Шутка мертвого капитана - Питер Марвел

Капитан застыл, жадно пожирая глазами саму королеву. Елизавета вдруг подняла голову, и он прочел в ее янтарных глазах, что королева не хочет окунуться в грязь, но и отступать не желает. Дворянин улыбнулся и сорвал с себя плащ, отчего шелковые завязки с треском лопнули у самого его горла. Не отрывая глаз от призрачного лица, он с поклоном разостлал драгоценное полотнище в грязи перед ней. Королева посмотрела на него и поставила ножку на пламенеющую на снегу ткань.

Незнакомец откинул со лба непослушную прядь жестких, как перья ворона, волос и улыбнулся королеве еще раз. В его голубых глазах заплясали демоны. Елизавета тряхнула рыжими, как хвост лисицы, кудрями и хлопнула в ладоши.

— Ах, господа, какая невиданная учтивость! — воскликнула она и рассмеялась. Потом, словно невесомая королева эльфов Титания, перешла по бархату на другую сторону мостовой.

— Как тебя зовут? — спросила она, на секунду застыв и полуобернувшись, выгибая шею, скованную крахмалом и проволокой воротника. Он вдруг почувствовал, как бьется сонная артерия у ее горла, а сама женщина вдруг сделалась похожа на норовистую лошадь.

— Капитан Уолтер Рэли, Ваше Величество.

— Я запомню тебя. Можешь забрать свой плащ.

Он еще раз поклонился и ловким движением бродячего акробата сдернул его с земли. Ледяная вода обрызгала ему лицо и забарабанила по мостовой, струями сбегая с потяжелевшей ткани. Он слизнул капельки грязи с губы и с усмешкой оглядел свиту.

Леди и джентльмены переглянулись. Что-то неслышно оборвалось в сиреневом воздухе.

Следуя за удаляющейся королевой, леди и джентльменам пришлось утопать в грязи.

Глава 6

Тайный ход

На голой каменной стене висело бронзовое распятие. В углу крошечной комнаты, напоминавшей монашескую келию, поместилось узкое ложе, небрежно сколоченное из досок. Напротив в узком, как бойница, оконце виднелся кусочек серого линялого от зноя неба. На табурете стоял тазик и кувшин для умывания, а над кроватью, в каменной нише, лежала фляга со святой водой и Бревиарий. Дамиан в смятении кружил по замкнутому пространству — восемь шагов туда, восемь обратно — и пытался читать по четкам Розарий.

Однако ум бежал от молитвы. Он никак не хотел входить в привычные рамки и устремляться к вещам, положенным для созерцаний. Половина жизни Дамиана прошла за стенами иезуитского коллежа в Севилье. Впервые за каменные стены Дамиан выбрался спустя десять лет: первый раз год назад вместе с наставником он отправился в миссию на Мартинику, а во второй раз по велению прокуратора отца Жана сплавал в Новую Гвиану — к устью реки Ориноко.

Стены миссии, куда отец Франциск определил Дамиана, были ему незнакомы, но он не мог считать их тюрьмой, хотя по виду и уставу жизни в них они при необходимости с легкостью их заменяли. Любая миссия для члена Общества Иисуса словно родной дом, в какой бы части света он ни находился. С момента их прибытия на Кубу отец Франциск дал понять, что не одобряет выхода Дамиана за пределы ограды, которая, надо сказать, была на совесть сложена из местного ноздреватого камня и превосходила высотой два человеческих роста.

Дамиан был воспитан Обществом Иисуса в послушании и беспрекословном исполнении приказов, но даже он в таких обстоятельствах затосковал. Отец Франциск постоянно где-то пропадал, трапезу ему приносили прямо сюда, и Дамиану приходилось коротать время лишь в обществе Бревиария да летучих мышей, которые по ночам норовили забраться к нему в келию.

Но гораздо более привычного за время четырехнедельных духовных упражнений одиночества угнетала Дамиана мысль о скором отбытии на Эспаньолу. Пока шли на Кубу, у него еще теплилась надежда, что отец Франциск раздумает брать его с собой, но, попав в эту келию, Дамиан понял, что пути назад нет и отец Франциск не изменит своего решения.

Последний, как убедился Дамиан, и в самом деле являлся личностью незаурядной. Сойдя в порту Сантьяго-де-Куба в скромной черной рясе, отец Франциск более не возвращался к подобающему его сану платью. На следующий день он неожиданно появился перед Дамианом одетый, как знатный гранд, в атласный черный костюм, шитый серебром. Шею его облегал белый кружевной воротник, а манжеты едва не достигали кончиков пальцев. Его широкополая черная шляпа была украшена пером цапли, заколотым жемчужным аграфом, а черные как смоль кудри тщательно завиты: по испанской моде он не носил парика. На серебряной перевязи висела длинная боевая шпага, рукоять и гарда которой были украшены искусной мавританской чеканкой. Держался отец Франциск в партикулярном платье совершенно естественно, как человек, долгое время вращавшийся при дворе. Но еще более поразился Дамиан, когда отец Франциск самым серьезным образом предупредил его:

— Послушайте меня внимательно, дорогой друг! С этого момента мы с вами меняем облик. Отца Дамиана больше нет, а есть дон Диего Веласкес де Сабанеда, сирота и племянник дона Фернандо Диаса, испанского гранда, владельца богатого энкомиендо [15]неподалеку от Санто-Доминго. Должен вам заметить, что ваш дядя — старый холостяк, давший Пресвятой Деве обет безбрачия. А вот племянник подумывает о женитьбе, и, кстати, у него на примете есть совершенно определенная особа. Догадываетесь, как ее имя? Нет? Я вам подскажу. Эта особа находится сейчас там же, где находятся благоустроенные поместья семьи Веласкесов де Сабанеда, — на острове Эспаньола. Вы и теперь не догадываетесь? Хорошо, скажу прямо — ее фамилия Абрабанель. Возможно, нам будет на руку ваша с ней помолвка, так что мысленно готовьтесь к ней и просите Господа послать вам силы и терпения…

— Но, отец Франциск… — ошеломленно пробормотал Дамиан. — Как же в таком случае святые обеты, которые мы давали, вступая в Орден, как же быть с ними, отец Франциск?

— Есть еще один обет, отец Дамиан, — строго проговорил отец Франциск. — Обет безусловного повиновения его святейшеству и генералу Ордена. Этот обет не менее, а может быть, даже более важен. И поскольку мною этот обет принесен, то все сложные вопросы за вас решать буду я, ибо я выполняю волю генерала Ордена и самого Папы Римского. А сегодня их воля такова, что известные вам отец Франциск и отец Дамиан временно исчезли, и след их затерялся в дебрях Ориноко. А вместо них есть дядя и племянник, который беспрекословно подчиняется каждому слову своего опекуна, вы поняли меня, дон Диего Веласкес де Сабанеда?

Взгляд, сопровождавший этот риторический вопрос, был настолько тяжел, что Дамиану почудилось, будто в лоб ему нацелено круглое дуло пистолета.