Наша футбольная Russia - Игорь Рабинер

Тогда в конференц-зале пресс-центра МИД присутствовал лишь один из руководителей сборной – Игнатьев. Главный тренер Павел Садырин предпочел уклониться от встречи с игроками… Игнатьев же нашел в себе силы прийти и посмотреть в глаза оппонентам.

Журналисты, конечно же, попросили его высказаться, а он, конечно же, не отказал. Любому было видно, как ему тяжело. Но ни словом, ни намеком он не оскорбил никого, ни на йоту не приблизился к тем потерявшим здравый смысл и человеческое лицо коллегам, в одном лагере с которыми находился.

Да, такого хорошего человека у руля нашей сборной не было давно. Но хороший человек, как гласит народная мудрость, не профессия. Мы ведь говорим о главном тренере сборной.

В разговорах о спорте выражение «психология победителя» давно стало расхожим. Послужной список тренера, его победы – наилучшая рекомендация при назначении на новый пост. У Игнатьева, увы, просто неоткуда было взяться той самой психологии победителя. В первой сборной России он работает давно: был помощником Садырина, затем входил в штаб Романцева. С первым провалился на чемпионате мира в США в 1994 году, со вторым – на первенстве Европы в Англии два года спустя. И вот тренер, причастный к двум провалам в качестве второстепенного лица, вышел на первый план.

Если в большинстве стран неудача команды, как правило, является следствием недостаточной квалифицированности тренера, то у нас первооснова всех проблем – пагубность самой системы футбольного хозяйствования. И то, что у руля сборной возникают не самые квалифицированные тренеры, тоже следствие этой системы. Человек, возглавляющий сборную, должен бросить системе вызов, попытаться хотя бы чуть-чуть изменить ее, и только в этом случае он может подарить болельщикам надежду на успех. Игнатьев же, сжившийся с этой системой, был изначально обречен на неудачу. И потому ничего нового его приход к руководству сборной не принес. На поле его команду невозможно отличить ни от команды Садырина, ни от команды Романцева. В общем, ему, очень хорошему человеку, за полтора года не удалось сказать своего слова в профессиональном смысле».

Добавить к сказанному коллегой особо нечего.

Кроме одного. Что касается примера успешной замены Франца Беккенбауэра на Берти Фогтса, который Колосков привел в качестве идеологического обоснования прихода Игнатьева, то контраргумент здесь очень прост. Беккенбауэр в 90-м сам привел сборную ФРГ к титулу чемпиона мира. Фогтс принимал команду из рук тренера-победителя. Игнатьев же шел на крайне плачевное наследство, и у него не было задачи, как в случае с Фогтсом – не испортить. Ему надо было строить заново, и вполне закономерно, что это Борису Петровичу не удалось.

Валерий и Олег Винокуровы в книге «Наш мир – футбол» приводят фразу Игнатьева, произнесенную во время одной из телепередач по ходу отборочного цикла.

– Что с вами будет, если сборная не попадет на чемпионат мира? – спросили главного тренера сборной.

– Как что? Снимут на следующий же день!

Но этого не произошло.

Несмотря на непопадание на ЧМ-98, Игнатьев в отставку, как того многие ожидали и даже требовали, не подал. И Колосков его туда не отправил. Президентская логика читалась легко. Серьезного отечественного тренера в ту пору в сборную было не заманить: после всех событий, о которых идет речь в этой книге, одна мысль о приходе в нее внушала им ужас. О необходимости приглашения тренера-иностранца заговорил во время мирового первенства только «СЭ» – но тогда это казалось абсолютной фантастикой. Игнатьев же с его окладом в 500 долларов Колоскова вполне устраивал. А если бы президент уволил его до окончания срока действия контракта в августе 98-го, то, вероятно, РФС пришлось бы раскошелиться на неустойку, платить которую в планы Вячеслава Ивановича, похоже, не входило.

Весной 98-го, после победы в товарищеском матче над французами – 1:0, Колосков заявил:

– Игнатьев будет работать до конца отборочного цикла, независимо от результатов, которые будет показывать сборная в этот период. Если даже сборная России проиграет все товарищеские матчи, все равно в августе этого года контракт с тренером будет продлен. А вот если сборная не попадет на чемпионат Европы-2000, мы скажем Игнатьеву «до свидания».

