Ищите женщину - Екатерина Савина

«Менты обязательно убралы бы эту злосчастную гусеницу, – думал Васик, – может быть, даже уволокли ее куда-нибудь в качестве вещественного доказательства... И если менты убрали гусеницу с дороги, то кто тогда ее поставил обратно – точно через всю дорогу – чтобы каждый невнимательный водитель дырявил себе шины, а внимательный – останавливался, чтобы очистить себе дорогу»...

Васик оглянулся, тяжело дыша.

Никого не было вокруг – только невесть откуда взявшийся ветер колыхал вершины голых деревьев, и чернели сквозь грязный снег парящиеся рыхлые проталины, похожие на ноздри многоносого великана.

– Черт возьми... – пробормотал Васик и, двигаясь медленно, словно боясь спугнуть тревожную тишину, пошел к своей машине – то пятясь, то оглядывась, то вдруг приседая от приступа внезапного страха.

– Это ничего... – шептал Васик, оглядывая совершенно безлюдную местность, – просто я только что попал в аварию, чуть не погиб и нервы мои разыгрались... Воображение, понимаешь, ли... И по телевизору черте-что показывают постоянно... Маньяки, убийцы и тому прочая нечисть... Мне один приятель рассказывал, который на телевидении работает – Степан Мякшев – что половина душераздирающих сюжетов просто-напросто придумана... Надо людям нервы пощекотать, чтобы они думали о чем-то еще, кроме как о низкой зарплате и запредельных ценах...

Новая догадка пришла на ум Васику – такая простая и такая страшная, что он подпрыгнул на месте и остановился, боясь пошевелиться.

«Я понял, – беззвучно шевеля губами, рассуждал он, – как произошло то убийство... Когда шофера грохнули и газетчик... с ума сошел... Просто напросто кто-то положил тракторную гусеницу, для того, чтобы выманить водителя из машины – ведь из-за этой гусеницы человек все равно выберется из машины – либо чтобы убрать препятствие с дороги, либо чтобы сменить продырявленные шины. А в это время»...

Раздавшийся в гуще голых деревьев шорох заставил Васик вскрикнуть.

Он обернулся, но ничего не увидел.

Тогда Васик медленно, очень медленно, постоянно оглядываясь и ловя ухом каждый раздающийся среди безмолвия звук, стал отступать к машине.

«А в это время, – крутились в бедной голове Васика мысли, – все и происходит. На ничего не подозревающего человека нападает... Кто? Маньяк? Или... Ничего себе закусочная на дороге... Каждый случайный гость автоматически попадает на ужин... Кому? Кому, черт возьми?»

Со стороны придорожных деревьев снова раздался непонятный шорох – на этот раз явственней, чем минуту назад.

Васик вспомнил виденный им по телевизору изуродованный и обескровленный труп и почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке.

– Кто здесь?! – срывающимся голосом крикнул Васик и едва не умер от произведенного им самим шума.

До машины оставалось всего несколько шагов, но парализованный внезапным приступом смертельного ужаса Васик едва мог шевелить ногами.

«Пистолет, – вспомнил он, – газовый пистолет в бардачке... На пять шагов пробивает кожаную куртку... Немецкий газовый пистолет»...

Странный звук, очень похожий на человеческий кашель, раздался совсем рядом от Васика.

Васик с криком обернулся, но снова никого не увидел. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, но ничего не получилось – его по-прежнему била крупная дрожь.

Васик, вертя головой по сторонам, сделал еще один шаг к машине и снова подумал о пистолете в бардачке – и эт а мысль придала ему силы.

Зашелестели голые ветви деревьев и закашлялся кто-то сухо и страшно – совсем рядом от Васика; и Васик явственно понял, что в зарослях деревьев кто-то есть.

Ноги сами донесли Васика до автомобиля. Васик упал на переднее сиденье и потянулся к бардачке, в тот же миг подумав, что спрятавшийся в зарослях сейчас получил прекрасную возможность напасть на него – повернувшегося спиной к деревьям.

Вскрикнув, словно ужаленный, Васик подскочил на месте и влетел в салон автомобиля. Захлопнул за собой дверцу и страшно трясущимися руками попытался завести мотор.

Краем глаза Васик уловил какое-то стремительное движение в зарослях деревьев – и с третьей отчаянной попытки мотор завелся. Джип взревел, Васик дал задний ход и, услышав, как визжат о ледяную корку дороги колесе – и почувствовав, что не двигается с места, буксуя, автомобиль, выругался.

Крутанул руль и, случайно подняв глаза на лобовое стекло, увидел нечто такое, отчего лицо его мгновенно посерело а из горла вырвался хриплый вопль.

