Арабская петля (Джамахирия) - Макс Кранихфельд

— Никак нет! — от громового рявканья курсантов с крон окружающих лагерь деревьев взлетают потревоженные птицы.

— Ага, как же, вот щас прям, взял и вышел… — шепотом комментирует кто-то заявление полковника из строя.

Стасер быстро крутнул головой на звук, но так и не смог опознать говорившего.

Собственно на этом официальное уведомление о произошедшем в стране путче и взявшем власть в свои руки ГКЧП полковник закончил, и день покатился по накатанным рельсам учебных занятий в до предела жесткой и насыщенной программе курса молодого бойца. Офицеры и курсанты, конечно, обсуждали между собой происшедшее, но не придавали событиям слишком большого значения поглощенные первоочередными задачами повседневной деятельности. Да, если честно, то никто не верил всерьез, что может случиться что-то действительно кардинально меняющее привычный и казавшийся незыблемым уклад течения жизни. Сказывались годы стабильности и уверенности, те самые, которые после назовут застойными, тоталитарными, попирающими все законы демократии, права и свободы человека. И именно с этого дня на смену великой стране и ее гордому могучему народу придет ублюдочная Федерация, потерявшая почти половину своих земель, нищая и убогая, не могущая обеспечить своим гражданам даже элементарной уверенности, в том, что завтра у них будет еда и крыша над головой. Что уж там говорить о национальной гордости и величии. Зато различных прав и свобод людям будет отмерено полной ложкой и одно из них, самое главное право: сдохнуть в нищете под чужим забором, в первую очередь даруют военным, тем самым мальчишкам, что только что стояли в строю, приведенные сюда высоким душевным порывом, потребностью служить Отчизне.

За полковником приехали на пятый день после памятного подъема по тревоге. Невзрачный капитан с эмблемами военной юстиции и два конвойных в малиновых погонах внутренних войск. Стасер в толпе других курсантов стоял и смотрел как его увозили, как он шел строго и прямо между двумя валуховатыми автоматчиками выглядевшими рядом с ним нелепо и смущенно, а впереди надувшись от важности шествовал прокурорский, на котором и форма то сидела, как на корове седло.

— Да что же это такое! — не выдержал замполит. — Как вы смеете, вот так вот обращаться с заслуженным старшим офицером! Это же вам не преступник! Как вы смеете устраивать этот дешевый фарс, да еще на глазах у курсантов!

Прокурорский внимательно оглядел его сквозь стекла очков.

— А вы, уважаемый, чем девятнадцатого августа занимались? Оказывали поддержку путчистам?

— Я офицер! Я выполняю приказы своих командиров! И мне плевать, путчисты они, или нет! Честь имею! В отличие от Вас!

— Вот как? — казалось, даже обрадовался прокурорский. — А фамилию Вашу можно узнать? Может, желаете тоже проехать с нами?

— Товарищ майор, — резко бросил замполиту полковник. — Уведите курсантов и сами отправляйтесь на занятия. Ничего страшного не происходит. Не устраивайте здесь цирк.

Майор замешкался под его взглядом и даже виновато опустил голову, но тут на помощь ему пришел все это время молча стоявший рядом и лишь угрюмо рассматривавший приехавших Базен.

— Ничего страшного?! Может они еще на Вас наручники наденут? Они что, думают, их здесь боятся? Да только свисните, товарищ полковник, мои парни порвут их как Тузик грелку. А ну! Взвод!

Услышав привычную команду, Стасер почувствовал, как сами собой напряглись, напружинились мышцы, краем глаза увидел, как опасно подобрались стоящие рядом парни. Базен, закаменев лицом, шагнул вперед, вскинули оружие автоматчики, на какой-то миг Стасеру стало очень страшно, от ощущения того, что они вплотную подошли к какой-то незримой черте, за которой уже будет не остановиться. Положение спас полковник.

— Отставить! — громовым басом рявкнул он. — Товарищ старший лейтенант! Прекратить неподчинение! Выполнять приказ старшего по званию! Кругом! На занятия шагом марш!

— Иди, Паша, это приказ. Я так хочу, — совсем тихо, так чтобы слышал лишь Базен, добавил он.

Секунду Базен продолжал стоять на месте меряя сочащимися бешенной мутью неконтролируемой ярости глазами трясущихся от страха вэвэшников и шустро юркнувшего за их спины прокурорского следака.

— Есть, товарищ полковник, — наконец выдавил он и, круто развернувшись на каблуках, зашагал прочь.

