Королевы Маргины - Владимир Михайлов

– У тебя тут наверняка кто-то уже вылежал срок?

– Ну, само собой. Вон тот – в конце, у задней двери. Убедительно созрел, уже запашок пошел.

– Ну и чутье у тебя! Только это не тот запах: гарью несет до сих пор. Ага: это и есть жертва? Можно взглянуть?

– Не знал, что ты мазохист. Хочешь – гляди.

Казус подошел к телу. Откинул полотнище с лица. Поморщился. Снял покрывало целиком. Постоял целую минуту, сканируя тело глазами. Покачал головой. Что-то проворчал под нос. Снова накрыл. Вернулся на свой лежак.

– Ну, этого ты не тронешь: сохранишь для процесса. А в том углу – кто?

– Неопознанный. Ему уже срок выходит. Через три часа.

– Вот и сдай его, как меня. Чуть раньше – ну и что?

– Подведешь меня под монастырь… Ну а ты – что, куда, как?

– Туда, где меня искать не станут. От тебя требуется только… Где мое шмотье? Меня же сюда не голым доставили?

– У нас в кладовке, таков порядок. Потом выдаем родным, если хотят. А не хотят – уничтожаем, понятно.

– Выдашь мне, поскольку я – самый близкий себе человек. И еще одна просьба. Мое жилье вместе со всей начинкой завещано тебе, поскольку, как ты знаешь, человек я одинокий. Кажется, есть какая-то седьмая вода на киселе – на Лиане, в другом конце Галактики, но кроме этого я о них ничего не знаю и не знал никогда. Просьба вот в чем: наследство прими. И сохраняй. Я ведь не навсегда исчезаю – надеюсь, во всяком случае…

– Умеешь ты нагружать людей дополнительной работой.

– Не говори, прямо талант такой у меня. Так вот, хоть раз в неделю – в тот день и час, когда мы с тобой обычно играли партию-другую, появляйся там. Объясняю, зачем: там у меня – кое-какая нештатная аппаратура, так что со своим домом я всегда смогу связаться – даже если мне будут сильно мешать.

– Да уж чувствую, что придется. Теперь, надеюсь, все?

– Рано обрадовался. Ты говоришь – пуля во мне отклонилась.

– Ну, вскрытия, как я уже намекал, не производилось. Но по схеме – впечатление именно такое. Хотя возникает некоторое недоумение: там вроде бы натыкаться ей было не на что, потому что между ребрами она прошла без помехи…

– Ладно. Итак: никакая пуля не отклонялась. Никакой схемы ты не видел по той причине, что такой схемы – с отклонением – компьютер не выдавал. А дал нормальную: пуля вошла, поразила, что надо было, и вышла. Надо тебя учить, как такую схему получить?

– Обойдусь.

– Мак, прямо хоть плачь – такой ты безотказный. И если только все обойдется по-хорошему… А сейчас – тащи мое барахло. Нет, я с тобой пойду, там сразу оденусь.

– Ну-ка, я посмотрю, как ты на ногах держишься. Вон в ту дверь.

Казус пошел. Медленно, не очень уверенно. Врач покачал головой:

– Далеко ли рассчитываешь так уйти?

– Мне далеко не надо. Только не спрашивай: все равно не скажу.

– Тебе виднее, ты мальчик взрослый…

– Да, еще вот что: пожертвуй мне твой коммик. Мой коллеги унесли – как и все прочее. И немного денег.

– Еще чего! Как же я без связи?

– Тут у тебя связь есть, казенная. А как только навестишь мою келью – в столе, в левом верхнем ящике лежит мой новехонький, купил себе в подарок и выдерживал до дня рождения. Бери и пользуйся.

– Тебе только женщин уговаривать: срабатывало бы без осечки.

– Спасибо за совет. Попробую при случае.

12

Неро, Дом признаний, утро 14 меркурия

Когда не удается, как это было у Зоры сейчас, восстановить события, не оставившие вроде бы оттиска в памяти, но несомненно самые важные из всего, что происходило в последние дни и часы, остается лишь одно: вспоминать. Не видя света впереди, искать его источник сзади, в прошлом, потому что даже такое освещение хоть немного да помогает разглядеть то, что укрылось под черным покровом забвения.

Этим Зора и продолжала заниматься все в той же камере, под столь же пристальным наблюдением, какое там велось постоянно. Впрочем, тем, кто ее разглядывал, похвалиться было, в общем, нечем: женщина все еще сохраняла почти полную неподвижность, ее нервы, кажется, пришли наконец в порядок, и никаких спонтанных телодвижений она не делала, не вздыхала глубоко, не качала и не вертела головой, не сжимала кулаков, не переплетала пальцы – одним словом, выглядела чуть ли не мумией; только веки моргали изредка да грудь плавно, неторопливо поднималась и опускалась. Все это свидетельствовало вроде бы о ее несокрушимом спокойствии; но так думать могли лишь люди, не знакомые с программой воспитания и обучения девушек в Марианском колледже – а там их прежде всего натаскивали на полное владение собой: что бы ни творилось в твоей душе, – внешне будь как Будда: только улыбайся, щурясь, и по возможности молчи: пусть они сами говорят за тебя, сами себя убеждают – если понадобится, твое слово да будет последним. Именно так она и вела себя сейчас, и наблюдателям не понять было: что же в это время творится в ее сознании? О чем думает, на что настраивается, как собирается себя вести?

