Тайны архива графини А. - Александр Арсаньев

— Если бы еще понять, что это за «…ерт…» такое, — с отчаяньем воскликнула я. И тут мне в голову пришла замечательная идея. В английских журналах — а с недавних пор в российских — стали появляться забавные задачи головоломки — «cross-word», в которых нужно угадать зашифрованные автором слова. Решая эти головоломки, зачастую приходится в поисках нужного слова перебирать в голове все буквы алфавита.

Этим способом я и решила воспользоваться и начала с первой буквы алфавита:

— А-ерт… — насколько мне известно, в русском языке не встречается такое сочетание. — Б-ерт… Такое сочетание звуков имеется. Берта, бертолетова соль… Но встретиться с Бертой в Лисицыно не менее просто, чем с Акулиной в Париже. В-ерт… Это вполне может быть началом фамилии. К примеру, Вертушкин, Вертинский… — Но мысль о фамилии сразу пришлась мне не по вкусу. Если это была фамилия, то первой буквой могла быть практически любая. И я решила проверить сначала обычные слова русского языка, избегая имен, особенно иностранных, и фамилий.

— Г-ерт… — Ничего, кроме Гертруды, в голову не приходит.

Д-ерт… Не могу ничего придумать…

Е-ерт… Двух «е» в начале слова не бывает…

Ж-ерт… Вот оно! Жерт! Разумеется, «жерт».

Я снова достала оригинал и сверила эту версию с тем, что сохранилось на бумажке. И удостоверилась, что именно эта буква была на первом месте в первом слове четвертой строчки. Букву Ж трудно перепутать с какойнибудь другой. Кроме того, Александр писал ее очень красиво, с украшениями и завитушками, следы которых мне удалось рассмотреть теперь на бумаге.

Итак, рухнул последний бастион. Я разгадала последнее в записке непонятное слово. И это слово более чем подходило по смыслу к записке следователя — «Встретиться там с ЖЕРТВОЙ». Именно это написал Александр, и именно с жертвой он собирался встретиться в Лисицыно. Жертвой чего или кого? Это мне предстояло выяснить. Но жертва, это в любом случае жертва преступления, если исключить священные жертвоприношения. Но это уже совершенно из другой оперы, как говорит моя подруга Шурочка.

Я торжествовала. Мне удалось расшифровать каждое слово в предсмертной записке Александра. Он собирался приехать в Лисицыно. И я приехала сюда вместо него. Он собирался встретиться здесь с жертвой преступления, и я сделаю все, чтобы отыскать ее и выяснить, жертвой чего или кого она стала.

А выяснив это, смогу понять и все остальное.

Еще недавно я чувствовала себя загнанной в угол. Казалось, что из этого тупика нет никакого выхода. И вот теперь одна-единственная буква полностью изменила мое настроение и, словно путеводная звезда, указала мне путь к истине. Согласитесь, немного высокопарно по сегодняшним меркам, но это было время высоких чувств и изящных выражений. Особенно среди барышень…

Я еле сдержалась, чтобы не вскочить с кровати и не сплясать что-нибудь эдакое… Но благоразумие победило, и я не покинула своего ложа.

Снова у меня возникло чувство, что я вплотную подошла к тому Рубикону, перейдя который, смогу узнать все обстоятельства и причины гибели Александра. Но наученная горьким опытом, постаралась скрыть это ощущение даже от самой себя. Чтобы не сглазить.

Но именно благодаря этому чувству я вновь обрела способность мыслить, и идеи одна за другой стали приходить мне в голову. И, по крайней мере, одна из них на самом деле была любопытной…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Идея заключалась в следующем: Синицын был известен мне как человек благородный, во всяком случае до тех пор, пока я не стала подозревать его в убийстве собственного мужа. Да и по тем немногим словам, что мне удалось вытащить из Дениса Владимировича, можно было судить о том, что на дуэли Синицын собирался драться, защищая кого-то от господина Ар…

И если попытаться выстроить нечто наподобие логической цепочки, то можно предположить, что только после того, как тот отказался драться с ним, Павел Семенович решил прибегнуть к помощи своего друга, то есть обратился к Александру, каким-то образом проведав его местоположение.

Если все это соответствует действительности, то почему бы в таком случае не назвать пострадавшего от господина Ар… его жертвой? Примерно так размышляла я, и с каждой минутой уверенность в правдоподобии этой версии росла. Еще немного — и я уже не сомневалась, что дело обстоит именно подобным образом.

