Тайна ожерелья - Элизабет Сайтс

– У тебя вполне может быть сотрясение мозга, – заявила Айрис. – Тебе надо будет обязательно показаться врачу.

– Считай, что я уже в больнице – на свежем воздухе в зарослях полыни, – рассмеялся он.

– Я не шучу, Адам.

– Терпеть не могу врачей, – скривился он.

– Понимаю. Но ты должен пройти обследование. Не только из-за аварии, но и из-за постоянных головных болей.

– Здесь врачи бессильны.

Айрис взяла его руку в свою и ласково сжала. Казалось, они совершенно одни в этом огромном мире – он и она.

– Расскажи мне о них, – тихо попросила она. – О головных болях. Тебе ведь и сегодня стало плохо, во время встречи. И ты сказал, что, кажется, что-то понял…

Вместо ответа он запустил руку в копну ее волос. Последние шпильки, чудом державшиеся в волосах, упали на одеяло, и волосы рассыпались по плечам.

– Они начались, когда мне было одиннадцать, – сказал он. – После того, как родители разошлись. Мать тогда увезла меня в Бостон, отец уехал на Аляску. Да, они постарались, чтобы между ними легли тысячи миль…

– И оспаривали свои права на тебя, – предположила Айрис.

– Оспаривали? Нет, – покачал он головой. – Они не хотели меня делить. Каждый тащил меня к себе… И после встречи в Карсон-Сити… Я был вынужден выбирать… И мне показалось, я понял…

– Значит, дело не в ссоре. Ты оказался между двух огней, – сказала Айрис. – Должен был выбирать одно из двух…

– Я любил обоих, – резко ответил он. – И все еще люблю. И не могу отдать предпочтение кому-то одному.

Айрис послышались в его голосе глухие, напряженные нотки, вестники нового приступа боли. Пододвинувшись ближе, она прижалась щекой к его теплому и такому надежному плечу.

– А когда ты стал старше, то вернулся в Фелисити, – тихо сказала она, – туда, где родился. Где был счастлив.

– Ммм, – закрыв глаза, протянул он.

– И ты был снова счастлив.

– В основном да. А если мне бывало плохо и хотелось подумать, я шел в прерию. Там простор. Тишина. Покой. Да, я был счастлив.

– Пока не появилась я.

Плечи его напряглись, а мышцы окаменели.

– Да, пока не появилась ты.

– Не понимаю, – сказала Айрис. – С одной стороны – благополучие Фелисити и Рейнбоу, которое может дать лишь золото, а с другой стороны – я и ожерелье. Но если головные боли появляются, лишь, когда тебя заставляют выбирать между двумя дорогими для тебя вещами, то…

Ее голос дрогнул.

– Между двумя дорогими для меня вещами, – внезапно охрипшим голосом подтвердил он. – Так оно и есть.

Адам гладил ее волосы с необычайной нежностью. Лишь он один умел так ее касаться – как будто кончики его пальцев впитывали цвет, мягкость и запах ее волос. Наверное, я сейчас похожа на кошку, думала Айрис, довольно урчащую от ласк хозяина.

– Ты же поклялся, что не станешь этого делать! – внезапно сказала она.

– О чем ты?

Девушка долго молчала, а затем сказала с тихим вздохом:

– Завтра мы уже будем в Фелисити, и все начнется сначала: ты займешься подготовкой к бурению, а я буду искать ожерелье. – В ее голосе зазвенела грусть.

– А что ты будешь делать, если найдешь его?

Потянувшись, Айрис некоторое время смотрела на небо. Темно-синий бархат с россыпью сверкающих звезд притягивал взгляд. В Миннеаполисе звезд гораздо меньше, внезапно подумалось ей.

– Останусь здесь, – ответила она, сама изумившись своим словам. – В Неваде. Здесь жила Айрис Мерлин, мне тоже здесь нравится. Напишу свою книгу о Женщине-Радуге и о поисках ожерелья. Если повезет, найду где-нибудь работу библиотекаря и – кто знает? – может, даже буду счастлива. А чем ты займешься, когда найдешь золото в Рейнбоу?

– Заплачу всем акционерам, – ответил Адам, и Айрис почувствовала, что он улыбается. – Джорджу, Томми и остальным.

– И возродишь Фелисити.

– По крайней мере, попытаюсь. Я хочу выстроить больницу, чтобы не приходилось ездить в Тонопу. А еще нам нужна школа, пожарная вышка и библиотека. Хочу также отреставрировать старые здания.

– И построить огромную игровую площадку для детей, – припомнила Айрис, – где было бы много-премного игрушек. Да, не забудь про гостиницу для Лены на восемьсот номеров – столько постояльцев у нее за всю жизнь не останавливалось!

Адам тихонько засмеялся.

– Да уж. А ты знаешь, одна мечта у нас совпадает.

– И какая же?

– Библиотека. Если я построю библиотеку в Фелисити, согласишься ты в ней работать?

Звезды, казалось, вспыхнули во сто крат ярче, чем мгновение назад.

– О, да! – сказала она. – У меня будет лучшая библиотека в Неваде.

– Тогда давай заключим договор. Я построю библиотеку, и ты станешь в ней работать. Жить будешь, разумеется, в Фелисити, писать свою книгу и преподавать историю Невады. И в один прекрасный день станешь такой же знаменитой, как и первая Айрис Мерлин.

– Но знаменитой по несколько иным причинам, – улыбнулась Айрис. Счастье, радость, доверие – чувства, которых, как она думала, ей больше не испытать, – наполнили ее. – Я положу ожерелье и стеклянный ящик, и люди будут приезжать за сотни миль, только чтобы…

Адам внезапно поднял голову и насторожился, делая Айрис знак помолчать.

– В чем дело? – испуганно шепнула она.

– Машина, – коротко бросил он. – Поднимайся.

Вскочив, он побежал к дороге. Айрис слышала треск ломаемой полыни, сквозь заросли которой продирался Адам. Шум мотора приближался, и автомобиль на краткое мгновение ослепил Айрис ярким светом фар. Затормозив, машина остановилась. Послышались голоса – спокойный, ясный голос Адама, что-то объясняющий, и глухой, неразборчивый – водителя.

Звезды померкли, а синева неба уже не напоминала бархат. Неожиданно она почувствовала, что ночь и в прерии весьма прохладна, и поежилась.

Сказка кончилась.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Гнать ее отсюда! – вопил Томми Киллиан. – Пока она лазает по этим чертовым тоннелям, мы простаиваем!

– Полегче, парень, – охладил его пыл Адам. – Полчаса раньше или позже – какая разница?

– Так она тебе и вылезет из рудников! В жизни не видал более упрямой девицы, – бурчал Томми.

Краски поблекли, и темнота стала вновь наступать на Адама. Глубоко вздохнув, он попытался успокоиться, представив бархатистую темноту ночи, прохладу ветерка и пряный запах полыни, витавший над ними. Теплое, мягкое и податливое тело Айрис в кольце его рук.

Краски стремительно тускнели.

– Все. Я говорю парням, что через полчаса начинаем, – вновь ворвался в сознание грубый голос Томми Киллиана.

Айрис приставила у входа деревянную лесенку, и теперь можно было без особых трудностей спускаться и подниматься из тоннеля. У каждого ответвления она поставила фонарь и зажигала, когда находилась там. Их свет создавал странное ощущение жизни в лабиринте. Казалось, будто тени погибших горняков мечутся в тесных, низких проходах.