Тень Одержимого - Феликс Эйли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бросив бандану и куртку в стиральную машину, Пиксель вернулся на кухню. Босс положил яичницу в тарелки на длинном деревянном столе и достал из холодильника две банки пива «Хайдеггер». Проголодавшись, капитан жадно принялся за еду.
— Спасибо, Босс, — поблагодарил Пиксель.
— Пожалуйста, — расплылся в улыбке громила.
Они включили телевизор, и на экране появились корабли у космической станции на орбите.
— Сегодня имперские войска одержали сокрушительную победу над предателями, зовущими себя «Освободителями Зекариса», — бодро вещал диктор под бравурные звуки марша. — Война ещё не закончилась, но этот день ознаменовал переломный момент в нашей кампании…
— Ох, что за дрянь, — Пикселя покоробил официозный пафос.
Он переключил канал, и там «Серенийские Свиньи» играли в баскетбол с «Ордосскими Орлами».
— Мяч у Порки, смотрите, как он ведёт… ура! Блестящий трёхочковый!!!
Пиксель вздохнул, поедая яичницу с бронтодонтовой ветчиной.
— Ты как-то странно выглядишь, Пиксель, — пробасил Босс, сидя напротив. — Тебе нехорошо?
Его порция была в два раза больше, чем у капитана.
— Даже ты это заметил… — устало отмахнулся тот, глотнув «Хайдеггера».
Когда же этот великан сделался таким наблюдательным?
— Конечно.
— Недавно мы сражались в космосе с этими долбаными Освободителями, — разъяснил Пиксель таким тоном, будто перед ним сидел нерадивый двоечник. — Неудивительно, что мне нехорошо.
Кому эти слова предназначались? Боссу или же ему самому?
— Пиксель, тебе нужна жена, — простодушно сказал старпом, хлебнув пива.
Капитан утомлённо покачал головой.
— Поражаюсь, как в твоей черепной коробке могли появиться такие мысли, — усмехнулся он. — Или ты мыльных опер насмотрелся?
— Тебе нужно, чтобы кто-то о тебе заботился, готовил тебе яичницу, — басом ответил Босс. — И чтобы это был не я.
— Пока я корсар, это будет тот ещё риск, — Пиксель представил, как он вылетает на задание, а внизу, на Зекарисе его ждёт несчастная женщина, решившая связать с ним свою судьбу. И дети, которые видят отца редко, в перерывах между военными действиями…
— Да зачем тебе быть корсаром, — возразил старпом. — Уйдёшь на покой, купишь остров и будешь жить на нём с красавицей и умницей… а чтобы не скучать и чтоб деньги были, заведёшь бизнес.
Пиксель расхохотался.
— Какой-то ты сегодня слишком умный. Про остров, небось, от Билла услышал?
— Ну да, — голос Босса звучал несколько виновато.
— Наверное, ты всё же прав, — признал Пиксель, ковыряя вилкой яичницу. — Век корсара недолог, и не только потому, что мы быстро дохнем. Когда-нибудь и мне, и всем нам придётся завязать, иначе это станет работой на износ.
А думал он о девушках, которые встречались ему в жизни. Когда-то он был доволен мимолётными связями на пиратских платформах или в «лабиринтах» — мутном квартале Высокой горы. Просто сексом, телесной связью без всяких тонких материй, о которых рассуждали любители порефлексировать вроде Птитса. За всю корсарскую жизнь Пикселю встречались либо проститутки, которым он переводил деньги на счета, либо своевольные пиратки, с которыми наслаждался близостью на станциях Орбитального Братства, а за пределами платформ они были готовы отрубить голову — впрочем, это было взаимно.
Но случалось и то, что поэты и эстеты пафосно называли любовью. Когда его в женщинах трогало не только тело — хоть и тело, конечно, тоже имело значение. И такие чувства он испытывал всего два раза: к Хелен Нельсон и Софи Фокс, дочери бывшего губернатора. И сейчас капитан на самом деле желал чего-то подобного. Чистой, подлинной привязанности, которая сохранится на многие годы — даже после того, как развеются влечение и влюблённость.
После обеда Босс закинул посуду в моющую машину и отправился прилечь в каморку за кухней. Пиксель же поднялся наверх, в маленькую башенку, где была его спальня. Несмотря на скромную обстановку, круглая комната со светлыми обоями на стенах выглядела уютно. Над простой деревянной кроватью висели плакаты с фотографиями разных уголков Галактики, включая Зекарис и Сэхримнир. Посередине бросался в глаза яркий постер Бэзила ван дер Бюрена — музыканта, известного на окраинах Империи и пиратских платформах.
Пиксель подошёл к небольшому готическому окну, единственному в башне. На улице сильно нахмурило, и туристы разбрелись по тавернам и съёмным квартирам в «лабиринтах». С серого помрачневшего неба хлынул дождь. Капли появлялись на стекле и вскоре уступали место новым. Пиксель не слышал их ударов за многослойным окном. Задёрнув бордовую штору, капитан улёгся и заснул.
Ему снилась какая-то неразбериха из диких, безумных образов. Они проносились в его голове и так же быстро исчезали, и он не мог их зафиксировать и запомнить. Но один образ всё же проявился отчётливо. Пиксель будто возвратился на ту безымянную, покрытую джунглями планету, куда космоварвары отправили его с захваченной родины. В бывший имперский барак, который на время стал его тюрьмой.
— Слышь, ты, работай, йоп! — прорычал чужак-надсмотрщик.
Космоварвар выглядел как человекообразная обезьяна в грубой моторизованной броне с дымящими выхлопными трубами на спине. Пиксель ощутил инстинктивное желание бежать — что он в реальности с друзьями и сделал. Он и во сне бежал — в таинственную серую дымку, которая смыкалась над ним со всех сторон. И где-то вдалеке белел каменный профиль Карла Птитса…
Глава 5
Святая ведьма
Ефросинья лежала на кровати, на белой простыне. Она расслабила своё крупное тело, полностью отдавшись удовольствию. Справа от неё устроился Мэтт. В их ногах валялось одеяло, а комната погрузилась в ненавязчивый полумрак — её освещали лишь две слабые лампы у кровати и далёкие огни города за полуоткрытыми жалюзи. Мэтт и Ефросинья были обнажены. Он обхватил своей ногой толстое бедро Прониной, своим худым телом прильнул к её мягкому тёплому животу, а его пальцы ласкали её большую выпуклую грудь. Ефросинье нравилось, когда Мэтт нежно касался её. Она чувствовала прилив приятного тепла в голове, груди и между бёдрами — и так хотела раствориться в этой волне… Мэтт успокаивал её своим присутствием, помогал отвлечься от суровых будней имперской охранительницы. В обществе этого хорошего доброго парня жизнь, полная захватов, расстрелов и жёстких решений, как будто оставалась позади.
Но при этом Мэтт раздражал Ефросинью. Разве нужен ей простой парень из техподдержки? Робкий застенчивый ботаник, который не держал ничего тяжелее компьютерной отвёртки? Мэтт не был тем настоящим мужчиной, о котором мечтала Пронина,
