Убийцы персиков: Сейсмографический роман - Альфред Коллерич

Графиня накинула на лицо вуаль.

Желтые язычки свечей беспокойно трепетали, так как у девушек дрожали руки. Каргель и Эбли заколотили гроб. Затем разгладили ажурное кружевное покрывало на крышке. Цёлестин и Мандль помогли им поднять гроб с помоста. Все вчетвером они подставили под него плечи и вынесли из комнаты. За ними двинулась и потянулась белая вереница девушек. Они на ходу задули свечи и положили их на столик в холле. Снаружи, на лестнице, топтались Макс Кошкодер и Генрих Цветочник. Гроб поставили на черный траурный помост. Когда запел хор, все, кроме священника и Анны Хольцапфель, преклонили колена. Пели «Господь к тебе уже близко».

Можно было различить низкий голос Марии Пеер, звонкое сопрано Мими Пруч, голоса Франца Отнера, Густава Карнершнайдера, Энгельберта Пеера и Германа Керна, который в этот день прощался с хором, поскольку в кармане уже лежал билет на корабль, отплывающий в Америку. Песнопение смолкло. Иоганн Кегль опустил руки.

По прилегающему к вилле двору подкатили похоронные дроги. Пара лошадей была убрана белыми розами. Шестеро мужчин налегли на гроб, переместив его на повозку, и повесили венки, которые были прислонены к помосту. За дрогами выстроилась похоронная процессия. Впереди шла графиня с двумя дамами. За ними белая стайка девушек, далее — женщины в черном и шестеро гробоносцев в черных цилиндрах. Больше никто из мужчин к процессии не присоединился. Перед замком стояла карета, ее заняли князь Генрих, граф и священник Иоганн Вагнер. Как только лошади тронулись и похоронная процессия уже в полном составе двинулась в путь, с задка и боковых стенок повозки посыпалась известь, которой красили похоронные дроги. Кладбище было в часе ходьбы от замка.

В дубовой аллее, ведущей от замка к четырехколонным воротам с тяжелой железной решеткой, Розалия Ранц не могла за густой листвой разглядеть неба. Розалия искала под ногами белые лепешки извести и старалась на ходу втереть их в землю. У нее было такое чувство, будто она виновата перед фройляйн. Еще она боялась людей, которые могли повстречаться похоронному шествию за парком на большаке. Перед каждым встречным ее обжигал стыд. Она ненавидела этот внезапный стыд, когда кто-нибудь снимал шляпу или слезал с велосипеда. Когда миновали парк, Анна снова начала молиться. Поскольку шествие сильно растянулось, не все могли молиться одновременно и в лад. Розалия, шедшая сразу же за графиней, слышала, как где-то за спиной только начинают фразы, которые здесь, впереди, уже произнесли.

Похоронная процессия остановилась у придорожного креста. Кристина Вагнер, чей дом стоял напротив, поднялась по ступеням и упала на колени перед крестом. Затем встала, поднялась еще на несколько ступеней и прочитала написанное ею стихотворение. Она сравнивала фройляйн Винки с челном, который в одиночку достиг берега. Ее голос дрожал от волнения, и она заплакала, договаривая концовку. В руке у нее был букет, и, спустившись, она возложила его на похоронные дроги. Затем подошла к женщинам в черном, пристроилась позади них и вместе с ними начала читать молитву, как только процессия продолжила путь.

Графиня никогда не приводила Кристину Вагнер в комнату детских игр, хотя та уже давно работала в замке. Она часто беседовала с Генрихом Цветочником в оранжерее и сопровождала его по пути на остров, когда он высаживал кусты, цвет которых стал потом отрадой для фройляйн. Несмотря на то что графиня не запрещала девушкам общаться с Кристиной Вагнер, они сами не шли на это. Только в тех случаях, когда Кристина заговаривала с ними, а они видели, что графиня ничего не имеет против, они поддерживали разговор с ней и были тому рады.

Розалия Ранц знала, что Кристина Вагнер дала особый обет. Она отказалась есть мясное по воскресным и праздничным дням, покуда Генрих Цветочник не избавится от тяжелого недуга, который на несколько лет приковал его к постели. Она отбросила все мысли о замужестве, только бы он выздоровел. Когда же он встал на ноги и начал снова выращивать цветы, она, верная своему слову, покинула замок.

Розалии Ранц часто доводилось видеть Кристину и Генриха в лодке на пруду замка, покуда графиня не запретила эти катания. Но девушки знали, что по большим праздникам Кристина Вагнер приходила в замок и поднималась наверх, в господские покои. В дни рождения графини Кристина читала поздравительные стишки.

Процессия остановилась у большого храма, за которым начиналось кладбище. Шестеро мужчин подняли гроб и через главный портал внесли его в церковь, где он был установлен на белый помост. Справа и слева от него встали девушки. У каждой в руке был букет цветов.

Иоганн Кегль играл на органе реквием. Пеппо К., игравший на альте, стоял перед горсткой певчих и заодно дирижировал ими. Пока звучал реквием, девушки в белых платьях и с камелиями в прическах собирали деньги для заупокойной мессы.

Господа сидели на хорах. Князь Генрих смотрел на гроб. Каменные плиты под ногами напоминали Розалии Ранц о поварне. Каждая из плит была для нее кем-то. Оставаясь на кухне одна, Розалия осмысленно двигалась по клеткам пола, переходила от Анны Хольцапфель к Лукреции, от Лукреции к Цёлестину, от Целестина к Шаумбергер, от Шаумбергер к учителю Алоису Фауланду, от графини к фройляйн. На некоторых плитах задерживалась подольше.

Князь Генрих был тем камнем в углу, что напротив очага, на котором готовила Мария Ноймайстер.

До окончания реквиема девушкам надо было приблизиться к алтарю и возложить на ступени цветы. Графиня преклонила колена на первой ступени и приняла дароприношение.

Девушки обошли алтарь и вернулись к белому гробу. За ними следовали женщины в черном. Все бросали монеты в корзину — на поминовение новопреставленной. Священник Иоганн Вагнер читал отходную, не упуская из виду руки дающих.

Несмотря на торжественность настроения, Розалия Ранц не чувствовала подобающей печали. Ей было холодно. И как-то не по себе. Отчего — сразу и не скажешь. Может быть, чересчур слепила белизна гроба? Или это отголоски страха при виде осыпавшейся известью повозки, казалось, она вот-вот развалится. Розалии хотелось отогнать картины, мешавшие молитвенному настрою. Сценам Страстного пути, изображенным на стенах, как бы подыгрывала графиня, стоявшая на коленях у гроба, но Розалия не понимала сути символики. Она искала взглядом предметы, которые могли бы интересовать просто как таковые. Она не хотела, чтобы они о чем-то говорили и напоминали.

Алтарный ковер усыпан розами. Алтарный образ сверкал. Дверь ризницы приоткрыта. Ступени, ведущие к кафедре, не выметены. На самой кафедре облупилась краска. Позолота фигур потускнела. Шнур, на котором висела Неугасимая лампада, раскачивался. Священник закрыл свою книгу. Столы с подсвечниками стояли косо. Спинки сидений на хорах местами засалены до черноты. Труба, в которую дул ангел, даже не касалась губ.

Розалия Ранц с благодарностью подумала о том, что у нее есть графиня.

Шестеро мужчин подняли гроб и понесли его на кладбище. Теперь графиня шла в окружении девушек. Уже перед проемом ворот Розалия могла видеть кладбищенскую часовню господ, двери которой были открыты. Приметно белела мраморная доска с именем герцогини. Траурная процессия проследовала мимо часовни. У скорбного ангела над склепом не было правой руки. Мужчины поставили гроб на деревянные брусья, под которыми темнела могильная яма. Девушки и графиня встали у переднего края могилы. Остальные обступили ее. Священник Иоганн Вагнер произнес краткую вариацию на тему: «Прах ты и в прах возвратишься». Пока мужчины опускали гроб, Розалия Ранц успела разглядеть за надгробным камнем соседней могилы фройляйн Кати, которую в замке звали Кати большеротая. Она вместе с Винки долгое время прислуживала двум дамам, но однажды, после того как графиня обследовала ее комнату и прежде всего платяной шкаф, девушку уволили. Ей было запрещено когда-либо появляться в парке и в замке. Розалия Ранц так и не узнала, что послужило причиной такой немилости. Анне Хольцапфель пришлось красить белое платье служанки, а потом подарить его цыганам, которые часто плясали под музыку во дворе замка.

Графиня взяла лопатку и, не запачкав рук, бросила в могилу три горсти земли. Лопатка пошла по кругу, те, кто исполнил этот обряд, поочередно отходили от могилы. Только девушки оставались на месте.

На Кати была широкая шляпа с пестрыми цветами. Графиня отступила в сторонку, когда пришел черед Кати. Девушки опустили глаза. Кати ни на кого не смотрела. Когда у могилы остались только служанки и графиня, запел хор. Розалия Ранц знала эту песню. Она была рада вновь услышать ее. Ей казалось, что она сливается и уносится с ней, покидая тесные, как гроб, пространства.

Новый день брезжил, как и все дни от века, в небе таяла последняя звезда, за надгробиями исчезала Кати. И как встарь, колокола возвещают утро нового дня, в который зовет ликующий Христос, а рядом слышен голос графини, который каждый божий день вторгается в ее, Розалии, жизнь. Высокое солнце уже в зените. Белые платья полны света.