Ищите кота (сборник) - Наталья Нестерова

На следующий день мне позвонила Жанна:

— Оля, ты на меня не сердишься? Но Вадим совершенно непреклонен.

— Понятно, бизнес есть бизнес.

— Да, именно так он и говорит. Оля, ты не думай, что у меня всегда была безоблачная жизнь. Помнишь, появилась песня «Стюардесса по имени Жанна»? Это был ужас! У меня ведь оригинальное имя, папа выбрал. А тут! Никому не назвать себя. «Жанна? Хи-хи! Стюардесса?» Я так страдала, даже хотела имя сменить…

МУЖЧИНЫ ТОЖЕ ЛЮДИ

Провожая меня на машине в аэропорт, муж, как водится, злился на московские пробки, и поэтому в его нейтральных или даже доброжелательных высказываниях слышались ядовитые нотки.

— Сколько вы можете болтать? — спрашивал муж и сам же отвечал: — Сутками, наверное. Теперь вам представится такая возможность.

Вместе с четырьмя подругами я улетала в Турцию на десять дней, и никакие дорожные пробки не могли испортить мне предвкушения долгожданного отдыха. Мы выехали задолго до рейса, не опоздаем в аэропорт, даже передвигаясь со скоростью пешехода.

— О чем вы болтаете? — продолжал супруг вымещать на мне транспортные проблемы. — О мужиках, наверное? Больше четверти века чешете языками о мужиках!

— Еще о детях, внуках, кулинарии, нарядах, книгах, кино, спектаклях. О политике и спорте — редко. И о мужиках, конечно, куда от вас деться.

— Ага, и сходитесь во мнении, что все мужики — гады. Нам бы только удовольствие получить, а вам одни страдания.

— Нет, — примирительно возразила я, — мы сходимся во мнении, что мужчины… тоже люди. — И добавила не без насмешки: — Боковая ветвь развития.

— Тупиковая?

— Это ты сказал.

Я тихо рассмеялась, и он невольно заулыбался, расслабился:

— Можно подумать, что мы (имел в виду себя и мужей моих подруг) вам завидуем или ревнуем.

— Конечно, не завидуете, — легко согласилась я. — Мы ведь не на рыбалку едем и не на пивную оргию, не на футбольный или хоккейный матч.

Всего десять дней. Десять априори счастливых дней. На дольше не вырваться, хотя все пенсионерки.

Мои подруги: Катя, Ирина, Настя и Элеонора. Старшей из нас — Ире несколько лет назад исполнилось шестьдесят, младшей — Эльке-Элеоноре недавно отметили пятидесятилетний юбилей.

Катя

С ней я дружу с розового детства — сидели рядом на горшках в детском саду и за партой в школе. Катя трижды выходила замуж и столько же раз разводилась. От каждого брака у нее осталось по замечательному мальчишке, которых я люблю как двоих собственных оболтусов. В юности Катя влюблялась как подрывалась на мине: ее отрывало от земли и уносило высоко в небо, где она мечтательно парила. Контузия отшибала у нее все чувства, кроме жажды любимого, все мысли, кроме грез об очередном избраннике. Из небесных высей улететь в космос у Кати не получалось, и оставался только один путь — обратно на землю, где будни, рутина. По утрам муж взбешен, потому что не может найти парные носки, а по вечерам у него руки отваливаются, потому что устали на работе бумажки перекладывать и компьютерной мышкой двигать. Совсем не то и не так, как в облаках. Через три-пять лет брака от пылкой страсти не оставалось и следа, постепенно она, страсть-любовь, превращалась в свою противоположность. Надо отдать должное Кате, она не винила в охлаждении мужей, а переводила стрелки на себя.

— Он вроде бы такой же, как прежде, — говорила Катя. — Но я не могу его видеть. Все раздражает: как он садится и встает, чихает, зевает, спит, ест. Вчера, представь, он засунул вилку за воротник и почесал спину! Я едва удержалась, чтобы не вывалить ему кастрюлю с макаронами на голову. Раньше он сладко потягивался с рыком, и меня накрывало волной безумного вожделения. Эти руки, плечи, шея, перекатывающиеся под майкой мышцы — умереть или немедленно броситься ему на грудь со страстными поцелуями. Теперь он потягивается, утробно рычит, живот чешет, а я думаю о том, что он непроходимый тупица, неряха и законченный гиббон. Тысячу раз просила не скрести ногтями по телу, как блохастая обезьяна. Трудно запомнить? А он все чешется и чешется!

Мне казалось, что минное поле — фатальная заданность Катиной судьбы. Мою подругу всю жизнь сначала будет подбрасывать, а потом припечатывать к земной поверхности. Но к сорока годам Катя неожиданно вышла на разминированные просторы, растолстела и утратила интерес к мужчинам, перестала влюбляться.

Проходит год, два, три — а у Кати ни одного романа Я забеспокоилась:

— Куда делось твое буйное либидо?

— Устало и заснуло.

— Вечным сном? Может, у тебя с гормонами проблемы? Сдай анализы!

— Как ты себе это представляешь? Прихожу я к врачу: «Доктор, меня перестали волновать мужчины, и этому обстоятельству я чрезвычайно рада, возьмите у меня анализ»? Алёна, ты, как всегда, разводишь панику понапрасну. Я довольна своей жизнью: у меня прекрасные сыновья, замечательные подруги и интересная работа. Что еще надо человеку, чтобы встретить старость? — спросила Катя голосом Абдуллы из «Белого солнца пустыни».

И она совершенно права: единственная любовь, не подверженная взлетам, падениям и разочарованиям, — материнская.

Катя по профессии архитектор, работает в большой театральной мастерской, в которой прочно осела. А в молодости такой же галоп, как и в личной жизни, наблюдался и со сменой мест работы. Один проектный институт, другой, третий, четвертый… Какие бы возможности профессионального роста ни открывались, если Катя заскучала, если коллектив переставал ей быть интересен, она писала заявление и уходила. В театральной мастерской, по словам Кати, как везде: есть трудяги и лентяи, таланты и бездари, интеллигентные порядочные люди и вредные сквалыжники. Коль как везде, то нет смысла искать что-то новое. Да и лень.

Сказать, что Катю совершенно не заботит ее внешний вид, было бы неверно. От первого детского платьица и до погребального наряда каждую женщину волнует, как она выглядит. Другое дело — степень накала этого волнения. У одних оно раскаленное, панически маниакальное. Они тратят массу времени, сил, нервов, чтобы поддерживать заданный стандарт. Бедняжки никогда не могут избавиться от внутреннего страха: «Вдруг я сейчас плохо выгляжу?» Другие, хотя и производят впечатление махнувших на себя рукой, хотя и декларируют презрение к методам борьбы с возрастными изменениями, все-таки не обходят стороной зеркало и совершают минимум макияжных мероприятий.

Однажды мы ночевали в деревенском доме, и я подсмотрела, как хозяйка, девяностолетняя сморщенная старуха, подошла к зеркалу и пробормотала: