Что-то не так - Пэлем Вудхауз

Великий знаток искусств, обычно резкий с ближними, оказался не таким толстокожим. Сразу почувствовав симпатию к шестому виконту, напомнившему ему слона в нью-йоркском зоопарке, на котором часто катался маленький Мортимер, он желал ему добра и сокрушался, что пришлось сказать горькую правду о картинах. Невесело узнать, что полотна, которыми ты владеешь и за которые собирался выручить деньги, принадлежат не Гейнсборо и Констеблю, а Уилларду Робинсону и Сидни Биффену. Когда же при более детальном рассмотрении ему удалось обнаружить несколько вполне приличных творений, нечаянно пропущенных предыдущими пятью виконтами, он с чувством бойскаута, совершающего ежедневный добрый поступок, сел в «Ягуар», вполне оправившийся от недавнего потрясения, и вестником счастья помчался в Лесной Замок.

– А, вот вы где, – сказал он, входя в сад. – Я звоню, звоню, и никакого ответа. Перемерли все, что ли, в этой богадельне?

– Э? – сказал лорд Аффенхем, выходя из транса. – Здравствуйте, Банстед. Звонили, говорите? Кеггс не слышал. Заснул, небось. Он днем укладывается полежать. Я смотрел на улитку.

– Всегда смотрите на улитку, – одобрил его Мортимер Байлисс. – Вот он, секрет счастливой и здоровой жизни. Там, куда заглядывает улитка, не нужен врач.

– Вы о них думаете?

– Да как-то не очень.

– Я все гадал, как они устраиваются. Вот хоть эта. Несется вскачь. У нее же нету ног!

– Видимо, сила воли. Хорошую улитку не остановишь. Вы, наверное, удивляетесь, зачем я здесь, хотя, безусловно, счастливы меня видеть. Я приехал сообщить, что все не так плохо, как я думал. Картины, то есть. Я установил, что некоторые – подлинные.

– Они стоят денег?

– Порядочных.

– Ну, замечательно. Прекрасно. Все определенно выправляется. У меня началась счастливая полоса. Замечали, как все улаживается, стоит войти в счастливую полосу? Вы ведь видели вчера мою племянницу?

– Мельком. Очаровательная девушка.

– Да, ничего. Так вот, до вчерашнего дня она была помолвлена с никчемнейшим том во всем Вэли-Филдз. А теперь все. Прозрела, собирается замуж за вашего Холлоуэя.

– Холлистера.

– Все так говорят. Неужели я спутал фамилию? Помнится, он ваш приятель.

– Я знаю его с рождения.

– Замечательный малый.

– Один из лучших. Я ругаю его для его же блага, но люблю, как дядя. Жаль, что ему туго приходится.

– Уже нет. Я как раз собирался рассказать. Этот Бэньян предложил ему отличную работу.

– Вот как? Ну, ну, ну! Большой альтруист, Роско Бэньян. Все-то ищет, кого бы облагодетельствовать. – Мортимер Байлисс издал короткий смешок. -Значит, предложил работу?

– Да. Что-то связанное с картинами.

– Помощник хранителя?

– Это пока. Обещал взять хранителем, как только избавится от нынешнего. Старичок совсем никуда.

– Вот как?

– Из ума выжил, ничего не соображает. Что ж, все мы не молодеем.

– И то спасибо.

– Э?

– Это же не дай Бог молодеть. Вспомните, в молодости все время рискуешь, что тебя окрутят.

– Верно, – согласился лорд Аффенхем, которые в свои двадцать подвергался постоянной опасности.

– Никто из молодых не застрахован. Я, по милости Провидения, сумел остаться холостым, но раз или два оказывался на краю пропасти. Прекрасно помню жуткий, неотвязный страх: одно неосторожное слово – и все, ты в отеле «Ниагара» с ног до головы в рисе. Конечно, речь идет о тех днях, когда у меня еще были волосы и зубы. Я звался Красавчик Байлисс и одним движением мизинца разбивал сердца. Да, уберегся, но не всем так повезло. Будь моя воля, браки запретили бы законом.

– А человеческий род не вымер бы?

– Вымер бы, конечно, и с каким бы облегчением все вздохнули. Представьте себе мир без Бэньянов.

– Не любите Бэньяна?

– Не люблю.

– Я тоже. Истинный флюс, иначе не скажешь. Был тут вчера вечером. Болтал с Джорджем через забор.

– Кто такой Джордж?

– Наш бульдог. Приболел сегодня.

– Кто не заболеет после разговора с Роско Бэньяном? Я общаюсь с ним две недели и состарился на двенадцать лет. Вам, наверное, грустно, что пришлось уехать из Шипли?

– Да. Неприятно лишиться родного дома. Хотя и тут довольно уютно.

– Странно, что вы живете вместе с моим приятелем Кеггсом.

– Да не так и странно. Он был у меня дворецким.

– А, ясно. Конечно, это сближает. Как вы поделили дом?