Зора же пока никаких планов не строила; воспоминания по-прежнему владели ею, они и были лучом света из-за спины, и не только света, но и немалой энергии – потому что каждому из нас случалось в прошлом черпать энергию для воздействия на будущее, она там есть, надо только уметь ее воспринять и использовать. А в прошлом Зоры, совсем-совсем недавнем, такой энергии было – океан.

И в самом деле: даже один только вечер накануне (накануне убийства, но этого слова Зора даже про себя, мысленно, не произносила, не желала признавать его, оно было противоестественным, а ее всегда учили сторониться противоестественных вещей), и не только тот вечер, но и те несколько последних длинных и сладких дней – а если точнее, то вся первая половина месяца меркурия – сконцентрировали в себе столько мощи, что, быть может, ее и на всю жизнь могло бы хватить. Весь конец предыдущего месяца харона Рик выглядел немного не таким, как обычно: был чуть более озабочен, как казалось ей, минутами необычно хмур, реже улыбался и даже (раньше этого не бывало) при взгляде на нее – а он любил смотреть на Зору, ощущалось, что любуется с каждым днем все больше, – отводил глаза, словно чувствовал себя в чем-то виноватым. А вот перед тем как ему улететь на секретное испытание, все как-то разом и круто переменилось – как если бы он в предыдущие дни пытался принять какое-то решение, словно перед ним стояла дилемма, колебался в ту и другую сторону, и вот наконец решение отлилось в очень определенную фигуру и сразу затвердело так, что изменить его было просто невозможно. Тогда, ощутив эту перемену в окружавшей их атмосфере, Зора облегченно вздохнула: ну наконец-то, а она этого уже две недели ждала изо дня в день, до предела напрягаясь, чтобы не дать понять ему, что она вся в ожидании, отчего лишь шаг-другой остается и до серьезного разочарования. Рик все же успел вовремя, когда сказал (а она, понятно, сделала вид, что ничего подобного не только не ожидала, но подобное ей даже и во сне не снилось):

– Зора, тебе хорошо здесь? Условия, работа – словом, все вместе тебя устраивает?

– О, конечно же! – ответила она. Вполне убедительно ответила – или, вернее, было бы совершенно убедительно, если бы не крохотная пауза, отделившая ее ответ от его вопроса; почти незаметная пауза, но им уловленная и правильно расшифрованная, обозначавшая: «Да, конечно, но все же чего-то еще не хватает – чего-то, что в твоей власти».

Рик Нагор кивнул, словно в таком ответе был уверен заранее.

– Ну а согласишься ли ты несколько расширить круг своих обязанностей?

«Ну наконец-то!» И такая иллюминация началась в ее душе, такой фейерверк – никакому празднику не сравниться было с этим! Внешне же – она чуть зарумянилась от смущения, опустила глаза на секунду, и тут же, взмахнув ресницами так, что ураган мог возникнуть, подняла взгляд на него:

– Ты правда меня любишь?

Он даже удивился:

– Да, ты ведь это давно знаешь.

– Нет, скажи сам.

– С самого начала.

– Нет, – не согласилась Зора. – Первые дня три ты еще не любил. Не спорь, поверь: я лучше разбираюсь в этом. Ты меня нанял для другого. И тогда же об этом сказал. Только потом…

На этот раз покраснеть пришлось ему, когда он признал:

– Наверное, ты права, так и было. Но теперь это уже не важно. Ты – со мной и только со мной. А чтобы все стало на свои места, сделаем все, что полагается, и так, как полагается.

Зора сказала – мягко, чтобы не прозвучало упреком:

– Рик, но я пока еще не услышала…

– Да, – спохватился он, – конечно, женщинам ведь нужна определенность. Прошу тебя стать моей женой. Если ты меня любишь, конечно. Нанимать тебя в жены не хочу, не желаю быть твоим хозяином.

– Ты всегда им останешься, – ответила она так, как и следовало, – по моему согласию и желанию. Не притворяйся, Рик, – ты ведь точно так же понял это уже давно. С нашей первой встречи в постели.

– Черт, как вы ухитряетесь все угадывать, – сказал он, улыбаясь. И тут же перешел на деловой тон: – Предлагаю диспозицию вот какую: завтра – официальное объявление утром и узаконение – вечером…