Двенадцать световых лет - Николай Валентинович Гончаров

Лэймос, наконец, сумел улыбнуться:

— Это хорошо, что ты не успел дойти до конца того тоннеля. Мы еще туда успеем попасть когда-нибудь, но чем позже подобное случится, тем лучше будет для нас. А пока нужно жить! Я нажимаю кнопку входа в станцию. Ты готов?

Планета Земля. Центральная Россия

Начало двадцать первого века

Обратная дорога всегда кажется короче, тем более, если эта дорога ведет к дому.

Как бы ни была хороша вальяжная летняя столица, постепенно превращающаяся стараниями неутомимого мэра в современный благоустроенный европейский город, после вкусного и сытного завтрака, приготовленного Ингой Михайловной, Андрей с Еленой с удовольствием пересекли окружную дорогу и въехали на территорию Мытищ, давно превратившихся де-факто в один из районов столицы.

Машин было немного. Наступило воскресное утро. Огромное количество москвичей всё еще дремало в своих дачках, расположенных за границами Москвы, очищая легкие от вредных газов, накопленных за неделю в огромном муравейнике десятимиллионного города. Но были и такие, которые только еще ехали на свои любимые шестисоточные владения.

— Смотри, Лена, — чуть приподняв подбородок, акцентировал внимание супруги на окружающей обстановке Андрей, — до чего же хозяйственные русские мужчины, когда дело касается личной собственности. Каждую неделю пол-Москвы готовы вывезти к себе на дачи. И так по всей стране, в любом городе.

Действительно, практически у каждого движущегося по шоссе автомобиля, будь то незатейливая «шестерка», или «навороченная» иномарка, сверху были приделаны загруженные разнообразными строительными материалами багажники. Кто вез кусок рубероида, кто — пару досок, видимо «экспроприированных» по случаю. Кто-то перевозил новую, еще некрашеную, оконную раму.

— Всё же наш народ самый трудолюбивый на свете, хоть и самый неорганизованный в своих делах, просто до бестолковости неорганизованный!

— Почему ты так думаешь? — повернула голову в сторону мужа Елена.

— А ты найди другую такую страну, где люди неделю трудятся на основной работе, а в выходные едут «пахать» на дачи и считают, что так и должно быть. И еще испытывают от этого удовольствие.

— Это мы не народ такой, а просто поставили сами себя в сложные условия, загнали в угол, а теперь пытаемся из этого угла выбраться, но не очень-то получается, — возразила Лена.

— Всё это понятно, но почему Европа живет по-другому, никуда не спешит, не торопится, везде у них чисто и аккуратно? — Андрей раздосадовано вздохнул, затронув больную для себя тему. — Почему же мы барахтаемся в грязи и никак из этой грязи не выберемся?

— Не так уж мы и плохо живем. Скоро всё наладится. Елена задумчиво смотрела на дорогу впереди себя и размышляла вслух:

— Двадцатый век только закончился, а с ним и целое тысячелетие. Мне кажется, перейдя этот условный рубеж, мы должны сбросить с себя всю накопившуюся тяжесть, всю отрицательную энергию. Чисто психологически. Придут новые люди. Ведь нами сейчас управляют номенклатурщики из ушедшего века, из ушедшего времени. Это те же бывшие комсомольские выскочки, дорвавшиеся до власти. Вообще, я считаю, у каждого человека, стремящегося во власть, есть психическая аномалия. Пусть незаметная, в большинстве случаев не опасная для окружающих, но она есть. Вот ты, например, хотел бы управлять людьми, подчинять их мировоззрение своей воле?

— Лично я — нет. Но ведь все люди разные, кому-то нужно руководить, — усмехнулся Андрей.

— Нет, ты меня не понял. Я имею в виду только тех, кто стремится к власти абсолютной или близкой к абсолютной.

Так вот, нами почти сто лет правили своего рода аномальные личности. Но последнее десятилетие, я считаю, не прошло даром. Общество начинает понимать, какой человек нужен стране. Всё больше людей склоняется к тому, что это должен быть, прежде всего, человек интеллигентный, профессионал в области экономических и правовых отношений, человек предсказуемый, в хорошем смысле этого слова, но со своей принципиальной позицией по всем вопросам.

— Да, я с тобой согласен, — кивнул Андрей, перестраиваясь в левый ряд и прибавляя скорость, — с начала нового века должно быть всё по-новому, по-другому, по крайней мере, в сознании людей. Вообще, мне кажется, мы потому всё время находимся в роли догоняющих, что русская нация — одна из самых молодых в Европе, да и в мире.

— Почему? — удивленно вскинула взгляд Елена.

— Помнишь, мы ездили в Армению, ходили по музеям?

Эчмиадзин помнишь?

— Да, конечно!

— Так вот, что мне запомнилось, зацепилось в памяти. У них история идет не на сотни лет, как у нас, а на тысячелетия. Как начинают рассказывать про какие-нибудь развалины, так у всех этих развалин возраст по две тысячи лет, а то и по две с половиной. А у нас на Руси первый каменный храм построили в двенадцатом веке. Ростов Великий, который сейчас будем проезжать, практически самый древний город, наряду с Великим Новгородом. Но и ему всего лишь около тысячи двухсот лет. По сравнению с ближайшими государствами Кавказа или западной Европы Россия — совсем молодая страна. Добавь то, что нам не давали спокойно жить, постоянно теребили войнами и набегами. Поэтому русским и приходится постоянно заимствовать у европейских стран передовые идеи общественного строительства, но не всегда эти идеи бывают правильными. Вот и экспериментируем на своей стране. Практически весь двадцатый век проэкспериментировали.

— А как же США, это же совсем молодая страна?

— Америка — совсем другое дело. Это государство «синтетическое», оно вобрало в себя черты и навыки всего человечества, а у нас нация «натуральная», возникшая естественным историческим путем.

За разговорами дорога пробежала совсем быстро. На горизонте, справа от шоссе, показалось озеро Неро и сверкающий золотыми куполами, расположенный на его берегу город.

— Смотри, какая красота, — чуть прищурился Андрей, вглядываясь в далекие очертания белокаменного Ростовского кремля. — Давай заедем, искупаемся?!

— Давай, я не против, — согласно кивнула Лена.

Стояло полное безветрие. Поверхность озера отливала иссиня-черным глянцем. Только несколько небольших кудрявых облачков, проплывающих в чистом небе, отражались в озерной глади словно в зеркале. Совсем недалеко, слева от купающейся четы, почти на самом берегу, возвышался величественный кремль, также