Измперение инкогнито - Эдуард Пак

Мрачные, аморфные тени выныривали из полутьмы, превращаясь в многометровые, завораживающе прекрасные и одновременно ужасающие своим идеальным мерзким безобразием статуи неведомых чудищ. Путники с трудом пробирались через невообразимую мешанину конечностей, щупалец и клешней самых разных форм и размеров.

— Богомерзкие твари — прошептал эмир — это порождения хаоса, которые покоятся здесь с последней битвы при аванпосте Лахора. Не бойся их, они мертвы… почти. Можно сказать, что они спят вечным сном, но неосторожный толчок магии вполне может вернуть их к жизни. Я не уверен в этом, но рисковать мы не будем, не так ли?

Старик, зажав уши ладонями, едва плелся позади эмира.

— Ну же Альхор, осталось совсем немного.

Мысли и образы невероятным клубком ядовитых змей путались в его сознании, проедая в нем безобразные проплешины, в глазах двоилось.

Он плохо помнил, как поднимался по замшелым камням пирамиды. В памяти всплывали лишь неимоверные сверх усилия, которые пришлось прикладывать, чтобы только не отстать от своего повелителя.

Будь он один, он бы не сделал больше ни одного самого маленького шага даже под угрозой окончательной смерти души, только преданность своему повелителю двигала его высохшими ногами. Словно старый верный пес, на последнем издыхании, тащился он за своим хозяином.

Он совсем не помнил, как кончился подъем и каким образом они достигли вершины. Он просто ощутил себя вдруг сидящим на плоском срезе макушки великой пирамиды, в предельном изнеможении прислонившимся к гигантскому квадру кладки.

Отчаянно кружилась голова, кроме медленно текущих облаков на таком низком и тяжелом небе, совсем не за что было зацепиться утомленному взгляду.

— Альхор! Альхор, не время рассиживаться, поднимайся!!! — глухо, словно сквозь пуховую перину, услышал он обращенные к нему слова.

Ноги ватные, словно принадлежат вовсе не ему, он почти совсем их не чувствует. Опять провал в памяти, опять он не помнит, смог ли встать. Очевидно смог, раз он здесь… Где здесь? Ах да, они же поднялись на самую вершину.

Вечность… вечность… вечность… — бьется единственная мысль в пустой как шар голове, старик цепляется за это непонятное слово и пытается выплыть наружу из небытья. Кажется в голове понемногу проясняется. Сознание медленно всплывает, словно ленивый кит из темных и бездонных пучин океана.

Невероятно, но вместе с ясностью мысли постепенно возвращается и любопытство ученого. Альхор Борджи пожалел, что не захватил свою походную тетрадь для ученых заметок. Он с любопытством осматривает местность, где они оказались.

Срез пирамиды великого оракула не был монолитным. Его центр представлял собой квадратный колодец, в который параллельно одной из стен пирамиды, спускалась хрустальная лестница.

— Теперь нам надо спуститься в самый низ — произнес эмир.

Снова лестница, только теперь хрустальная. От каждого шага захватывает дух, кажется, что ступаешь в пустоту, паришь над бездной прямо в воздухе. Пространство колодца постепенно расширяется, стены больше не давят и отодвигаются, пока в полумраке не теряются вовсе. Теперь ощущение пустоты почти полное.

Спускаться вниз оказалось гораздо легче и одновременно опаснее. Уставшие мышцы уже плохо держат вес тела, одно неверное движение и инерция сделает свое дело — неудержимая сила потащит вниз — а скользкая лестница по словам эмира спускается гораздо ниже основания пирамиды — почти к самому подножию горного кряжа.

Снова появляются странные образы.

Яркий солнечный свет больно бьет по глазам! Солнце в глубоком подземелье — это по крайней мере странно.

Удивительны шутки подсознания.

Их окружают высокие деревья, покрытые густой, ярко-рыжей осенней листвой, плотный ковер из падших листьев под ногами. Терпкий запах прелости.

Внезапно все исчезает, снова подземелье, полумрак, слабый свет падающий из обреза колодца, гулкие шаги, пар изо рта поднимается высоко вверх. Останавливаться нельзя, приходится замедлить движение, чтобы глаза вновь обрели способность видеть в темноте.

Вновь образы. Водяная пыль, холодный соленый бриз в лицо, далеко-далеко внизу под ногами видны спины двух левиафанов, лениво ныряющих, переваливающихся, в глубоких водах океана.

Снова они в подземелье, вот только свет далекого среза колодца почти совсем не виден.

Нет, магией пользоваться нельзя — вспомнил Альхор Борджи, приходится идти почти в полной темноте.

