В проклятых землях - Елена Самойлова

Для полного моего счастья она совершенно заняла Джерайна практически на все время полета. Говорят, что стоны, вскрики и громкий шепот из ее каюты не раздавались только в те редкие моменты, когда оба спали или же выбирались на открытый воздух. И если вы думаете, что на воздухе они отдыхали, то ошибаетесь. Они просто получали максимум возможного удовольствия друг от друга, радуясь единению и жизни в таких масштабах, что я даже позавидовал их счастью. И Джеру лично. Судя по тому, что я мог чувствовать кожей в ее компании… Хотя я повторяюсь. Но, по крайней мере, ели они за двоих и совершенно ничем не интересовались из того, что происходило вокруг. Это, конечно, необычно для моего учителя, но он сильно изменился. И не знаю, в какую сторону.

Эта сладкая парочка, погрузившись друг в друга, умудрилась даже пропустить наши короткие переговоры с встреченным кораблем кэрсов. Это была великолепнейшая картина.

Представьте: по морю плывет ма-аленький белый кораблик. Вот только почему-то на волнах он почти не качается, а так, плывет себе и плывет, разрезая волны, порой захлестывающие его по верхнюю палубу. Проходит час, другой, а затем, совершенно внезапно, он постепенно показывается из-под воды полностью, и ты понимаешь, что это очень большой ма-аленький белый кораблик. Очень большой. Просто огромный. «Птица» рядом с ним смотрится малюткой, что было особенно заметно, когда мы провели переговоры. Я был очень рад, что пушистики согласились на встречу, их помощь мне будет очень нужна, а с них сталось бы отвергнуть далее то предложение, которое никто иной бы не отверг.

Сами кэрсы ростом не превосходят среднего человека, они даже чуточку ниже, зато шире в плечах, тела покрыты густой шерстью, с рыжеватым или же сероватым отливом. Глаза широко расставлены и немного навыкате, а усы-вибриссы позволяют не бояться внезапного нападения. Ушки у них на макушке, хвост торчком, одеваются в натуральные ткани и условно всеядны. Разговаривают на своем диалекте, так что худо-бедно, с пятого на десятое, да через четырнадцатое к сорок второму договориться можно. Если повезет. Кроме того, их речь пестрит огромным количеством всяческих односложных частиц, некоторые из которых не значат вовсе ничего, в то время как другие коренным образом влияют на смысл сказанного.

Конечно, в таких условиях полноценные переговоры проводить сложно. Но перед нами такой цели не стояло. Главное было договориться об условиях следующей встречи, многосторонней. У меня на нее большие планы, и мне удалось убедить кэрсов, что у них их не меньше. Мы даже провели сложный совместный обряд ради того, чтобы этот «следующий раз» таки состоялся. Ну и обговорили протокол будущей встречи. Думаю, что остальные участники планируемого «совета» очень удивятся. Но до него еще далеко, и лучше, чтобы не сглазить, я не буду лишний раз продумывать свои планы. Еще не время. Тем более что скоро мы подлетим к Запретке, так что пора бы нашим любовничкам оторваться друг от друга и подготовиться, хотя бы морально, к тому, что скоро вокруг нас будет твориться такое безобразие, которого не увидишь и в бреду наркомана.

Не могу спокойно сидеть, пока другие работают. Пойду полежу.

Из высказывания одного из государственных деятелейАлессьер

Я сидела у слегка приоткрытого окна в моей… впрочем, теперь уже можно сказать — нашей с Джером каюте и задумчиво смотрела на растянувшегося на скомканных простынях д'эссайна. Солнце почти зашло, и косые тени падали на спящее лицо Джерайна, делая его чересчур резким, жестким и волевым. Интересно, каким он был до того, как мы познакомились? Каким он был до своего тысячелетнего сна? Спрашивать Фэя было бесполезно — браслет либо отбрехивался малозначительными фактами из биографии своего создателя, либо начинал рассуждать совершенно «не по теме», рассказывая о научных достижениях Джера или о его почти отсутствующих любовных похождениях ввиду общей занятости. Но вот вытрясти из этого артефактного паразита, как и при каких обстоятельствах д'эссайн познакомился с Дрейком, пока тот еще не стал вампиром, нипочем не удавалось.

«Лесс, я бы с радостью тебе ответил, но, к сожалению, часть сведений либо стерта из моей памяти, либо имеет гриф секретности, снять который может только мой создатель».

А снимать он, разумеется, не хочет.

«Ну не хочет, и что с того? — Фэй снова принялся скрипеть в моей голове, как несмазанное тележное колесо. — Почему бы тебе не спросить у самого Джерайна? Мне кажется, что тебе он расскажет все, что сочтет нужным».

Ага, как же. Вот прямо сейчас разбужу и спрошу.

Я поднялась со стула и, бесшумно пройдя по комнате, открыла гардероб и наугад вытащила оттуда что-то белое, шелковое и с кружавчиками. Сначала надела, потом едва не плюнула — вытянутое «нечто» оказалось ночной сорочкой эльфийской работы, причем, если верить тонкой вышивке на груди и подоле, предназначавшейся для первой брачной ночи. Я криво улыбнулась — это такая шуточка древнего вампира, или же он просто выбрал понравившуюся ему вещь из энного количества предложенных вариантов?

«Ох, вряд ли, — хихикнул Фэй. — Дрейк из тех мужчин, у которых на все есть своя причина, и случайности в его поступки закрадываются крайне редко».

Тогда счастье, что Джер не знает ритуальных эльфийских символов.

«Может, и знает. Когда-то давно он интересовался культурой эльфов».

Я только вздохнула, надевая сорочку через голову и затягивая ленты горловины. У сидхе есть похожие «ритуальные одеяния», да и вышивка почти не изменилась — разве что наклон букв. По сути, ночные сидхе и эльфы когда-то давно, еще до Равеновой войны, имели общих предков, но потом две ветви одного рода не смогли уладить тонкости вероисповедания, и эльфийский народ раскололся надвое. Одни остались на поверхности, под светом солнца, другие предпочли жизнь под землей и блеклое сияние луны.

Сейчас уже сложно сказать, кто был прав, кто виноват, каждый из народов считал себя обиженным и непонятым, а в качестве отступника кивал на «дальнего родственника», но точно было известно лишь одно: те, кто стоял у истоков народа ночных сидхе, склонились к магии, неприемлемой для светлых эльфов. И нашли себе нового бога, вернее, богиню.

Светлые эльфы поначалу не обращали никакого внимания на то, что культ Богини Смерти потихоньку набирает силу и знания, а когда очнулись, то было уже поздно. Часть эльфов уже избрали себе новую веру, и это принесло свои плоды. Появилось знание, неприемлемое и недоступное светлым эльфам — знание о том, как можно улучшить уже взрослого эльфа, не уродуя его облик и не убивая на месте. Конечно, летальные исходы во время ритуала случались, и довольно часто, но в те времена, если из десяти проходивших ритуал Богини Смерти выживало шесть-семь, то это было уже успехом. Именно это вызвало зависть высших Перворожденных, которым в определенный момент для удержания власти уже не хватало их собственной магии, а те улучшения, на которые была способна светлая магия природы, не шли ни в какое сравнение с многоступенчатыми ритуалами ночных эльфов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});