своей магической мозгокрутки. И вот что удивительно, вчера вечером я лёг в постель с совершенно другим человеком. Не думаю, что она забыла хотя бы один день из своей прежней жизни, но в ней сегодняшней ничто не говорило о том, что на её долю выпали такие страдания, так сильно изменила её магия преображения. Став, можно сказать, дочерью Атиллы, она не утеряла нежности, мечтательности и какой-то удивительной возвышенности чувств, но в то же время обрела редкостную целеустремлённость, настойчивость, душевное спокойствие и уверенность в своих силах.

Эта девушка и раньше не была дурой и, уж, тем более Леночку нельзя было назвать инфантильной, но в её душе было столько боли и страдания, что больше всего я боялся того, как бы это не превратилось в целую кучу комплексов. Однако, не прошло и двух дней, как она совершенно изменилась и сделалась весёлой, жизнерадостной и уверенной в себе красавицей, в которой сразу же читалась ненасытная жажда знаний и новых ощущений. Когда я, тихонько выходя из комнаты бросил на неё последний взгляд, меня поразило то, каким красивым и гордым было её лицо, озарённоё улыбкой. Она улыбалась даже во сне, и это вовсе не была глуповатая улыбка наивной дурочки, или улыбка счастливой невесты, а нечто совершенно иное. Так, наверное, улыбается при виде ликующей толпы сидящая на троне королева и мне эта улыбка очень понравилась.

Не могу сказать, что влюбился в неё без памяти, это было бы явным преувеличением, но одно я в это утро мог заявить точно, мне посчастливилось найти такую возлюбленную, о которой даже и не мечтал. Нет, я, конечно, мечтал встретить магессу вроде Фелиции, Иоланты или Анны-Лизы, которая любила бы меня совершенно особым образом, так, как не умеют любить обычные женщины, но мне в это что-то слабо верилось и вот на тебе, эта девчонка ещё не стала магом, а в ней уже проснулась совершенно особая чувственность и мудрости её мог бы позавидовать даже самый старый дракон. Так что же будет тогда, когда она станет ученицей сразу двух магов? Вот уж в чём я был полностью уверен, так это в том, что она никогда не будет перекати-полем, магом-туристом. В первую очередь потому, что мечтала Леночка не только о счастье, но и о куда более возвышенных вещах и о славе, вот только она ещё не знала, чем именно она хочет прославиться. Зато я, в который уже раз прокручивая в уме всё то, что знал о своей будущей ученицы стал подумывать о некоторых вещах, ведь мне было вполне по силам направить её к славе кратчайшим путём, причём не к сиюминутной, а чуть ли не к вечной.

С такими мыслями я быстро оделся, вышел во двор, снял с джипа номерные знаки, сел за руль и завёл двигатель. Через несколько минут ко мне присоединились Кир с Ио и я, высунув в окно свою трубку, нарисовал перед капотом знак пятиминутного портала, который выводил нас на пустынную дорогу ведущую к Кабулу. На эту дорогу мы выехали в половине восьмого утра по местному времени, но по ней ещё никто не ехал ни в Кабул, ни в Кандагар. Настрой моих мыслей тотчас изменился и я, весело гикнув, поддал газа. Эта дорога мне была хорошо известна ещё с тех времён, когда я мотался по ней в Кабул и обратно, ежеминутно рискуя подорваться на мине. Не думаю, что дорога с тех пор стала безопаснее, но теперь мы ехали не на БМДешке, а на куда более совершенном транспортном средстве, колёса которого не боялись мин. Ни одна мина под нами просто не могла взорваться. Ну, а кроме того у меня на нос были нацеплены такие чудо-очки, в которых я любую мину увидел бы аж за два километра.

Чем ближе мы подъезжали к Кабулу, тем больше машин двигалось нам навстречу. Похоже, что в городе действовал комендантский час и только с наступлением утра жизнь в нём оживала. По большей части нам навстречу ехали грузовики, превращённые афганцами в настоящие произведёния искусства с помощью полированной латуни, ткани и краски. Зачастую было невозможно определить марку автомобиля, но вместе с тем в потоке машин встречались такие развалюхи, что оставалось только удивляться тому, как афганские автомеханики смогли вдохнуть в них жизнь. Иногда справа и слева от дороги нам попадались ржавые останки советских танков и прочей военной техники, подорванной духами в такие далёкие уже восьмидесятые годы, а иногда мы видели и совсем новую военную технику, двигавшуюся по шоссе в сторону Кандагара на трейлерах, в своём подавляющем большинстве американскую.

Однако, самое удивительное зрелище мы увидели тогда, когда до Кабула осталось не более десяти километров. Отмахав вёрст семьдесят с гаком, мы увидели дородного белого ишака, стоящего у дороги с нашей стороны, на котором гордо восседал весьма живописный тип бородатой наружности, одетый в характерное для пуштунов одеяние. Самое же примечательное заключалось в том, что аксакал этот держал в руках большой кусок картона, на котором было размашисто написано по-русски: "Стоять, козлы!" Это, разумеется, был Тетюр собственной персоной и вид у него был чрезвычайно злой. Едва только он завидел наш джип, как его белый ишак сразу же исчез с характерным для его магии сиянием, картонка полетела в сторону, а живописные лохмотья превратились в камуфляжную военную униформу не пойми какого образца, точно такую же, что была надета на нас.

Проехать мимо нам никак было нельзя и потому я немедленно ударил по тормозам, чем заставил Ио, сидевшую на заднем сиденье, весьма резко и нелестно отозваться о моей манере вождения. Когда же к ней на сиденье влез Тетюр, она разразилась одновременно и восторженными воплями и громкими проклятьями, так как Ио, оказывается, в этот момент подкрашивала губки, из-за меня прошлась помадой по лицу и только увидев своё отражение в зеркальных очках Тетюра, заметила это. Поэтому после приветственных воплей она разразилась проклятьями, которые относились исключительно ко мне и моему джипу. В салоне сразу же сделалось, как на восточном базаре, так как наш друг между звонкими поцелуями умудрялся не только осыпать Ио комплиментами, но и высказывать в адрес Кира и меня самые страшные угрозы, обращать внимание на которые не было никакого смысла и поэтому я снова двинулся вперёд. Как только мы тронулись, Иоланта тут же ехидно поинтересовалась у меня:

– Кузя, ты же говорил мне, что теперь Тетюра нам никакими силами не оторвать от Фелиции?

Вместо меня ей ответил Тетёха, который весело сказал: