Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович

«В течение 11 сентября наши войска вели упорные бои с противником на всем фронте. Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям и артиллерии…» говорило радио на первом этаже госпиталя, а врач отделения сказал: - «Товарищ ранбольной, не отвлекай людей. Когда надо, тогда и выпишут».

Вот черт, хоть бы библиотека какая нормальная была. Понятно, госпиталь военного времени, но откровенно не дорабатывают тут с обеспечением литературы. Вон – народ тощую книжечку кроссвордов который день штудирует. Правда, добить пока не удается, сложные слова загаданы.

— Так, товарищи, внимание! Вопрос крупного калибра. Прогрессивный французский математик восемнадцатого века? Ну, Серый, ты грамотный и школу еще не позабыл.

— Лакруа, – сказал, не думая, Серега.

— Ла-кр-у-а.… Ну, допустим, подходит. А чо, правда был такой? Или под буквы присочинил? Колись, Серый!

— Был такой. На рубеже веков, – пробурчал товарищ Васюк и побрел в коридор.

Воспоминания о слышанном на катере таинственном французе-математике настроения ничуть не прибавили. Как вчера был тот переход. Вот же море проклятое. Вроде романтика, гордая стихия, паруса и экваторы, ну их всех к кураду. М-да, вырос товарищ Васюк, глянул на проклятые стихии...

У окна стоял Пашка-танкист, смотрел на пожелтевшие деревья и улицу. По мостовой шли колонной моряки: с оружием за плечами, пулеметами и полным боекомплектом.

— Выпишут нас скоро, – сказал Пашка. – Видишь как идут. С кораблей сняли, отовсюду сняли. Все на рубеж. Нет, без нас, Серый, точно не обойдутся.

— Так кто бы возражал? – пробубнил Серега. – Чего, тут немцев дожидаться, что ли? Пойду на передовую, дело привычное.

— Верно, - кивнул танкист, его свежая, едва зажившая кожа на шее розовато светилась. – Но тебе бы еще отдохнуть. Бледный как поганка.

— Что ж мне, мордатым как мухомор быть? На свежем воздухе полегче будет. Пашка, строго между нами, скажи, отрезали Ленинград или нет? Врут?

— Я тебе что – штаб фронта? Болтают или не болтают, а рубежи держатся, заводы еще работают, дадут мне что-то с броней и мотором. И потом, Серый, ты сам посуди…

— Васюк! Где Васюк?! – заорала в дверь палаты горластая санитарка Полина.

— Да здесь я! – откликнулся Серега. – Чего стряслось?

— Ага, ждешь уже? К главотделения, живо! Да халат-то оправь, не чучелом же тощим вваливаться.

Конвоируемый напористой санитаркой, Серега направился к кабинету начальства. Вот сейчас все и решится. Немного неожиданно, но чего тянуть и ждать…

Свернули в аппендикс коридора – что тут было в мирную до-госпитальную эпоху, угадать было сложно, наверное, малая кладовка чуланного типа. Полина распахнула дверь и осталась за спиной. Серега вошел, немедля увидел сидящего лицом к врачу военного в накинутом на плечи белом халате, и осознал:

— Здравия желаю, товарищ капитан!

Военный обернулся, усмехнулся:

— Зоркости взгляда не утерял, а, товарищ Васюк?

— Никак нет. Виноват, товарищ майор, не знал.

Военврач поднялся:

— Оставляю вас, товарищ майор. Если что, крикните в коридор – меня найдут.

— Мы ненадолго кабинет задержим, – пообещал майор Осташев. На его петлицах по-прежнему блестели саперные эмблемы, но сейчас куда ярче сиял на гимнастерке новенький орден Красного Знамени.

— Еще раз поздравляю. В смысле, со званием и с наградой, – промямлил Серега.

— Трясешься что ли, боец? – удивился майор. – Не рад видеть старого знакомого по славным лиепайским делам?

— Рад, конечно. Но вы же вряд ли меня просто так, попутно, завернули проведать-навестить. У вас наверняка дел много, – осторожно предположил Серега.

— Что верно, то верно. Проницательности ты тоже не утратил, Сергей Аркадьевич. Но то, что ты вышел из окружения, жив и почти здоров, меня искренне радует. Толковая группа у вас была, побольше бы таких. Собственно, об этом и речь. Рассказывай, что с вами в городке Гунтанис и после было. Только как умеешь: точно и с деталями. Да присаживайся, в ногах, как известно, особой правды нет.

Серега рассказывал: как пробивались через улочки, про стычку у церкви, как почти ушли, но командира с Линдой миной накрыло. Где похоронили, приметы места… Майор слушал, задавал дополнительные вопросы, что-то коротко чиркал в блокноте.

…— Так та зарубка ножом на стволе у тропинки выше человеческого роста или на уровне глаз? – выспрашивал майор.

— Выше… вот так… — Серега приподнял руку, припоминая, как царапал кору и осекся. – Значит, со Стеценко вы уже говорили? Проверяете?

— А как ты думал? Кто-то и проверять должен. Имеются у нас вопросы, и далеко не праздные. А Стеценко ваш жив-здоров, пока в резерве, поскольку «безлошадный». Привет тебе передавал. «Если жив, Серый, так пусть так и продолжает». А вот вашего товарища Яниса Выру пока отыскать не удалось. Ты, совершенно случайно не знаешь, в какой госпиталь он попал?

— Знаю. В смысле, не столько про госпиталь, как про самого Яна. Это он меня в госпитале нашел. Но дальше вышло нехорошо… – Серега рассказал про переход на «003»-м.

Майор помолчал, потом покачал головой:

— То-то всё ответы на запросы нам пустые приходят. Плохо. Надежные бойцы, сознательные, спокойные. И на тебе… Наслышан я про прорыв флота, но надеялся, что у всех вас обошлось.

— Может, жив еще Ян. Он живучий.

— Может. Всякое бывает. Ладно, вернемся к более ранним дням вашей боевой судьбы…

Майор расспрашивал о действиях группы в Лиепае, что Серегу порядком удивляло. Не, действовала «Линда-2» неплохо, результативно, но это когда было… Чего майор Осташев так в детали и былые разговоры вникает, заставляет мелочи вспоминать? Начали появляться у товарища Васюка догадки. Отвечая на вопросы, пытался осмыслить (параллельно размышлять получалось так себе), потом решил, что погибшему старшему лейтенанту уже вряд ли навредишь, и брякнул почти напрямую:

— Товарищ майор, разрешите уточняющий вопрос? Мне просто легче вспоминать будет.

Осташев глянул пустовато-равнодушно:

— Ну, давай, рискни, попробуй.

— Старший лейтенант Василек, он, что, тоже вроде как потерявшимся числится?

— Вот сразу видно образованного человека, аж в десятый класс перешедшего. Прямо в суть, только наоборот. Где закончил героический путь наш товарищ Василек, и вы знаете, и мы теперь знаем. Никаких подозрений в предательстве и работе на врага у нас нет и быть не может. Собственно, во многом благодаря именно его действиям дивизия почти в полном составе вышла из окружения. Да и еще много чего он успел. Достоин высокой правительственной награды товарищ Василек. Пусть, к сожалению, и посмертно. Но вот кто и когда его командировал в Лиепаю, пока не ясно. Не совсем порядок у нас в делах, по причинам, неплохо тебе понятным.

—Э… это да. Война. Но вообще-то я думал, что Василек, он… ну, вроде как из вашего ведомства. А летчик, потому что засекреченный.

— Так, товарищ Серый, ты осознаешь, что и разговор у нас строго засекреченный? На всякий случай напоминаю, парень-то ты и так догадливый. Так вот, да, имелась догадка, что мы с Васильком коллеги из соседних, условно говоря, отделов. Может так оно и есть, у нас люди погибли, часть связей утрачена. Но остаются загадки и несоответствия. Давай-ка повспоминай: кто и откуда родом был наш Василек?

— Ну, Москву он точно знает… – Серега принялся усиленно вспоминать, но не особо преуспел…

Минут через десять майор глянул на часы и с сожалением констатировал:

— Подтверждаешь мои догадки, но не более. А меня время поджимает.

— Виноват, товарищ майор, но мы же тогда больше были «ехать-бежать-передать-срочно». С командиром только за перекусом словом перемолвишься. Вы, наверное, с Васильком больше беседовали.

— Мы, знаешь ли, тоже не «за жизнь» разговоры вели, а по текущей обстановке. Припекало. Вот жаль, что с вашим Яном так вышло. Поговорить бы с ним. Он родственник Линды, мог и от девушки что-то слышать. Люди в романтическом настроении склонны и о себе говорить.