Рябиновое танго - Неделина Надежда

У метро Маша нашла палатку, где продавались диски на все вкусы. Пока она ограничилась покупкой диска с записями классической музыки и диска с записями звуков природы. Делая покупку, Маша заметила рекламу нового оператора мобильной связи.

«А может, и мне уже пора наладить связь, если не с тем миром, где остались друзья и мама, так хотя бы с моим сегодняшним окружением?» — мелькнуло у нее в голове.

Прочитав на рекламном щите адрес офиса, который находился в трех шагах от метро, она уже решительно направилась в его сторону. А еще через час она вернула жизнь своему старому телефону.

«Техническую связь я восстановила. А кому я могу позвонить? — горько вздохнула она. — Сегодня же дам номер своего телефона Рогнеде Игоревне. А вдруг ей нужно будет что-то сообщить мне по работе?»

Радостью и теплотой откликнулась душа, когда Маша вспомнила о единственном человеке в Москве, с кем она хотела бы поддерживать постоянную связь. Довольная покупками и своей активной деятельностью, она отправилась на работу.

Маша радовалась, что на каникулах может приезжать на работу пораньше. Ей очень хотелось до своей основной работы немного побыть с детьми. Это сейчас тоже вполне соответствовало ее настроению.

«Странно, но с детьми и в саду вообще я чувствую себя значительно уютнее, чем с однокурсниками в институте. Здесь живет добро. Здесь я чувствую себя нужной. Здесь все добры и внимательны ко мне», — анализировала сложившиеся обстоятельства Маша.

Она часто приходила в группу своей тезки и после обеда укладывала детей спать. Няня в это время мыла посуду, а воспитательница часто уходила на какие-то планерки, поэтому Маша оставалась с детьми одна. Уложив их в кроватки, она рассказывала им сказки, которые придумывала буквально на ходу. И герои ее сказок тоже находились рядом. Ими были брошенные кем-то в спешке шорты, упавший стульчик, кукла со сломанной рукой. Сказки Маши были многосерийными, но дети никогда не забывали предыдущей серии.

Маша любила наблюдать за детьми.

«Неужели мне было так же трудно сложить свои шорты, как сейчас это совсем не получается у Андрюшки Алексеева? Машенька так старается вымыть руки, как я учила, но при этом не забывает посмотреть на то, как это делают другие дети, и сделать замечание, если кто-то из них забыл «отжать лишнюю водичку». Данька Кузьменко честно притворяется спящим, соблюдая наш с ним договор».

Она жалела этих неловких и смешных карапузов. Маша видела, что дети окружены заботой и вниманием: с ними гуляют, их вкусно кормят, их грамотно развивают. Но тем не менее она жалела их, жалела всех до одного.

«Какими бы ни были хорошими тети в детском саду, они все же чужие. Любой ребенок каждую минуту нуждается в любви, заботе и ласке своей мамы. А эти дети не видят своих мам целыми днями. Они, конечно, скучают, — думала Маша. — Вон Наташка Шлеина, такая малышка, а не может уснуть».

— Наташка, ты чего не спишь? У тебя ничего не болит?

— Не знаю, бессовестница, наверно, — вздыхала по-взрослому Наташка.

— А может, ты забыла в туалет сходить перед сном? — пряча улыбку, спрашивала у нее Маша.

В ответ малышка только кивала головой. Маша брала девочку на руки и несла ее в туалет, потом на руках же возвращала малышку в кроватку.

— Спи, Наташка, а то меньше всех вырастешь, — шутливо грозила ей Маша.

Наташка послушно закрывала глаза.

— Что ты таскаешь их на руках? Не понимаю. Вот будет свой, тогда и наносишься, — недоумевала воспитательница.

— А чтобы свой красивым был, надо на красивых деток смотреть, — ответила ей как-то Маша первое, что пришло в голову, лишь бы не затевать разговора о любви к детям.

«Зачем говорить? Надо просто любить их! Их же невозможно не любить. Они все такие разные, но такие чудные! А ведь и правда, — вспомнила она, — есть такая заморочка про то, что беременным надо смотреть на красивых детей. Буду смотреть на свою тезку!»

Маша не знала ребенка талантливее Синеглазки, как и не видела ребенка красивее ее: ярко-синие лучистые глаза, кудрявые каштановые волосы, ямочки на щечках — все умиляло и притягивало взгляд. Но вместе с тем ее личико не казалось кукольным; девочку не хотелось потискать, потому что она держалась с таким достоинством, какого порой не бывает у взрослого человека, не говоря уже о ребенке. Маше хотелось смотреть на девочку, любоваться ею.

