Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоанн Роулинг

— Ланч, — раздался голос миссис Уэсли.

Высоко поднятой волшебной палочкой она вела перед собой по воздуху огромный поднос, нагруженный сэндвичами и пирожными. У неё всё ещё было очень красное лицо и сердитый вид. Все радостно бросились к еде, но Гарри остался возле Сириуса, склонившегося к гобелену.

— Я его так давно не рассматривал… Вот Пиний Нигеллий, видишь?… мой пра-прадедушка… самый нелюбимый из всех директоров «Хогварца»… Вот Арамина Мелинорма… кузина моей матери… пыталась протащить в министерстве билль о разрешении охоты на муглов… Дорогая тётя Элладора… это она начала милую семейную традицию рубить головы домовым эльфам, когда они становятся слишком дряхлыми и уже не смогут носить подносы с чаем… Естественно, в семье рождались и приличные люди, но родственники быстренько от них отказывались. Вот Бомс, например, здесь нет. Наверное, поэтому Шкверчок её не слушается — по идее, он должен повиноваться всем членам семьи…

— Вы с Бомс родственники? — удивился Гарри.

— Да, её мать Андромеда — моя любимая двоюродная сестра, — подтвердил Сириус, не отводя глаз от гобелена. — Кстати, и Андромеды тут нет, смотри…

Он показал Гарри на ещё одну прожжённую дырочку между «Беллатрикс» и «Нарциссой».

— А вот её родные сестры никуда не делись: они были достаточно благоразумны, чтобы выйти замуж в приличные, чистокровные семьи, в то время как бедняжка Андромеда полюбила муглорождённого, Тэда Бомса, и, следовательно…

Сириус изобразил, что прожигает гобелен волшебной палочкой, и горько расхохотался. Гарри, между тем, смеяться совсем не хотелось; он внимательно смотрел на имя справа от бывшей Андромеды. Двойная золотая вышитая линия соединяла Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а от них, в свою очередь, отходила вниз одинарная линия, под которой было написано «Драко».

— Ты в родстве с Малфоями?!

— Все чистокровные семьи в родстве друг с другом, — пожал плечами Сириус. — Если твои дети могут вступать в браки только с чистокровными колдунами, то выбор весьма ограничен; нас осталось совсем мало. Мы с Молли — двоюродные, Артур мне тоже какой-то там троюродный. Но здесь их искать бесполезно — если и есть на свете семья выродков, так это Уэсли.

Но Гарри уже перевёл взгляд на имя слева от Андромеды: Беллатрикс Блэк. Двойная золотая линия вела от неё к Родольфу Лестрангу.

— Лестранг, — вслух произнёс Гарри. Что-то зашевелилось в памяти, где-то он это слышал, только не мог вспомнить, где, в любом случае, при звуке этого имени ему почему-то стало жутко.

— Они оба в Азкабане, — отрывисто произнёс Сириус.

Гарри с любопытством посмотрел на него.

— Беллатрикс и Родольфа посадили одновременно с молодым Сгорбсом, — сказал Сириус всё тем же равнодушным тоном. — И с братом Родольфа, Рабастаном.

И Гарри вдруг вспомнил. Он видел Беллатрикс Лестранг в Думбльдоровом дубльдуме, занятном приборе, в котором можно хранить мысли и воспоминания. Беллатрикс — та высокая черноволосая женщина с тяжёлыми веками, которая на суде во всеуслышанье объявила о своей непоколебимой приверженности лорду Вольдеморту! Она гордо заявила, что уже после падения своего господина пыталась его разыскать, и выказала глубокую убеждённость, что в один прекрасный день он непременно вознаградит её за преданность.

— Ты ни разу не говорил, что она твоя…

— А что, это очень важно, кто она мне? — огрызнулся Сириус. — Я от своей семьи отрёкся. А от неё тем более. Я не видел её с тех пор, когда мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас, разве что один раз, мимолётно, когда их привезли в Азкабан. Может, ты думаешь, что я горжусь родством с нею?

— Прости, — поспешил извиниться Гарри. — Я не то… я просто удивился, вот и всё…

— Да ладно, не извиняйся, — пробормотал Сириус. Он уже отвернулся от гобелена и стоял, глубоко засунув руки в карманы. — Мне тут очень плохо. Никогда не думал, что снова окажусь в этом доме.

Гарри прекрасно его понимал. Он хорошо представлял себе, что чувствовал бы сам, если бы уже взрослым оказался вновь вынужден жить на Бирючиновой аллее, особенно если бы до этого считал, что отделался от неё навсегда.

