Карьера Отпетова - Юрий Кривоносов

МНОГОПОДЛОВ: – Бальзам на раны!

ОТПЕТОВ: – Словом, народ волнуется, успокоить надо народ, лучше бы всего, конечно, старым опричьим способом – батожком по телесам, или кабацким: выкатил бочку водки – и всем ты благодетель. Ныне же оба способа устарели – битье законом запретили, а бочка только в узком кругу срабатывает, потому как массы водку-то выжрут, а тебе тут же зад покажут! Времена не те – не то, что в миру, – в церковности-то у нас и то ни твердости, ни единомышленности нету, вот гляньте-ка, что в журнале «Божий мир» тиснули (подает Тихолаеву толстый журнал)…

ТИХОЛАЕВ (с выражением читает):

«Он беллетрист, а мордой – сотский,В делах – палач, в словах – Гапон:Серж Искандерович Низоцкий –Ни человек, и ни закон!».

ОТПЕТОВ: – Ну, что скажете?

МНОГОПОДЛОВ: – Ясное дело – пора ему из «Грешного человека…» когти рвать. «Божий Мир» какой епархии?

ТИХОЛАЕВ: Литерной…

МНОГОПОДЛОВ; За ляжку не укусишь. Но если с умом – и его прищучить можно, С разных сторон поднавалимся и схарчим…

ОТПЕТОВ: Сейчас не момент. Пока что Сергия спасать надо и всю силу суесловия у нас сосредотачивать. А для этого нам у себя бы поглубже покопаться, да почистить, если какая крамола завелась. И тут нам Низоцкий – находка. Он ведь по гороскопу из лисьей породы…

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – И что мы от этого будем иметь?

ОТПЕТОВ: – А вот что. Кому лиса первый враг? Не знаете? Барсуку!

ТИХОЛАЕВ: – Бурсаку?

ОТПЕТОВ: – Тьфу ты, глухарь! Да не бурсаку, а барсуку – зверю полосатому. Барсук – он чистоплюй: выроет себе просторную нору, выдраит ее всю, выстелит домотканно и живет, вегетарианством своим гордясь и похваляясь, что хищным делом не промышляет, а лиса, не будь дура, в его отсутствие – шасть к нему в нору – по углам нагадит, а потом деранет в краснотал и ждет. Барсук домой сунется – задохнется, обалдеет, выскочит, как чумовой, и бежит другую нору себе рыть – в этой ни в жисть не останется! Одно слово – чистоплюй… Лисе же вонь не помеха – зато нора и дармовая, и благоустроенная, в общем, все достается людям…

МНОГОПОДЛОВ: – Вопрос – каким! А этот, сразу видно, наш человек!

ТИХОЛАЕВ: – Нам вонь не помеха!

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Вонь, она, конечно, смердит, но жить можно…

ОТПЕТОВ: Значит, берем?

ВСЕ: Берем!

ОТПЕТОВ: – Попробовали бы не взять. Остается только провести через демократию… (Включает переговорное устройство). Ганна! Впускай народ!

МНОГОПОДЛОВ: – Только теперь, пардон, сидеть на коллегиях еще теснее будет.

ОТПЕТОВ! Перебьетесь…

Кабинет тут же наполняется до отказа. Члены БРЕДколлегии усаживаются за стол, а прочие располагаются на стульях, расставленных по всему периметру кабинета, исключая стенку, к которой прижато кресло Отпетова.

ОТПЕТОВ: Какие итоги за неделю?

БАРДЫЧЕНКО: – Все нормально, только звонок был…

ОТПЕТОВ: – Откуда звонок?

БАРДЫЧЕНКО: – Из Печатного Приказа – по поводу обложки.

МНОГОПОДЛОВ: – Хвалили?

ОТПЕТОВ: – Звонили на каком уровне?

БАРДЫЧЕНКО: – Несли – на уровне зама…

МНОГОПОДЛОВ: – Странный протокол!

ОТПЕТОВ: – Обсудим на закрытой… Еще что?

БАРДЫЧЕНКО: – На Афишкина пародия…

ОТПЕТОВ: – Где?

БАРДЫЧЕНКО: – В воскресном приложении к «Божьему Миру».

АФИШКИН: – Отречемся от «Божьего мира»!

ТИХОЛАЕВ: – И что в пародии?

БАРДЫЧЕНКО: – Напирают на психотерапию, а также на терапию психов и благодарят за то, что его печатаем.

ОТПЕТОВ: – Чтой-то не допру, почему благодарят.

БАРДЫЧЕНКО: У них там написано: «Афишкин – это Божий дар, для пародистов – гонорар».

АФИШКИН: – Инсинуации!

ОТПЕТОВ: – Надо бы им врезать… Минерва, опаскудь!

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Сделаю, кормилец! Только трудно будет: скажут – юмору у нас нету и критику не признаем…

АФИШКИН: – А, по-моему, это где-то выходит за рамки здоровой критики…

ОТПЕТОВ: – За что бы не выходило – врезать надо. Мы-то, надеялись: как скинем Творцовского, «Божий Мир» угомонится, ан, выходит, нет. Минерва, напомни мне, как их нового настоятеля зовут – что-то не удержу я в голове его имя – мудреное больно.