Особую радость доставляло Маше общение с ней. Но наверное, подобные чувства сама Маша вызывала у своей тезки, потому что девочка всегда охотно разговаривала с ней, первой шла на контакт. У Маши создалось впечатление, что между ней и Синеглазкой существует какая-то незримая связь. Синеглазка первой из детей заметила немного округлившийся живот Маши.

— У тебя там малыш? — Огромными от удивления глазами Синеглазка смотрела на живот Маши.

От неожиданности Маша растерялась, стала подбирать слова для ответа, как сама Синеглазка только что подбирала слова без трудной для нее буквы.

— Маша, я знаю, что женщины выящивают в животе детей. — От волнения девочка не смогла подобрать нужного слова, поэтому от досады наморщила носик.

— Вообще-то, Машенька, это мой секрет, и я бы не хотела о нем говорить. Ты меня понимаешь? — как можно серьезнее спросила Маша у девочки.

— Я понимаю, но мне очень нужно, чтобы ты научила это делать мою маму. Она этого не умеет, а меня купила в каком-то магазине, — проговорила Синеглазка, тщательно подбирая слова, и радостно вздохнула, не сделав ошибки.

— Ну хорошо, я поговорю с твоей мамой, — вынуждена была пообещать своей тезке Маша.

И разговор с мамой Синеглазки состоялся. Сама она тактично отошла в сторону, но нет-нет, да и бросала любопытные взгляды в их сторону.

— Вы знаете, Маша, мы теперь в сад бегом бежим, потому что «будем с Машей» танцевать, лепить, сочинять сказку и так далее, — рассказывала мама Синеглазки.

— Это, наверное, потому, что Маша очень хочет братика или сестричку, — засмущалась Маша.

— Так это было еще до того, как Машка узнала, что вы умеете «выращивать малышей в животе». Придется ей сказать, что вы меня этому научили, — рассмеялась молодая красивая женщина с такими же, как у дочери, лучистыми глазами. — Да вы не смущайтесь, это же дети!

«Дети! И у меня скоро будет ребенок!» — счастливо улыбалась Маша, вспоминая разговор с мамой Синеглазки.

Ловко орудуя шваброй, она старалась быстрее закончить уборку. Так же, как она спешила в детский сад, она теперь спешила и в общежитие, теперь ей хотелось остаться одной. Даже в метро, автобусе она прислушивалась к себе, как бы заглядывая внутрь себя. В комнате, радуясь отсутствию соседок, Маша поставила в плейер купленный сегодня диск с классической музыкой, легла на кровать и положила руку на живот. Ей казалось, что так они с малышом лучше поймут друг друга. Рука, как телефонная трубка, стала средством их связи.

— Малыш, ты где? Ты спишь? — тихо спросила она, словно и вправду боялась разбудить его, и ждала ответа.

И ее малыш ответил ей, он снова пошевелился. Он как бы говорил: «Я существую! Я здесь! Я с тобой!»

Такие «разговоры» теперь происходили каждый вечер. Малыш все чаще и требовательнее напоминал о себе, а Маша не оставляла это без внимания. Она не задавалась целью определить пол ребенка, но на УЗИ врач как бы между прочим сообщил ей, что у нее мальчик, тем самым подтвердив ее предположения.

«Я очень рада, что ты — мальчик. Даже сейчас я чувствую твою мужскую поддержку, потому что ты помогаешь мне жить! Ты — мой жизненный стимул. Все, что я делаю, я делаю ради тебя. Наверное, и с моей мамой было то же самое. Малыш, у тебя есть бабушка, только она еще ничего не знает о тебе. Я бы не хотела полностью повторить ее судьбу. Она так и осталась непонятой своими родителями», — как всегда, положив ладонь на живот, думала Маша.

Мысли о матери всколыхнули воспоминания о доме. Их она загнала в самый дальний уголок своей памяти, который боялась навещать. Эти «визиты» будили чувства тоски и раскаяния. Это были запретные чувства. Маша надеялась, что со временем все встанет на свои места, а сейчас не время сожалеть о содеянном и предаваться печали. Отвлекали от грустных мыслей учеба, работа, дети и ночные «беседы» с малышом.