Уйти, чтобы не вернуться - Игорь Чужин

После недолгих раздумий и споров мы с Митрофаном решили пустить трофейные кольчуги на запчасти для новых доспехов, которые должны быть приняты в зачет на смотре в Москве. Образцом для подражания послужил колонтарь покойного Путяты и хауберк одного из его дружинников. Конечно, конструкция доспеха претерпела значительные изменения, но саму идею я позаимствовал оттуда.

Первый колонтарь кузнецы сделали под моим идейным руководством всего за пару дней, наклепав перфорированные для облегчения кованые пластины на кожаный разгрузочный жилет, а кольчуги пустили на изготовление хауберков. Если колонтарь практически не отличался по конструкции от взятого за основу, то хауберк получил дополнительный кованый ошейник, защищающий шею от рубящего удара, и армированные металлическими пластинами кожаные наплечники. Вместе с тегиляем защита выглядела внушительно, но какова она в деле, выяснится только в бою.

Мой начальник штаба в основном одобрил новый доспех, однако сделал несколько дельных замечаний, которые сразу же были учтены. После устранения недочетов новые доспехи поставили на поток, и я только принимал готовую продукцию у кузнецов и кожевника, пошившего кожаную разгрузку по утвержденному образцу. До изготовления шлемов руки пока не дошли, но впереди была вся зима, и эта работа была отложена до времени, когда закончится эпопея с доспехами и новой обувью.

На дворе с каждым днем все сильней холодало, и я, человек, избалованный комфортом двадцать первого века, постоянно мерз в местной одежде и обуви, которые далеки от совершенства. Подхватив сильный насморк, я вынужден был несколько дней безвылазно сидеть в казарме и за это время надумал решить проблему кардинально. К моему удивлению, валенки на Руси не носили, потому что их еще не изобрели, хотя войлок широко использовался в быту. Как валять валенки, я понятия не имел, а потому решил не заморачиваться и сшить себе унты, полушубок и шапку-ушанку.

В боярской усадьбе и в Верее имелись неплохие мастера-кожевники, а пушнина на Руси являлась основной статьей экспорта, поэтому проблем с сырьем не возникло. Я напряг боярского сапожника, которому собирался поручить пошив берцов для дружины, но нападение на усадьбу поломало эти планы. Наступившая зима изменила мои приоритеты в этом вопросе, так как унты оказались более востребованы.

Сапожник с явным недоверием взялся за порученную работу, посчитав непривычную обувку воеводской блажью, но когда сам испытал унты в деле, побродив пару часов по сугробам, то сразу пошил для себя такие же.

Это в двадцать первом веке мужчину от женщины отличает только наличие штанов, и то если женщина в юбке, а в прежние времена у мужиков на Руси руки росли из правильного места, и большинство домашней утвари изготавливалось хозяйскими руками. Семья реально держалась на мужских плечах, и слово «кормилец» являлось синонимом слова «мужчина», а не ехидной насмешкой над мужем-бездельником. Женщин, не умеющих вести хозяйство, не существовало в природе, и любая девушка умела доить корову, готовить еду, прясть, ткать, вязать и делать еще кучу дел, которые можно перечислять до ночи. Так что дружинники сами пошили для себя из раскроенных по готовым лекалам волчьих шкур унты, благо шило и дратва имелись в котомке любого бойца.

После эксперимента с унтами я приступил к пошиву овчинного полушубка. Овчину на Руси за ценный товар не считали, а потому я не боялся испортить шкуры, которые стоили буквально гроши. Конечно, боярский воевода не шил полушубок своими руками, ибо невместно ему заниматься такой ерундой, а, так сказать, возглавил производство, доверив исполнение своих мудрых идей профессионалам. На этот раз сапожник, который по совместительству шил шубы на продажу, отнесся к моей затее без предубеждения и с интересом включился в работу.

Шубы и полушубки существовали на Руси и до моих нововведений, но их покрой сильно отличался от предложенного мною. Запахивались местные шубы встык, без нахлеста одной полы на другую, и застегивались на так называемые «разговоры», как на красноармейских шинелях времен Гражданской войны. Эти шубы были длиной до земли и весили как тулуп караульного. На полушубках часто отсутствовали рукава, а длиной они были ниже колен. Замерзнуть в такой шубе невозможно, однако воевать можно только чисто теоретически.