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Гесиод Симон из Тьмутаракани. В отличие от Творцовского эпопеи стряпает. Только они, на поверку выявляется, с одного поля ягоды – их, хотя и поменяли, только Творцовского он вовсю печатает. Шахматный прием, похоже, применен – ни дать, ни взять – рокенролка – престо Творцовского понадежней прикрыли, да еще и Гесиода этого задействовали – теперь и на него сколько времени и сил уйдет!

ОТПЕТОВ: – Ну, времени-то у нас на кого хочешь хватит, потому как мы бессмертники, а сил, конечно, жалко – их и на свои удовольствия поберечь надо?

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Вот я и говорю – трудно будет, на нового наседать всегда сложнее – перед Поднебесной у него еще замазки нет – чистенький.

МНОГОПОДЛОВ: – Что новенький – так это нам на один зуб, а что чистенький – не беда: замараем! Только повод найти поухватистей, да словеса поухабистей, а главное – теоретически обосновать.

ОТПЕТОВ: – Гланда, обоснуй!

ГЛАНДА: – Обосную, папуленька, теорийку создам – объеденьице.

Я Вам что хошь обосную – только прикажите, любую аксиомочку передокажу.

ОТПЕТОВ: – Ну, этот вопрос, считайте, решили. Ганна, запиши – к понедельнику приготовить статью: Гланде – обосновать, Минерве – опаскудить. Пошли дальше. Прошу макет очередного номера.

Многоподлов проходит с макетом под мышкой во главу стола и, поднимая над головой разворот за разворотом, показывает макет.

Действие это мы видим как бы через стекло – ни одного звука не слышно, только шевелятся губы у него самого и время от времени у кого-то из присутствующих. По всему видно, что обсуждение идет спокойно. Звук включается в тот момент, когда Многоподлов показывает разворот с крупными снимками театральной темы.

ОТПЕТОВ: – Погоди! Что за театр?

МИНЕРВА: – «Люцифер» из Долговании.

ОТПЕТОВ: – А что за спектакль?

МИНЕРВА: – «Антигона»…

ОТПЕТОВ: – Это что – современная пьеса?

МИНЕРВА: – Классика…

ОТПЕТОВ: – Я Долгованской классики не знаю… Когда она написана – эта пьеса?

МИНЕРВА: – Три тыщи лет назад…

ОТПЕТОВ: – Ну, три тыщи ждала, так еще пару недель подождет, давайте на ее место поставим рецензию на мою премьеру – событие, не побоюсь этого слова, и современное, и актуальное, и написана пьеса, не боюсь признаться, на одном дыхании – всего за три дня, да и поставлена меньше чем за месяц.

МНОГОПОДЛОВ: – Своя премьера ближе к телу!

ОТПЕТОВ: – Тут речь не только обо мне – режиссера надо поддержать: как уж его «Божий Мир» долбал – не сдается, шельмец, жив пархатый!

ГАННА: (поднимает голову от протокола) – Последнее слово не разобрала, батюшка, не наше вроде…

ОТПЕТОВ: – Ты бы, старая, необразованность свою не выказывала.

Пиши: «Пар-ха-тый» – легкий, значит, на подъем, все пархает – и духом, и телом…

ГАННА: – Так порхать, батюшка, через «о» пишется…

ГЛАНДА: – А о чередовании гласных ты когда-нибудь слыхала, темнота убогая?

МИНЕРВА: – Рецензия уже готова, кормилец, и снимочки разверстаны.

ОТПЕТОВ: – Когда это ты успела? Еще ведь и генеральной не было…

МИНЕРВА: – Долго ли, умеючи?!

ОТПЕТОВ: – А снимал кто?

МНОГОПОДЛОВ: – Михаила Архангелова я посылал – он уж поусердствовал – снимки сделал, как говорится, и гладко, и сладко. (Показывает три разворота смонтированных снимков).

ОТПЕТОВ: – Не слишком ли широко даем?

МНОГОПОДЛОВ: – Без ложной скромности, папа, чего нам антигонии разводить, все будет выглядеть, как в лучших домах ЛондОна! А снимочки-то какие! С такими снимками архиерей в мирное время чай пил…

ОТПЕТОВ: – Без фамильярности, Дугарек! Хотя снимки и мне нравятся. Михаила Архангелова прошу поддержать. Может, годовую премию ему дадим?

МНОГОПОДЛОВ: – Премию – это можно (в сторону: глядишь, с нее и нам перепадет!). Правда, год еще только начинается и до премии ждать долго, а пока можно поддержать его по части музея.

ТИХОЛАЕВ: – Какого музея?

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Задумал я свой мемориальный музей у себя на родине, в Квасове, организовать. Дом у меня там от отца остался – его я и хочу под музей приспособить, все равно пропадает, а так – вечная память… Я уж и личные вещи, какие не жалко, выделил, и снимков кучу приготовил.

ОТПЕТОВ: – А в снимках что?

МНОГОПОДЛОВ: – Вполне достойны. И про «Неугасимую», и Ваше Преподобие отражено. Ретроспекции много, начиная от грудного возраста. Особенно понравился мне его программный автопортрет, где он снялся под плакатом, на каковом написано: «Кто смел – тот съел, остальным – скорлупа».

ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Какая еще скорлупа?

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Фольклор это, вирши эти начинаются так:

«Жизнь – это яичница…».

ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Я что-то не пойму – какая яичница? Может, я туповат на ухо…