Коппола. Семья, изменившая кинематограф - Айан Натан

старлеток, просыпавшихся на шелковых простынях его спальни, было столь велико, что экономка Эванса по утрам ставила рядом с его утренним кофе и чизкейком карточку с именем очередной «спящей красавицы».

Было ли в образе Джека Вольца из «Крестного отца» что-то от плейбоя-павлина из голливудской компании Paramount? Во всяком случае, у него тоже были дорогущие скаковые лошади и экстравагантное поместье в итальянском стиле. Согласно записям Копполы, Вольц – это человек, который живет как король. Для создания картинки залитого солнцем поместья Коппола использовал расположенный в Беверли-Хиллз особняк Уильяма Рэндольфа Херста – того самого, что дал пищу обличающему искусству Орсона Уэллса в фильме «Гражданин Кейн». Интерьерные съемки проводились в поместье Гуггенхаймов на Лонг-Айленде. Так чьи это были дворцы – магнатов или мафиози?

Эванс начал свое правление с невероятно громкого хита – фильма «История любви» (1970). Затем он женился на кинозвезде Эли МакГроу, но скоро потерял ее – она ушла к Стиву МакКуину. А потом он решил возглавить авангард новой волны Голливуда – и преуспел в этом как никто. Он был гениальным, высокомерным и коварным, он виртуозно разговаривал по телефону, следуя своей безупречной интуиции. «Он лучший продюсер, которого я когда-либо видел, – сказал о нем Дастин Хоффман. – У него превосходный вкус, превосходная память, и он дает превосходные советы по монтажу».

Надо ли говорить, что далеко не все были согласны с такой оценкой?

Вскоре Эванс назначил вице-президентом Питера Барта. Острый на язык, бывший обозреватель New York Times, пишущий в основном о киноиндустрии (он брал интервью у Хичкока и Селзника), стал консильери Эванса – его крепкой правой рукой. Краса и ум Paramount Pictures, эти двое разом почувствовали перемену ветра, который дул над городом Санта-Ана. Они услышали новые голоса, раздающиеся из киношкол, – голоса выпускников, молодых бородачей, которые были пропитаны историей и глаза которых излучали энергию, свидетельствующую о больших планах. В общем, они решили сделать ставку на режиссеров.

«Мы все искали ответы, – рассказывал Барт. – И один из них, как мне показалось, был таков: если вы нашли блестящего молодого режиссера со своим особым видением – ведите его к нам. Больше других нас впечатлил Стэнли Кубрик».

Мало кто мог предвидеть, что Paramount, придерживаясь теории авторского кино, станет студией номер один в Голливуде и выпустит множество хитов, которые определят новую эпоху: «Ребенок Розмари», «Странная пара», «Китайский квартал», «Разговор», ну и, конечно, «Крестный отец» и «Крестный отец 2».

Но все это было еще впереди.

А пока мы должны вернуться к студии Paramount и особняку на Вудленд-драйв с его открытым бассейном и пронзительно звонящим телефоном. Как уже говорилось, началом новой истории стал фильм «История любви», но Эванс срочно нуждался в новых хитах, чтобы выполнить свой план – выпускать по двадцать пять фильмов в год. По его расчетам, свежий триллер вполне мог бы стать прибыльной жанровой картиной и занять свое место где-то в середине списка новинок.

* * *

Историю с фильмом по роману Марио Пьюзо рассказывают в двух вариантах. Первый из них принадлежит самому словоохотливому Эвансу и изложен в его красочных, но тщательно выверенных мемуарах «Парень остается в картине». По этой версии, в один прекрасный день в офис Эванса зашел человек с сигарой. Пьюзо имел аппетит к азартным играм и спагетти с фасолью. Отсутствовавшая талия свидетельствовала, что он потворствует обеим своим слабостям. В нем было бы что-то от Клеменцы, капореджиме[16] дона Корлеоне, с его «веселой свирепостью», если бы не тяжелые очки и тревожная улыбка. Под мышкой у него был помятый конверт с 50–60 страницами машинописного текста. Это было начало романа. Гость предложил компании Paramount обменять эти страницы на наличные.

«У вас проблемы? Неприятности?» – спросил его Эванс.

С учащенным сердцебиением он выслушал ответ гостя: Пьюзо задолжал букмекерским конторам более десяти штук долларов и теперь сильно опасался за свои ноги – их легко могли переломать.

Итак, Пьюзо начал роман. По его словам, это произведение пошло вразрез с его принципами. Он начал свою литературную карьеру в рамках чистого искусства. Два опубликованных солидных романа – «Темная арена» и «Счастливая странница» – были хорошо встречены читателями, но не принесли ему ни цента. Теперь он писал популярный роман – заведомо вульгарную и жестокую историю. В общем, это была неприкрытая попытка сдать будущий бестселлер в качестве залога дальнейшего процветания своего искусства и возможности делать солидные ставки за игральным столом.

Роман назывался просто – «Мафия».

По словам Эванса, он заключил с автором сделку: аванс – десять штук, и еще 75 000 долларов – когда он закончит свой роман. «А если пятнадцать?» – тут же выдал Пьюзо, но этот номер у него не прошел. После встречи Эванс якобы быстро обо всем забыл.

…Несколько месяцев спустя в «гнездышке» Эванса задребезжал телефон. Пьюзо решил поменять название романа: «Я хочу назвать его “Крестный отец”».

И тут у Эванса начали появляться предчувствия…

Сам Пьюзо рассказывал совершенно другую историю. По его словам, никаких голливудских встреч никогда не было. Действительно, он был в долгах. Действительно, был заядлым игроком. И правда, что его книга начиналась с такого грубого названия, как «Мафия». Как и Коппола, он был итало-американцем в первом поколении, родился в Адской кухне Нью-Йорка[17], был одним из семерых детей в семье. Как и родственники Копполы по материнской линии, родители Пьюзо происходили из области Кампания со столицей в Неаполе. Его отец, работавший на железной дороге, страдал психическим заболеванием и в конце жизни оказался в лечебнице. Воспитывали Марио мать и старшая сестра. Пьюзо утверждал, что образ дона Вито он списал со своей матери. Она знала всю округу, умело обеспечивала свою семью и делала содержательные замечания:

«Сделай ему предложение, от которого он не сможет отказаться».

«Моя мать была замечательной красивой женщиной, – утверждал Пьюзо, – но совершенно безжалостным человеком».

В юности Пьюзо принял первое причастие и стал католиком, но настоящей его религией были азартные игры, «святой престол» которых находился в Лас-Вегасе. В конце концов он влез в серьезные долги – литература не смогла удержать его на плаву. «Уровень написанного мною гораздо ниже моих возможностей», – признавался он в своих мемуарах 1972 года «The Godfather Collection». Таким образом, Пьюзо, как и Коппола, работал над «Крестным отцом» ради того, чтобы выплатить долги.

На создание романа ушло три года. Пьюзо писал, опираясь на слухи и рассказы, сам он «никогда не встречал ни одного истинного, настоящего гангстера». Это было чистое исследование – в паузах между ставками он общался