Родственные души - Вайолетт Лайонз

Это неожиданно на него подействовало.

Словно внезапно ожив, Дерек бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Ни в коем случае!

— Но, Дерек, мы ведь должны…

— Я сказал: ни в коем случае!

Прозвучавшая в его голосе ярость была столь необъяснима, что Эльвира недоуменно переспросила:

— Что ты имеешь в виду?

Дерек, сделав над собой видимое усилие, несколько сбавил тон.

— Нам не надо сообщать о малышке в службу социального обеспечения. Стоит им только узнать…

— Но мы обязаны это сделать! Для этого и существуют подобные органы. Это их работа.

— Нет.

Это тихо, уверенно и спокойно произнесенное короткое слово произвело на Эльвиру гораздо более сильное впечатление, чем все предыдущие.

— Позволь мне объяснить тебе, — начал Дерек после довольно долгого молчания. — Дело обстоит гораздо сложнее, чем тебе может показаться на первый взгляд. Дороти не обычный подкинутый ребенок. — — И в чем же эта сложность?

— Я очень хорошо знаю мать Дороти.

Совершенно не ожидавшая подобного поворота событий Эльвира подняла на мужа ошеломленный взгляд.

— Хорошо знаешь? Ты? Но каким образом?

— Она живет в деревне. И всегда была несколько странной… немного не в себе. Ее зовут Оливией…

— А откуда ты знаешь, что именно Оливия мать Дороти? Кстати, с чего ты вообще взял, что девочку так зовут? — спросила Эльвира.

— В коробке рядом с ней лежала записка. Там было написано, что имя девочки Дороти… и еще кое-что.

— И в этом «кое-чем» говорилось, кто мать Дороти?

Ответом ей послужил лишь молчаливый кивок.

— Могу я увидеть записку?

Эльвира знала, что последует дальше, прежде чем муж открыл рот. Нежелание Дерека сообщать ей определенные факты было очевидным, как нежелание показать это.

— У меня ее с собой нет. Должно быть, оставил где-нибудь. Но я точно знаю, что матерью Дороти является именно Оливия. И именно поэтому я знаю, что если мы впутаем сюда представителей службы социального обеспечения, то Оливия окажется в затруднительном положении.

— А разве она не находится в таком положении уже сейчас? Что это за мать, которая…

— Позволь судить об этом мне! У Оливии были неприятности и до этого: она заводила связи с малоподходящими парнями, пару раз даже имела дело с законом. Ничего особо серьезного, однако достаточно для того, чтобы быть на плохом счету. Но она старалась исправиться, поэтому меньше всего ей сейчас нужен скандал. Если мы сообщим в службу социального обеспечения, то дело примет официальный характер, и тогда огласки уже не избежать. У нее даже могут отобрать ребенка.

— Даже не знаю, Дерек. Но, может, все-таки лучше…

— Нет! — прервал ее Дерек. — Это усложнит все до крайности. Необходимо сохранить все в тайне, по крайней мере, несколько дней… во всяком случае, не больше недели. За это время я смогу найти Оливию и все уладить.

Взяв руки Эльвиры в свои, он крепко сжал их и заглянул ей в глаза.

— Эльвира… пожалуйста! Пожалуйста, помоги мне в этом!

Это буквально потрясло ее, потрясло до такой степени, что она потеряла дар речи. Ее муж сказал «пожалуйста». Пожалуйста! И не один раз, а дважды!

До этого Эльвира ни разу не слышала от него ничего подобного. Он не сказал «пожалуйста» даже тогда, когда делал ей предложение!

Нет, разумеется, Дерек часто употреблял это слово в житейских ситуациях — бездумные, почти автоматические «спасибо» и «пожалуйста», приправляющие разговоры любого человека в магазинах, ресторанах или по телефону. Однако истинное, искреннее «пожалуйста», означающее «мне очень нужна эта вещь, а ты единственный человек, способный предоставить мне ее», никогда не слетало с губ Дерека. , — Неужели это значит для тебя так много?

Впрочем, ответ был совсем не обязателен.

«Пожалуйста» говорило само за себя. Однако Дерек все же утвердительно кивнул.

— Дай мне всего несколько дней на наведение необходимых справок. Можешь ты остаться на это время?

— Остаться?

В первый момент Эльвира ничего не поняла, уже забыв о своем обещании покинуть его, развестись с ним. Однако Дерек, как оказалось, помнил все.

— Почему ты хочешь, чтобы я осталась? Из-за ребенка?

Эта неожиданно пришедшая ей в голову мысль причинила ужасную боль.

— Хотя бы поэтому.

— И чего ты от меня хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу. Того, чего хотел всегда. Брака, о котором мы с тобой договорились с самого начала. Брака на условиях, на которые мы согласились год назад.

— Ты имеешь в виду ребенка? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила Эльвира.

— Законнорожденного ребенка.

Тон его вновь стал суровым и непреклонным. И она поняла, что проникнуть сквозь его броню безразличия ей не удастся.

— Нет ребенка — нет брака, — с горечью в голосе повторила Эльвира его же слова.

Ничего не ответив, Дерек просто смотрел на нее немигающим взглядом, в котором не светилось ни единой человеческой эмоции.

— Так что за этим кроется, Дерек? Ты хочешь оставить Дороти в доме, чтобы заставить меня почувствовать себя матерью… чтобы запустить в моем организме нужные тебе процессы?

— Матерью? — с издевкой повторил он. — Тебя?

Новая боль, доставленная этим презрительным замечанием, заставила Эльвиру возразить не подумав:

— Я могу стать ею… И буду… с подходящим партнером!

Она заметила ошибку сразу же, как только произнесла роковые слова, после которых наступило пугающее, гнетущее молчание, молчание столь напряженное, что у нее даже перехватило дыхание.

— С подходящим партнером, — отозвался Дерек с угрозой в голосе. — И этим «подходящим партнером», разумеется, буду не я.

Уже жалея о сказанном, Эльвира закрыла глаза. Говоря «с подходящим партнером», она имела в виду человека, который любил бы ее.

Однако прозвучало все совсем не так, как следовало, и она понимала, что именно Дерек подумал по поводу ее отчаянного заявления.

Он, естественно, связал это с деньгами, его деньгами, которых ей якобы показалось недостаточно для того, чтобы согласиться зачать его ребенка.

— Я… — начала Эльвира, толком не зная, что сказать, но понимая, что необходимо каким-то образом разрядить взрывоопасную ситуацию. — Я вовсе не…

Однако, открыв глаза, она, к своему удивлению, обнаружила, что обращается в пустоту. Воспользовавшись тем, что жена его не видит, Дерек вышел из комнаты, не сказав ей ни слова.

Второй раз за прошедшие сутки он решил, что покинуть место действия будет гораздо умнее, чем поддерживать обоюдоострый диалог.

Ему не хотелось еще больше накалять обстановку. Продолжать разговор с Эльвирой можно было лишь после того, как он возьмет себя в руки, иначе долго сдерживаемая ярость грозила вырваться наружу, и масштабы причиненного ею ущерба оценить не представлялось возможным. Дерек знал, что стоит только ему открыть рот, как остановить его будет невозможно, а сказано было и так вполне достаточно.