Уазик чихнул мотором и, поднимая облака пыли, покатил по ведущей к шоссе грунтовке. Больше полковника Стасер не видел, среди курсантов ходили слухи, что за поддержку путчистов его досрочно уволили из армии без пенсии за дискредитацию звания офицера.

А потом покатилось все одно за одним, начались проблемы с деньгами, перебои с поставками продовольствия и обмундирования, в людей одетых в военную форму плевали на улицах, выкрикивали оскорбления, иногда пытались бить. Офицеры из училища бежали кто куда: в налоговую, в таможню, в частную охрану, даже в лесники и пожарники… Курсантам бежать было некуда…

Стасер и Клоп топали на плановую тренировку по рукопашному бою. Оба они прошли придирчивый отбор в сборную команду училища и потому, хоть пока еще и не выступали на соревнованиях, пользовались некоторыми, положенными спортсменам, привилегиями. Сейчас, например, весь их взвод в полном составе отправился приводить в порядок заброшенную зимой полосу препятствий. А они как сборники с чистой совестью увильнули от тяжелой и нудной работы, сославшись на плановую тренировку. Настроение в связи с удачным откосом от надоевших хозработ было приподнятым, свою лепту, конечно, вносило и ласковое апрельское солнышко и тот особенный весенний настрой, что обычно тревожит кровь в жилах молодых парней, делая окружающую жизнь особенно восхитительной и полной глубинного смысла.

Мелкий, но быстрый и ловкий Клоп, взятый в сборную как раз за малый вес, обеспечивающий при должной подготовке призовые места на соревнованиях при минимальном количестве соперников, смешно подпрыгивал и почти бежал, стараясь не отстать от широко шагавшего, подставляя грудь теплому весеннему ветерку, несшему с собой кружащие голову запахи возрождающейся к жизни природы, Стасера.

— Слушай, Клоп, я вот не пойму, как вообще случилось так, что тебя в училище взяли? Ты же ни по каким нормам пройти не должен был: ни по росту, ни по весу. Ты же самый натуральный дистрофик. А тебя раз, и в разведку! Нет, что-то здесь не так! Ты, поди, взятку медикам дал, чтобы они тебя на медкомиссии не завалили.

— Да ну тебя! Какие взятки! Я же детдомовский! Знаешь, как дракончик: папу съел, маму съел, а теперь сирота-а-а! Откуда бабки?! Так приняли, да и куда бы они делись при конкурсе полчеловека на место!

Брошенная мимоходом товарищем фраза слегка испортила Стасеру, царящее в душе солнечное настроение. Действительно в суворовское училище он поступал при конкурсе четыре человека на место, это не считая предварительного отсева в направлявших для сдачи экзаменов военкоматах. А насчет поступления сюда, Клоп был полностью прав. Профессия защитника Отечества как-то в одночасье перестала быть престижной и популярной, на первые места выдвинулись ремесла кооператора и бандита, а офицерский корпус переместился в разряд аутсайдеров. Так что в училище брали всех желающих, брали с двойками, с отклонениями в здоровье, брали всех тех, кто еще пару лет назад и мечтать не мог о военной карьере. Доходило до явных анекдотов. Таких, как случай на экзамене, когда полностью нулевый в попавшихся на контрольной по математике задачах абитуриент, отчаявшись пытаться что-нибудь решить просто рисует на листочке паровозик с подписью: „Вот на этом паровозе я поеду домой“. И на следующий день получает проверенную работу с подписью преподавателя: „Никуда ты уже от нас не уедешь!“ и оценкой „три“!

Так стоило ли ради вот такого поступления два года отпахать в суворовском училище? И вообще, не ошибся ли он в выборе будущей профессии. Вопросы, вопросы… Где бы отыскать на них точные и верные ответы…

Занятый этими невеселыми мыслями Стасер и не заметил, что они уже пришли. Странно, но из зала не доносилось ни гулких ударов по грушам, ни хриплых воинственных криков, обычно сопровождавших процесс тренировки. Да и в раздевалке все шкафчики оказались пустыми с небрежно брошенными полураскрытыми дверцами.

— Что это еще такое? — удивленно произнес Клоп, остановившись посреди раздевалки. — Похоже, нет никого. Может, тренировку отменили или перенесли, а нам сказать забыли?

— Сплюнь, — мрачно посоветовал Стасер. — Накаркаешь, и придется вкалывать идти.

— Не придется.

Голос прозвучал за спиной так внезапно, что оба курсанта от неожиданности аж подскочили.

— Ффу… Напугал! — выдохнул, обернувшись Стасер. — Ты чего так бесшумно ходишь? Чуть до инфаркта не довел.