Шутка мертвого капитана - Питер Марвел

Потрясенный жутким зрелищем, Билл словно застыл. Опомнись он мгновением раньше, он, возможно, успел бы еще сбежать. Но его заметили, и в мгновение ока он был окружен плотным кольцом размалеванных тварей. Привычным движением рванувшись к сабле, рука пирата нащупала лишь пустые ножны…

— Тим, Джим, Пит, Энди! Сюда, черт вас подери!

Однако никто не отозвался. Пираты либо плутали в лесу, либо просто не сочли нужным сопровождать капитана в его последнем броске через заросли и предпочли вернуться в разгромленный Гро-Шуан, чтобы подсобить приятелям в дегустации рома. Черному Пастору оставалось рассчитывать только на собственные силы. Он двинул кулаком в рожу ближайшему людоеду и одновременно пнул ногой в живот другого. Однако индеец оказался проворнее измотанного ночным налетом и бессмысленной четырехчасовой скачкой капитана и схватил его за ногу. Изрыгая проклятия, Билл повалился на землю, и каннибалы, плотно скрутив добычу по рукам и ногам, подхватили его и грубо швырнули под ноги широкоплечему дикарю, отдававшему приказания.

Билли заревел, как раненый медведь, и напряг все силы, стараясь разорвать веревки и вскочить на ноги. Но вождь коротко гаркнул что-то по-своему, и на грудь пирата уселся жирный лоснящийся от пота дикарь со множеством жестких косичек, в которые были вплетены крылья каких-то насекомых.

— Дьяволовы отродья, мерзкие хари, свиные рыла, чтоб вам провалиться! — задыхаясь от злобы и бессильного бешенства, бормотал Черный Билл. — На кой зюйд-вест я вам сдался, ели бы себе своих молоденьких сородичей, вон их у вас сколько поджаривается… Проклятая французская сучка, а ведь все из-за тебя! Ну погоди, ты у меня еще попляшешь!..

Впрочем, так Пастор бранился скорее по привычке: он вполне отдавал себе отчет, что через несколько минут состоится последний ужин в его жизни и кушать на нем будут его самого.

Потом его посетила другая мысль: «А может, мне и на руку эти недопеченные мальчишки?! Эти твари сейчас их слопают, наедятся, а меня оставят на следующую трапезу…» Билли даже начал озираться по сторонам в надежде увидеть какой-нибудь предмет, об который в случае чего удалось бы перетереть веревки и освободиться. Но тут произошло нечто уж вовсе непредвиденное: вождь обернулся к индейцам, поворачивавшим вертела, к которым были привязаны юноши, и опять что-то прокаркал на своем гадком наречии. Дикари засуетились и один за другим начали снимать шесты с рогатин, на которых те были укреплены. Через несколько минут все шестеро молодых людей, измученные, с обожженной кожей и опаленными волосами, предстали перед вождем. Кто-то подал ему острый каменный, загнутый, как змеиный зуб, нож с рукоятью в форме какого-то божка со змеиным языком, и вождь поочередно коснулся фигурным лезвием груди каждого юноши. Затем он обратился к ним с речью, в которой Биллу почудилось какое-то дикое торжество и угроза, хотя он не понимал ни слова.

Если бы Черный Пастор был знаком с наречием племени, в лапы которого так неразумно угодил, то смысл слов вождя его бы не обрадовал:

— Дети мои! — говорил тот. — Вы достойно прошли обряд посвящения. С этого дня вы уже не юноши — вы взрослые мужчины, воины и полноправные члены племени. С этого дня вы будете иметь равную долю добычи в каждом военном набеге и на каждой охоте. С этого дня вы получите собственное оружие и право иметь столько жен, сколько захотите и сможете прокормить.

Именно обрядом инициации, а совсем не намерением дикарей съесть молодых соплеменников объяснялось то мучительное испытание, которому только что подверглись молодые люди. Людоед, подававший вождю ритуальный нож с рукоятью в виде головы дракона, вынес на поляну шесть копий, разукрашенных лентами и перьями, и шесть великолепных луков с туго натянутой тетивой. Следом еще два индейца несли колчаны со стрелами.

А вождь продолжал:

— Дети мои! Ваше посвящение отмечено добрым знаком: само небо послало в наши руки белого чужеземца, который станет первым убитым вами врагом. Сейчас его привяжут к дереву, вы возьмете свои луки и поочередно выстрелите в него. Затем вы сможете взять его сердце и печень и, поделив между собой, съесть их, чтобы к вам перешли сила и коварство белых людей. Еще ни одному человеку из нашего племени не удавалось убить и съесть белокожего врага в день своего посвящения. Будьте же достойны того жребия, который указывает вам само небо, — будьте лучшими воинами нашего племени, победителями белых, которые так безжалостно истребили и истребляют наш народ!

В следующий момент два индейца резко подхватили Черного Билла и потащили к ближайшему дереву…

Глава 5

Рыцарь ниоткуда

Мужчина лет двадцати восьми, в плаще, с длинной шпагой, прицепленной у бедра, что есть силы гнал коня прямо к утопавшему в снегу огромному красному дворцу.

Он резко осадил взмыленное животное перед самыми Холбейнскими воротами Вестминстерского дворца — зимнего прибежища королевы Англии и ее двора.

Рождество в этом году выпало на редкость слякотным, и, спасаясь от промозглой сырости и холода, он был вынужден пожертвовать на одежду, достойную дворянина, большую часть своего жалованья. И теперь удивительно смуглую кожу и яркие, как зеркала, голубые глаза капитана выгодно подчеркивал роскошный плащ из красного бархата. Мужчина легко соскочил с коня и повел его в поводу к конюшням. Вдруг он заметил живописную стайку сверкающих парчой и драгоценностями леди и лордов: почтительно хихикая, смеясь и чертыхаясь, они в тоненьких бальных туфельках и башмачках тщетно пытались перебраться через огромную лужу, образовавшуюся из тающего снега, в которой явственно проступали островки грязи и конского навоза. Впереди всех, грациозно поддернув золоченый колокол юбки и вытянув крохотную ножку в огненно-красном чулке и усыпанной бриллиантами туфельке, застыла статная рыжеволосая женщина, чье лицо могло соперничать в белизне с тафтяным воротником ее платья.

Капитан застыл, жадно пожирая глазами саму королеву. Елизавета вдруг подняла голову, и он прочел в ее янтарных глазах, что королева не хочет окунуться в грязь, но и отступать не желает. Дворянин улыбнулся и сорвал с себя плащ, отчего шелковые завязки с треском лопнули у самого его горла. Не отрывая глаз от призрачного лица, он с поклоном разостлал драгоценное полотнище в грязи перед ней. Королева посмотрела на него и поставила ножку на пламенеющую на снегу ткань.

Незнакомец откинул со лба непослушную прядь жестких, как перья ворона, волос и улыбнулся королеве еще раз. В его голубых глазах заплясали демоны. Елизавета тряхнула рыжими, как хвост лисицы, кудрями и хлопнула в ладоши.