– Он живет на первом этаже, мы с Джейн – на втором. Получается, как две отдельные квартиры. А пойдемте к нему. Он с удовольствием вам все покажет. Он гордится своим домом, и я его не виню. Здорово тут обжился.

Они обошли дом. Мортимер Байлисс остановился сорвать цветок. Лорд Аффенхем подошел к стеклянной двери из сада, застыл, вытаращил глаза. Слабое «лопни кочерыжка» сорвалось с его губ. Затем он цыпочках вернулся к спутнику, вставлявшему цветок в петлицу.

– Эх-х-м! – прошептал он.

– Горло простыло? – поинтересовался Мортимер Байлисс.

– Нет.

– Тогда почему вы сипите, словно дырявая канистра?

Лорд Аффенхем предостерегающе поднял палец к губам.

– Я вам объясню, почему сиплю, как канистра, – произнес он заговорщицким шепотом. – Там взломщик!

21

Мортимера Байлисса было не просто испугать. Монокль в его глазу даже не дрогнул.

– Взломщик, говорите? – произнес он так, словно заказал взломщика со склада и теперь рад слышать, что товар доставлен в целости и сохранности.

– Да. Кеггс лежит на полу без движения, а жуткий тип роется в его письменном столе. Я не знал, что воры теперь вламываются среди бела дня, -неодобрительно сказал виконт, воспитанный в строгих правилах. – Всегда считал, что они выходят на дело с наступлением темноты.

– Вы, наверное, путаете их с театральными критиками. Какого рода этот взломщик?

Лорд Аффенхем взглянул озадаченно, как всякий, кого попросили набросать словесный портрет злодея.

– Что значит «какого рода»?

– Большой? Комнатный?

– Нет, маленький.

– Тогда вперед, – с жаром сказал Мортимер Байлисс. Из клумбы, которую лорд Аффенхем, умерщвляя фигуру, вчера немного вскапывал, торчала лопата. -Чего вы ждете? Идемте!

Вот так и случилось, что у Перси Пилбема, убиравшего в карман конверт с надписью «Касательно Р.Бэньяна», вновь чуть не выскочило сердце. Он полагал, что рядом нет никого, кроме Кеггса, которого можно не брать в расчет, как вдруг внезапный голос, показавшийся его напряженному слуху гласом совести, разорвал дневную тишину громогласным «Э!». Именно так могла бы заговорить Совесть.

Он повернулся вокруг своей оси и торопливо сглотнул подкативший к горлу ком. За стеклянной дверью вырисовывался огромный человек – Пилбем таких в жизни не видел, а рядом угадывался его друг и доброжелатель с увесистой лопатой в руках. День был теплый, но по коже частного сыщика пробежал холодок. Все в этих двоих дышало рукоприкладством, а Пилбем не принадлежал к числу Марлоу[32] и Хаммеров[33], рукоприкладства он боялся и не любил. В надежде разрядить обстановку, он выдавил чарующую улыбку и сказал: «А, здравствуйте».

Получилось еще хуже.

– Здравствуйте, здравствуйте, – коротко ответил лорд Аффенхем и обернулся в Мортимеру Байлиссу, явно рассчитывая на поддержку. -Ухмыляется, – произнес он с дрожью в голосе. – Мы ловим его на ограблении, как говорят, с поличным, а он ухмыляется. Он говорит «здравствуйте» и УХМЫЛЯЕТСЯ. Как чеширский кот, будь он неладен. Держите лопату наготове, Банстед. Перси Пилбем облизал губы, как перед объективом фотоаппарата. На лбу у него выступил предательский пот.

– Я не грабил, – проблеял он.

Лорд Аффенхем прищелкнул языком. Он понимал, что люди порют чушь, но не до такой же степени.

– Не валяйте дурака. Забрался в чужую гостиную, уложил хозяина тяжелым предметом, роется в его столе! Есть еще люди, у которых мозги на месте, и они называют это грабежом. Крепче держите лопату, Банстед, она может понадобиться. Мортимер Байлисс через его плечо опытным взглядом обозревал комнату. В свои, как он выражался, молодые, горячие годы, он частенько видел в питейных заведениях таких, лежачих посетителей, и знал, чем достигается подобный результат.

– Не предметом, – сказал он. – У меня такое впечатление, что нашему старому другу подлили убойного пойла.

– Э?

– Видимо, в Англии это не принято, но в Америке, особенно в Нью-Йорке, преимущественно – на восьмой и девятой авеню и особенно в субботний вечер, случается на каждом шагу. Ты подлил ему убойного пойла, рыло?

– Отвечай! – прогремел лорд Аффенхем, поскольку рыло стыдливо мялось. – Да или нет?

– Д-да…

Лорд Аффенхем фыркнул.

– Вот видите! Сознался. Что мы с ним сделаем? Искрошим в капусту? Или мне слетать в ближайший участок, привести констебля?

Мортимер Байлисс некоторое время молчал, взвешивая возможности. Когда он заговорил, слова его показались Перси Пилбему музыкой.