— Для штаба здесь, конечно, идеальное место, — сказал Сириус. — Мой отец защитил его всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Проникнуть в дом просто так невозможно. Он надёжно спрятан от муглов — можно подумать, они сюда так и рвутся… А теперь, когда ко всему этому добавилась охрана Думбльдора, едва ли в мире найдётся более безопасное место. Знаешь, Думбльдор — Хранитель Секрета Ордена, никто не может найти этот дом, если только сам Думбльдор не назовёт ему адреса. Записка, которую вчера показал тебе Хмури, была от Думбльдора… — Сириус коротко, лающе хохотнул. — Если бы мои родители видели, для каких целей используется их дом… Впрочем, ты слышал портрет моей мамочки, так что имеешь некоторое представление…

Он помолчал с хмурым видом, а потом глубоко вздохнул.

— Если бы только я мог время от времени выходить и делать что-то полезное. Знаешь, я попросил у Думбльдора разрешения пойти с тобой на слушание — под видом Шлярика, разумеется… Нужно же поддержать тебя морально. Ты что по этому поводу думаешь?

Душа у Гарри сразу ушла в пятки (а скорее, провалилась на нижний этаж прямо сквозь пыльный ковёр). Со вчерашнего ужина он ни разу не вспоминал о слушании; он был так рад снова оказаться рядом с самыми своими любимыми людьми, на него обрушилось столько новостей, что он совсем забыл о предстоящем испытании. А после слов Сириуса гнетущий страх моментально вернулся. Гарри посмотрел на Гермиону, на братьев Уэсли, с аппетитом вгрызавшихся в бутерброды, и попытался вообразить, что почувствует, если все они отправятся в «Хогварц» без него.

— Не бойся, — сказал Сириус. Гарри поднял глаза и понял, что Сириус всё это время наблюдал за ним. — Я уверен, что тебя оправдают, в Международном Статуте Секретности точно есть какой-то пункт о возможности применения колдовства с целью самозащиты.

— Но если меня всё-таки исключат, можно мне будет поселиться с тобой здесь? — пылко попросил Гарри.

Сириус грустно улыбнулся.

— Посмотрим.

— Мне было бы намного легче на слушании, если бы я знал, что к Дурслеям возвращаться не придётся, — настойчиво уговаривал Гарри.

— М-да, каковы же они, если ты предпочитаешь жить здесь? — невесело проговорил Сириус.

— Эй, вы двое! Поторопитесь, а то вам ничего не останется, — крикнула миссис Уэсли.

Сириус ещё раз тяжко вздохнул, сурово поглядел на гобелен, и они с Гарри направились к остальным.

После обеда, всё то время, пока они чистили шкафы со стеклянными дверцами, Гарри прилагал все усилия, чтобы не думать о предстоящем слушании. К счастью, работа требовала большой сосредоточенности — большинство предметов проявляло упорное нежелание покидать насиженные места. Одна вздорная серебряная табакерка сильно покусала Сириуса, и за несколько секунд укушенная рука покрылась неприятной хрусткой коркой, похожей на тесную коричневую перчатку.

— Ничего страшного, — сказал Сириус, с интересом изучив свою руку, прежде чем постучать по ней волшебной палочкой и вернуть в нормальное состояние, — судя по всему, бородавочный порошок.

Он бросил табакерку в мешок для мусора. Пару минут спустя Гарри увидел, что Джордж, обмотав руку тряпкой, схватил табакерку и переправил её к себе в карман, и без того полный мольфеек.

Они наткнулись на отвратительного вида серебряный инструмент, похожий на многоногие щипцы, которые, стоило Гарри их взять, напрыгнули ему на руку и попытались прокусить кожу. Сириус схватил щипцы и разбил их тяжёлой книгой под названием «Истоки благородства: колдовская генеалогия». Также, среди прочего, им попалась музыкальная шкатулка. Её завели, она начала издавать зловещее позвякивание, и всеми овладела беспомощная сонливость; к счастью, Джинни догадалась захлопнуть крышку. Ещё там был тяжёлый медальон, который никто не смог открыть, и, в пыльной коробке, орден Мерлина первой степени — награда, выданная деду Сириуса за «особые заслуги перед министерством».

— Подарил им гору золота, вот и все заслуги, — презрительно бросил Сириус и швырнул орден в мусорный мешок.

Периодически в комнату просачивался Шкверчок и пытался что-нибудь вынести под набедренной повязкой. Будучи пойман на месте преступления, он всякий раз разражался страшными проклятиями, а когда Сириус вырвал у него из рук большое золотое кольцо с гербом семьи Блэков, Шкверчок разрыдался от злости и, громко всхлипывая, выбежал из комнаты, обзывая Сириуса такими словами, которых Гарри никогда в своей жизни не слышал.

— Оно принадлежало моему отцу, — сказал Сириус, бросая кольцо в мешок. — Шкверчок был не до такой степени ему предан, как он предан моей матери, и тем не менее на прошлой неделе хотел своровать его старые брюки. Но я его застукал.