Глава 10

Несколько часов ушло на генеральную уборку. Пете и Анзору даже пришлось отзвониться на работу, чтобы сообщить о сегодняшнем вынужденном прогуле.

С тряпками и щетками студенты прошлись по всей квартире и ровно в три часа пополудни результат уборки был очевиден – стены и пол были отмыты от следов черной гари начисто, на потолке оставались серые расплывчатые пятна и темные следы от рифленых подошв Юриных ботинок, которые почему-то не отмывались вовсе.

Вонзившиеся в древесину двери вилки – хотя и с большим трудом – все же удалось вытащить, сломанную напольную вешалку замотали прозрачной изолентой в нескольких местах и с громадными предосторожностями поставили, прислонив к стене – с расстояния трех шагов она выглядела почти как новая. Тарелки, те, что не успели разбиться или удачно приземлились на ковровое покрытие в гостиной, были водворны в буфет, изрядно, кстати говоря, покосившийся с тех пор, как он, неожиданно превратившись в неповоротливую гориллу, попытался покинуть кухню, но застрял в дверях.

Книги, тетради и некоторые другие мелкие вещи спасти не удалось – они сгорели до хрупкого черного пепла и рассыпались от одного только легкого прикосновения. Не подлежала восстановлению также и тумбочка – после заряда энергии, угодившей в нее, она разлетелась на пару десятков бесформенных обломков древесины. Точно такая же судьба постигла и несколько стульев, кухонную табуретку и светильник в форме фаллоса, который в качестве сувенира был институтскими друзьями подарен студентам, когда те только вселялись в нехорошую квартиру.

– Все, – устало проговорил Юра и швырнул тряпку в тазик с грязной водой, – уборка закончена.

– Да, – подтвердил Петя, опускаясь на чудом сохранившийся после экстрасенсорной битвы стул. – Не могу сказать, что результат блестящий, но больше ничего сделать мы не сможем... – он посмотрел на потолок и вздохнул, – как мы будем объяснять хозяйке следы твоей обуви, а? Она скажет, что мы нажрались и на ушах ходили. А соседи подтвердят – у нас что ни день, то происшествие – грохот, крики и вообще кошмар...

– Попрут нас отсюда, – печально высказался Анзор, появляясь из ванной, где он безуспешно пытался отстирать коврики из прихожей, – здесь же убытков на пару-тройку тысяч...

Он задумался ненадолго и предположил, тоскливо глядя на искалеченную вешалку:

– Может быть, мне папе написать, чтобы он денег выслал? Да нет... Не вышлет он – он считает, что настоящий джигит должен сам себя обеспечивать. А как мне себя обеспечивать, если я учусь? А подработок едва хватает на оплату квартиры и еду... Мне же чем-то все-таки питаться надо...

– Поезжал бы в свой аул, – отозвался Петя, – или откуда ты там... Баранов пас бы в горах и питался бы ими.

– Я не умею баранов пасти, – обиделся Анзор, – и я не в ауле живу. Я в Тбилиси прописан.

– А я в Саратове, – вздохнул Юра, – знаете, такой... город на Волге... Издалека-а... долго-о... течет река-а... Во-олга...

– Может, перестанете ныть? – осведомился Петя. – Давайте лучше думать, как нам выкручиваться! Ведь выпрут же правда! Куда нам тогда податься? В общежитие? Там на поселение очередь больше, чем в советские годы за колбасой была...

– А откуда ты знаешь, какая очередь в советские годы за колбасой была? – поинтересовался любознательный Анзор. – Тебе же тогда было... Ты же тогда маленький был?

– Не маленький, – возразил Петя, – потому что в моей Заплатиновке советские годы и посейчас продолжаются – колбасы нет, мыла нет, хлеб по четвергам привозят, горячая вода по праздникам, а мясо... Собачатиной только чурки торгуют на автобусной остановке. Ой, извини, Анзор...

– Ничего, – с достоинством проговорил Анзор, – я не обижаюсь. Я не чурка. Это я раньше чурка был, а теперь я московский студент. Интеллигент в первом собственном поколении.

– Что же нам теперь – на вокзале жить? – проныл Юра. – Или вообще – по домам разъезжаться. Мне ведь все родственники собирали на дорогу и жилье в Москве, думали, что я большим человеком стану и им буду помогать. А сейчас...

Он горестно махнул рукой, задев и этом напольную вешалку, которая опасно накренилась, на мгновение застыла, потом, прошелестев по обоям, рухнула на пол и разлетелась на несколько частей, погибнув окончательно.