И все же летом 98-го Игнатьев покинул сборную. Несколько лет спустя он в интервью «СЭ» прокомментирует свое решение так:

– Я не из тех людей, которых называют пофигистами. Для меня всякое поражение – огромный удар по самолюбию. В голову мрачные мысли лезут: зачем взялся за этот воз? Наверное, это не твое… В сборной в 98-м меня выбивали из колеи жесткие журналистские выпады, я терялся. Выигрываем в Москве товарищеский матч у французов – 1:0, а в газетах наутро читаю: играли плохо. Потом побеждаем Турцию – 1:0 – та же реакция. Ага, думаю, что-то здесь не так. Не свою, пожалуй, нишу занимаю. Следом уступили в Польше – 1:3, а в Грузии разошлись миром – 1:1, критика усилилась, и я написал заявление.

При всем моем человеческом уважении к Борису Петровичу с этим его поиском чьих-то злых козней согласиться трудно. Игнатьев подписал себе приговор осенью 97-го, когда не смог выйти из легкой группы на чемпионат мира. Уходить ему надо было уже тогда. Все, что было следующей весной, рассматривалось общественностью под призмой прошлогодней катастрофы. И не только, вопреки утверждениям Игнатьева, журналистами: и Константин Бесков, и Евгений Ловчев, и Валентин Иванов нелицеприятно оценили качество игры сборной с французами, несмотря даже на победный счет. Было очевидно, что локальных успехов при Игнатьеве команда добиться может, прорыв же с ним вряд ли возможен. Ни разу в жизни до 56 лет не работая со взрослыми командами высокого уровня, отличный молодежный тренер так и не смог прыгнуть выше головы. За что язык не поворачивается его осуждать.

А вот за то, что в 97-м он сам не заявил об уходе, упрекнуть Игнатьева стоит. Потому что следующие полгода, за которые новому тренеру можно было бы спокойно подготовить сборную к новому отборочному циклу, были потеряны.

После отставки Игнатьева РФС оказался в жестком цейтноте. До первого отборочного матча Euro-2000 на выезде с Украиной оставалось меньше двух месяцев, а у сборной не было главного тренера.

Впрочем, решение о том, кто унаследует от Игнатьева этот пост, принималось отнюдь не в футбольном союзе…

Глава III

ПО ВТОРОМУ КРУГУ

24 июля 1998 года в здании Олимпийского комитета России на Лужнецкой набережной собрался исполком РФС. Главным вопросом повестки дня были выборы нового главного тренера сборной страны. Казалось, что они впервые пройдут на альтернативной основе. Анатолий Бышовец или Михаил Гершкович?

За восемь минут до начала заседания в зал коллегии Олимпийского комитета России вошел первый заместитель руководителя администрации президента РФ Игорь Шабдурасулов. Вскоре выяснится, что такое внимание высокого чиновника к событиям футбольной жизни отнюдь не случайно.

Альтернативных выборов не получилось. Перед самым началом заседания исполкома один из сотрудников его аппарата шепнул нам, что исход голосования предрешен, и оно превратится в пустую формальность. В 9.30 утра у Бышовца состоялась беседа с вице-премьером правительства России Олегом Сысуевым, после которой все точки над «i» были расставлены окончательно: Анатолий Федорович возвращается на пост главного тренера сборной.

Спустя 45 минут Гершкович стремительно вышел через запасную дверь зала коллегии ОКР и пулей пронесся мимо журналистов, отказавшись от комментариев. Как потом стало известно, по ходу заседания он заявил, что против него настроены пресса и общественность, и поэтому принял решение снять свою кандидатуру. В итоге Бышовца избирали на безальтернативной основе.

Жизнь сборной 90-х потекла по второму кругу.

Версия Гершковича была полуправдой. О том, что творилось вокруг назначения главного тренера, подробно рассказал в своей книге «В игре и вне игры» Вячеслав Колосков.

«Когда в ходе подготовки к чемпионату мира во Франции стало ясно, что Б. Игнатьев не справился с поставленной задачей (здесь верная историческая хронология экс-президентом РФС наконец-то воссоздана. – Прим. И. Р.), и надо искать другого тренера сборной, мы планировали рекомендовать на эту должность М. Гершковича. Я находился на игре на стадионе «Динамо», когда зазвонил сотовый:

– Вячеслав Иванович, Сысуев звонит. Приезжайте, я Вас жду.

Еду. В его кабинете – министр экономики Я. Уринсон, председатель Государственного таможенного комитета В. Драганов и председатель издательского дома «Московские новости» А. Вайнштейн. Сысуев сказал: «Мы тут посоветовались и рекомендуем вам поставить на пост главного тренера Анатолия Бышовца». Я возразил: «Он же в течение пяти лет ничем себя не зарекомендовал, немного поработал в Корее, но без особого успеха». Мне в ответ: «У него есть прошлые заслуги. И потом, именно под Бышовца мы обеспечим сборную новым транспортом, окажем информационную поддержку, откроем дополнительные льготы».