Натурные испытания нового продукта мастер снова взял на себя, и мне пришлось подарить ему наш первый полушубок, так как он не хотел с ним расставаться. Особенно моему компаньону понравились карманы на груди, в которые можно было спрятать озябшие руки. В те времена на одежде карманов не было в принципе, и всякую мелочовку носили в поясных сумках или за голенищем сапога, а до такой полезной вещи, как карманы, почему-то не додумались. На новой строевой форме дружинников карманы присутствовали, но эта форма воспринималась как специфическая одежда заморского воина и особого восторга у мирного населения не вызвала. А вот «заморские» унты и полушубки пошли на ура.

Полушубок для меня любимого был пошит уже из более дорогого материала, на воротник пошла не овчина, а шкура куницы, и пуговицы были не деревянными, а выточенными из бронзы. Как потом оказалось, металлические пуговицы на полушубке – это глупость несусветная. На морозе к металлу прилипали пальцы, и их пришлось срочно заменить на костяные из лосиного рога.

Полностью завершила мой зимний гардероб бобровая шапка-ушанка, ставшая в Верее настоящим хитом сезона. Местное население носило какие-то колпаки и позаимствованные у татар малахаи, которые не шли ни в какое сравнение с удобной ушанкой.

Законы моды всегда господствовали над умами обывателей, и никуда от моды не деться. Уже к февралю половина Вереи щеголяла в унтах, полушубках и шапках-ушанках, что пополнило мою казну звонкой монетой, да и кошель сапожника стал значительно тяжелее.

Рота тоже была переодета в унты и полушубки, и передо мной во весь рост встал вопрос лыжной подготовки личного состава, так как снега навалило немерено. Снег в России лежит по полгода, и без умения ходить на лыжах просто не прожить, поэтому лыжи применялись с незапамятных времен. Правда, эти лыжи были весьма примитивной конструкции и сильно напоминали широкую доску с загнутым носком и кожаной петлей, а про желобок и насечку для устранения противоскольжения я уже не говорю. На таких лыжах передвигаться по снегу, конечно, можно, но особо не разбежишься. О существовании таежных лыж с чехлом из шкуры в Верее даже не слышали, и сначала моя задумка была принята в штыки. Однако власть воеводе для того и дадена, чтобы он мог доходчиво объяснять подчиненным, что они неправы, при этом не особо стесняясь в выражениях.

Чтобы не опростоволоситься и сделать осмысленный выбор, я изготовил два варианта лыж. Первый вариант был с продольным желобком и насечкой-елочкой на скользящей поверхности, а второй с меховым чехлом. Особой разницы между этими вариантами я не заметил, а потому решил остановиться на лыжах без чехла. Примерно через неделю личный состав роты встал на лыжи, и снова начались многокилометровые кроссы, от которых бойцы отвыкли с наступлением зимы.

У меня, как ни странно, появилось свободное время, так как теперь личный состав дрессировали десятники и Митрофан Хромой, а занять чем-то полезным досуг возможности не было. Я снова стал прикладываться к рюмке, но быстро сообразил, что пора завязывать с этим делом, и нашел себе новое занятие, которое неожиданно очень изменило мою жизнь.

Зима на Руси время отдыха после трудовых весны, лета и осени, поэтому народ, обиходив скотину, развлекался как умел. Молодежь в Верее каталась с горы на санях, устраивала потешные бои на кулачках, штурмовала снежную крепость и, конечно, женихалась, выбирая будущих спутников жизни. Молодые парни и девки собирались в избах на посиделки с песнями и плясками, где крутили любовь в рамках приличий, и этим мероприятиям старшее поколение старалось не мешать.

В боярской усадьбе тоже регулярно устраивались подобные вечеринки, на которых дворовые девки ублажали боярыню своими песнями под пастушеские рожки и бубен. От этого деревенского фольклора у меня буквально сводило зубы, так как мой музыкальный слух с трудом выдерживал такое издевательство.

Не знаю как кому, но фольклорное пение никогда не вызывало у меня энтузиазма, хотя моя бабушка и трудилась хореографом в ансамбле «Тульский хоровод». Увы, но мои уши буквально вяли от этого козлиного блеяния, потому что я был воспитан на классике. Гены отца-пианиста наделили меня недюжинными способностями к музыке, но особой тяги к искусству я не испытывал, хотя сам хорошо пел и играл практически на всем, что можно назвать музыкальным инструментом.

Отказаться от приглашения боярыни я не мог и вынужден был терпеть по вечерам издевательство над своим организмом, но это были еще цветочки! Ягодки начались, когда из Вереи приперся гусляр, который своим завываниями достал меня еще на рынке. Я понял, что дело может закончиться смертоубийством, и, сказавшись больным, целую неделю посвятил изготовлению гитары.