— Итак, — размышляла я вслух, и, скорее всего, ходила бы из угла в угол, если бы могла, — Синицын получает в наследство деревню Лисицыно и собирается провести в нем остаток жизни. Он даже переезжает туда и сообщает о своем решении крестьянам. Но неожиданно передумывает. Что же заставило его отказаться от своих планов? Может быть, он узнал о чем-то, что происходило в то время в Лисицыно? А если это так, то что бы это могло быть? Первой реакцией на эти события — допустим, что это так — был вызов на дуэль некоего господина Ар… Таким образом он надеялся навести здесь порядок, но у него ничего не вышло. Господин Ар… оказался, видимо, трусоват и не принял вызова. Или напротив, настолько был уверен в собственной безнаказанности, что проигнорировал его, как недостойный его высокого внимания повод… «Подлец, использующий свое высокое положение в преступных целях», — так говорил о своем противнике Павел Семенович, если Денис Владимирович ничего не перепутал. Положение настолько высокое, что орешек оказался Синицыну не по зубам. И поэтому он решает подключить к этому делу своего облеченного властью друга, надеясь найти в его лице управу на своего противника.

В таком случае мне остается только найти эту самую жертву, то есть человека, пострадавшего от господина Ар…

Что и требовалось доказать.

Последняя фраза, позаимствованная из математики, нравилась мне с детства. Тогда она означала благополучное завершение доказательства теоремы и грядущие похвалы учителя. И произносилась обычно с плохо скрываемой гордостью.

Именно так я и произнесла ее теперь. Но разве у меня не было повода гордиться собой? Меж тем наступило обеденное время, и пора было подумать о хлебе насущном. Но эта мысль еще не успела сформироваться в моей голове, как в комнату вошли несколько человек с подносами в руках.

— Приятного аппетита, Наталья Павловна, — произнесла высокая полная женщина, расставляя кушанья на столе.

И это при том, что никаких приготовлений я не заметила, более того, во всем доме не обнаружила ничего, что напоминало бы кухню. И потому рассчитывала только на собственные припасы.

Через некоторое время все объяснилось. Прежние хозяева не выносили запаха кухни, и приготовление пищи происходило в другом, специально выстроенном для этого помещении.

Так было в течение многих лет, кухарка предполагала, что так оно и должно быть и, обретя в моем лице новую хозяйку, приступила после долгого перерыва к своим обязанностям.

Видно прежние хозяева, несмотря на отвращение к кухонным запахам, были изрядными гурманами, потому что каждое блюдо представляло собой едва ли не произведение кулинарного искусства. А предназначенного мне одной обеда вполне хватило бы на троих.

После обеда наступил черед кофе, наливок и сладостей, на которые в моем не привыкшем к подобному чревоугодию желудке уже не оставалось места.

— Все ли было вкусно? — забирая посуду, спросила повариха, и я поняла, что это тоже было частью обязательного ритуала.

— Да. Только в следующий раз не надо готовить так много. Вполне хватило бы и половины, — сказала я, с трудом переводя дух.

В этот момент в комнату заглянул давешний паренек.

— Там староста пришел, прикажете подождать? — спросил он басом, стараясь выглядеть взрослее своего возраста.

— Пусть заходит, — ответила я.

Я не ожидала, что эта встреча произойдет так скоро, и не успела к ней подготовиться. По словам Анфисы, этот человек еще утром был совершенно пьян.

Может быть, известие о смерти жены привело его в чувство так быстро? Он вошел в дверь бледный как смерть, опухший, но совершенно трезвый.

— Извиняюсь, Наталья Павловна, может быть, я в другой раз… — стыдясь своего вида, спросил он.

— Нет-нет, я хочу поговорить с тобой. Как тебя зовут?

— Василием, — ответил он и покачнулся.

Ему было совсем плохо, и я поторопилась его усадить на стул.

— Вот что, Василий, — усадив его, предложила я, — надеюсь, что в следующий раз увижу тебя в другом состоянии, — а теперь, — я налила ему стакан настойки, — выпейка вот это.

Облизнув губы, он взял стакан и выпил его до дна маленькими глотками. Через некоторое время кровь прилила к его лицу, а на лбу выступила испарина.

— Полегчало? — спросила я.

— Благодарствую, Наталья Павловна. Не извольте беспокоиться, больше вы меня таким не увидите.

Анфиса была права, он не был похож на пьяницу. И слова его прозвучали убедительно.