Мерле и каменный лев - Кай Майер

— Ты права, — проговорил, наконец, Арчимбольдо. — Быть здесь тебе опасно. И везде в Венеции. А Королева Флюирия может с тобой вместе покинуть город, ибо ты здешняя и сама являешься частицей Лагуны.

— Вы гораздо больше знаете о Королеве, чем нам рассказывали, заметила Мерле.

Он горько усмехнулся.

— Немного больше. Она была важнейшей частью моей работы. Без нее больше не будет волшебных зеркал.

— Но это значит, что… — … что мастерская рано или поздно закроется. Это так. Без воды из Лагуны мое искусство — ничто. Без дыхания Королевы Флюирии, которым овеяно каждое зеркало, мое мастерство бесполезно.

У Мерле сжалось сердце.

— А что будет с остальными? С Юнипой, с Боро и… — комок в горле мешал говорить. — Им надо обратно, в приют?

Арчимбольдо подумал и сердито мотнул головой.

— Нет, ни за что. Но кто знает, что тут будет твориться, когда войдут войска египтян? Никто не может знать. Возможно, произойдет сражение. Тогда мальчики, конечно, пойдут сражаться на стороне защитников города. — Он потер ладонями лицо. — Хотя это ничего не решит.

Мерле очень хотела, чтобы Королева Флюирия подсказала ей ответ. Просто пару слов в утешение, или еще что-нибудь. Но голос в ней молчал, а сама она не знала, чем ободрить Мастера.

— Вы должны позаботиться о Юнипе, — сказала она. — Обещайте мне.

— Да, конечно.

Но обещание прозвучало не столь убедительно, как ей бы хотелось.

— Вы считаете, что при египтянах Юнипе грозит опасность? Из-за ее глаз?

— В любой империи всем грозит опасность, но в первую очередь больным, уродливым и беспомощным. Здоровых мужчин и женщин Фараон отправляет в свои мастерские, а остальных… Я не могу ответить на твой вопрос, Мерле.

— С Юнипой не должно случиться ничего плохого!

Мерле не представляла себе, как можно было бы уехать, не попрощавшись с Юнипой. Надо скорее бежать к ней, скорее. Хорошо бы взять Юнипу с собой…

— Нет, — прервала ее ход мыслей Королева Флюирия. — Это невозможно.

— Почему невозможно? — упрямо возразила Мерле.

Арчимбольдо взглянул на нее, подумав, что она говорит с ним. Но, заметив ее отрешенный взгляд, сообразил, что вопрос обращен не к нему.

— Предстоящий нам путь трудно преодолеть даже одному человеку. Старик обещал заботиться о твоей подруге.

— Но я…

— Нет, нельзя…

— Не затыкай мне рот!

— Ты должна мне верить. Здесь она в безопасности. В дороге ты подвергала бы ее смертельному риску. И ее, и себя.

— Ее и себя? — язвительно переспросила Мерле. — Ты имеешь в виду саму себя!

— Мерле! — Арчимбольдо встал и взял ее за плечи. — Если ты действительно разговариваешь с Королевой Флюирией, тебе надо относиться к ней с уважением.

— Ба! — она отступила на шаг и вдруг разрыдалась. — ничего вы не знаете! Юнипа — моя подруга! Я не могу ее бросить в беде!

Она продолжала пятиться и яростно тереть себе глаза. Ни в коем случае нельзя реветь. Особенно здесь, особенно сейчас.

— Ты меня и не бросаешь! — вдруг проговорил за ее спиной чей-то очень тихий, очень ласковый голос. Мерле резко обернулась.

— Юнипа!

В темноте открывшейся в коридор двери блестели серебристые глаза, как две звездочки, скатившиеся с неба. Юнипа вошла в мастерскую. На ее худенькой фигурке заиграли желтые отблески огня, пылавшего в печи. Она была в красном халате, надетом поверх белой ночной рубашки.

— Я не могла заснуть, — сказала Юнипа. — Очень за тебя беспокоилась. Унка пришла и сказала, что ты сейчас здесь.

«Добрая, славная Унка, — думала Мерле. — Она мало говорит, но точно знает, что у каждого в душе творится».

Мерле крепко обняла Юнипу. Как здорово иметь такую подругу, слышать ее голос! Ей казалось, что они уже с неделю не виделись, хотя она ушла от Юнипы во время праздника всего несколько часов назад.

Когда радость встречи поутихла, Мерле взглянула прямо в зеркальные глаза Юнипы. Ее больше не смущал странный взор подруги, она за это время не такое повидала.

— Я все слышала за дверью, — призналась Юнипа, чуть улыбнувшись. Унка меня научила подслушивать. — И кивнула через плечо назад, где во мраке коридора стояла Унка, которая лишь шевельнула бровью, но не сказала ни слова.

Мерле не выдержала и расхохоталась. Она хохотала, хотя на сердце кошки скребли, и все смеялась и смеялась, и не могла остановиться…

— Значит, вы обе все слышали? — проговорила она сквозь смех. — Вы обе?