Кажется вновь немного посветлело, рассеянный изумрудный свет льет со всех сторон. Справа, неведомо откуда, появляется зеркальная стена, тянущаяся параллельно их движению в темную неизвестность, эмир проводит по ней ладонью. Холодная и гладкая поверхность отзывается легким покалыванием в подушечках пальцев. Их четко подсвеченные отражения спускаются параллельно, шаг за шагом повторяя их движения.

Старик переводит дыхание, делает глубокий вдох. Мышцы спины вдруг словно выжимают в прессе, их неожиданно и жестоко сводит судорогой, ослабевшая нога соскальзывает со ступени. В последнюю секунду старого мага подхватывает сильная рука эмира.

— Осторожней, Альхор, что…

Слова инеем замерзают на его губах, он видит выражение дикого ужаса нарисованное на лице старика — глаза почти вылезли из орбит, щеки как-то оползли вниз, а нижняя челюсть отвисла кажется до самого пояса. Лицо визиря покрывает восковая бледность, словно за одну секунду оно потеряло всю свою кровь.

Визирь дрожащей рукой указывает куда-то за спину эмира. Оттуда слышится отчаянный хриплый крик.

— Тот… тот не успел — слова карканьем вырываются из глотки Альхора Борджи, он валится на руки эмиру.

Крик из-за спины эмира и крик визиря весьма схожи, они слились воедино, как будто вырвались из одной глотки.

Эмир резко оборачивается и видит свое отражение в зеркале. Но поза не совсем та. С зеркальным двойником эмира нет зеркального двойника Альхора, его нет рядом с тем, другим.

Брови эмира ползут вверх. Руками он ощущает тяжесть обмякшего тела, но вот отражение старого визиря, словно мешок картошки стремительно катится вниз по лестнице, с силой бьется головой о хрустальные углы. Кровь из ран гранатовыми зернами обильно брызжет на зеркало с той стороны.

— Что это? — тихо шепчет эмир — зеркальный двойник повторяет движения его губ.

Эмир крепко держит в объятиях старого визиря, он чувствует, как старика бьет крупная дрожь, тело его с каждой секундой все тяжелеет. Еще немного и он и в правду покатится вниз за своим отражением.

Альхор Борджи заворожено, словно под гипнозом наблюдает за падением своего двойника, его непреодолимо тянет вслед.

— Альхор, очнись! — эмир с трудом удерживает обмякшее тело, всей силой бьет его ладонью по дряблой щеке, однако это не помогает.

Отражение эмира вдруг хищно улыбается. Эмир настоящий с ужасом наблюдает, как его отражение сплетает пальцы рук в жест эфрод — одно из самых разрушительных заклятий из его собственного арсенала. Это заклинание он разрабатывал сам и отлично знает его убийственнейшее действие. Секрета этого заклинания он не открывал ни кому и вот теперь он сам пытается применить его против себя же.

Тугой толчок магии. Страшное заклинание реализуется, наливается силой, еще немного и будет поздно.

Не успеть, не успеть — молоточком бьется мысль в его голове. Полноценной защиты от этого заклинания просто не существует в природе, однако матрица сверхтвердого щита как бы само собой, помимо воли хозяина, всплывает из подсознания, обретает четкость, образуется в его голове.

— Не-е-е-т! — отчаянно кричит Альхор Борджи — здесь нельзя! — и с неожиданной силой бьет ногой по зеркальной поверхности.

Зеркало гулко отзывается на удар, идет крупной гудящей волной и не выдерживает — лопается сразу по всей длине. Дождь мелких осколков скачет по лестнице, наполняя подземелье хрустальным перезвоном. Отражение исчезает, разбитое на тысячи частей.

— Спускаемся быстрее, мне уже надоели эти сюрпризы — твердо произносит эмир.

Старик собирается с силами, его как будто подменили. Теперь эмир едва поспевает за ним.

…Спуск окончен. Последняя ступень сливается с полом. По прежнему нет ни единой точки опоры. Довольно светло, но не смотря на это, стен по прежнему не видно, и от этого ощущение парения не исчезает, оно усиливается многократно.

— Зал предсказаний. Мы добрались — удовлетворенно и, как показалось визирю, торжественно провозглашает эмир.

— Что же теперь? — едва отдышавшись, вопрошает Альхор Борджи, зябко поеживаясь. Он прячет ладони под мышки, пытаясь согреть заледеневшие ладони. Холодная старческая кровь уже давно не греет.

— Здесь всякий раз по иному — отвечает эмир — но ты не волнуйся, предсказания всегда весьма точны и понятны.