Юнипа кивнула, а Унка, подавив усмешку, продолжала неподвижно стоять у двери.

— Теперь вы обе уверены, что я сошла с ума.

— Нет, — сказала серьезно Юнипа, а Унка добавила громким шепотом:

— Освященная вернулась домой, чтобы проститься. Отсюда возьмет начало путь героев.

Мерле вовсе не чувствовала себя героем и о том, что эта ночь должна стать началом чего-то еще, ей совсем не хотелось думать. Но в глубине души она чувствовала, что Унка права. Прощание, Начало и Путь. Ее путь.

Юнипа крепко сжала ее руку.

— Я останусь здесь с Арчимбольдо и Ункой. Иди туда, куда должна пойти.

— Юнипа, помнишь ли, о чем ты мне говорила в самую последнюю ночь?

— О том, что раньше я была всем обузой?

Мерле кивнула.

— Теперь ты совсем другая. И ты была бы мне хорошим попутчиком, если бы пошла со мной!

Над улыбкой Юнипы блеснуло холодное серебро ее глаз.

— Я знаю. Но с той ночи многое изменилось. Мастеру Арчимбольдо нужна моя помощь, особенно, если дело дойдет до борьбы венецианцев с египтянами. Мальчишки тоже пойдут первыми в отряды сопротивления.

— Их не надо туда пускать!

— Ты же знаешь Дарио, — вздохнул Арчимбольдо. — Он не спросит разрешения, чтобы ввязаться в большую драку.

— Война — не драка!

— Ему все равно. А Боро и Тициан последуют за ним. — Мастер-зеркальщик выглядел теперь совсем старым и сникшим. Осознание своей нынешней беспомощности дорого ему обошлось. — Юнипа будет нам неоценимой поддержкой. Во всем.

Мерле пришло в голову, что Арчимбольдо, наверное, любит Унку, как муж любит жену. Может, он и Юнипу будет любить, как дочь, которую ему русалка не может подарить?

Впрочем, разве поймешь чувства других людей? У нее, у Мерле, никогда не было своей семьи и откуда ей знать, как живут дети с отцом и с матерью? Хотя бы уж Юнипе удалось хорошо пожить, если она поладит с Арчимбольдо и с Ункой.

Да, все правильно, ей надо отправляться в путь одной. Одной, но с Королевой Флюирией. А место Юнипы здесь, в этом доме, с этими людьми.

Мерле еще раз крепко обняла подругу, потом Арчимбольдо и Унку.

— Прощайте, — сказала она. — Мы все когда-нибудь обязательно встретимся.

— Ты знаешь дорогу? — спросила Юнипа.

— Я ей покажу, — быстро сказала Унка. Арчимбольдо кивнул в знак согласия.

Мерле и русалка переглянулись. Глаза Унки сверкали, но, возможно, они всего лишь казались сверкающими на фоне темных глазниц маски.

В последний раз Юнипа схватила Мерле за руку.

— Будь счастлива, — проговорила она глухо. — Береги себя.

— Со мной Королева Флюирия. — Слова вырвались сами собой, Мерле еще не успела ни о чем подумать. И тут же сообразила, что Королева вмешалась, чтобы успокоить Юнипу.

— Пора идти, — сказала Унка и торопливо пошла по коридору.

Мерле успела оглянуться на открытую дверь мастерской. Там стояли Юнипа с Арчимбольдо. На мгновение Мерле привиделось, будто она сама стоит там рядом с мастером-зеркальщиком, который положил руку ей на плечо. Но тут же ее собственный образ опять обратился в девочку с зеркальными глазами, не темноволосую, а белокурую, очень худенькую и хрупкую.

Унка привела Мерле на внутренний дворик, прямиком направилась к колодцу и велела ей спуститься вниз.

В глубине холодного каменного колодца Мерле ступила будто на что-то живое и теплое, и подумала:

— Начинается не так плохо. Правда, не так уж плохо.

ПО КАНАЛАМ

Русалки! Как много русалок!

В серо-зеленой мгле их чешуйчатые хвосты отливали серебром и поблескивали то тут, то там, как светлячки летней ночью. Две из них поддерживали Мерле под руки и несли по каналам Венеции.

Унка спустилась в колодец вместе с Мерле. Девочка не сразу поняла, что вовсе не вода издает какие-то странные звуки. Что-то быстро шныряло и крутилось у ее ног, поглаживало едва ощутимыми пальцами, чуть касаясь, почти не дотрагиваясь, наподобие собаки, которая обнюхивает незнакомца. У Мерле, тем не менее, было такое ощущение, будто эти прикосновения проникают в самое сердце и будто кто-то прекрасно понимает, что творится у нее в душе.

Унка произнесла несколько слов на непонятном языке морских дев. Звуки ее голоса гулко и таинственно отзывались в глубине колодца, уходили глубоко под воду, достигая слуха тех, кто ее понимал и знал, что надо делать.