Все красное (пер. В.Селиванова) - Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska

– Так пусть придет. Кто-то много ездит и не возбуждает подозрений… Алиция, ты должна что-то знать, ради бога, вспомни, что делала в последние пять лет! Где была, кого встречала, что подозрительного видела? Где ты вообще была?

– В Швейцарии, – ответила Алиция, – в Вене, в Париже, Флоренции, Монте-Карло, Амстердаме, Стокгольме. На севере Норвегии. В Варшаве.

Я недовольно посмотрела на нее:

– Много ездишь и не возбуждаешь подозрений… Алиция, признайся, может, это все-таки ты?

– Сама задумываюсь. Самой большой глупость было загубить собственный автомобиль. Хорошо еще, что дом не пустила по ветру.

Все было без толку. Капуста воняла как сатана. Мы только начали входить в азарт, как кончились сигареты. Обыскали все, чтобы собрать следующие четыре кроны. На этот раз пожертвовать собой решила Алиция.

– А ты меня все интригуешь, – переобуваясь, сказала она. – Кто этот твой?

– Мой жизненный рекорд. Блондин, которого мне предсказали три гадалки. Я его придумала.

– Что сделала?

– Выдумала его. Эта странная история началась с того, что я поехала в лес за цветами.

Сгоравшая от любопытства Алиция задержалась в передней с зонтиком в руке.

– И там его встретила?

– Наоборот. Намертво забуксовала в таком болоте, что корову можно утопить…

– На кой черт заезжала в болото?!

– Не нарочно же! Болота совсем видно не было, все выглядело очень сухо и заманчиво. – Я замолчала и задумалась. – Нет, началось не с этого. Началось значительно раньше и совсем в другом месте. Давай, неси сигареты, и я расскажу.

Алиция вышла в мокрую темень совершенно заинтригованная и очень странно одетая. На ней были старые боты, какая-то замызганная, ни на что не похожая куртка, в руке – старый зонтик, из которого во все стороны торчали спицы. Я осталась, полная лирических воспоминаний, на фоне которых всплыли некоторые ассоциации, приведшие к тому, что я, как ошпаренная, вскочила и понеслась на улицу.

Осторожность!… Крайняя осторожность!… Предвидеть все!… Что за кретинская мысль выпустить ее одну в эту тьму!!!

Теряя на ходу тапочки, я бросилась через калитку на улицу. Далекие фонари слабо рассеивали мрак. На краю сада Алиции у самой лестницы стоял какой-то автомобиль. Возле него двигались черные силуэты. Один из них держал над головой что-то, похожее на старую метлу… Я открыла рот, чтобы крикнуть, но раздумала и в полной тишине с открытым ртом двинулась в сторону автомобиля. Вдруг заревел мотор, и машина отчалила от кустарника. На перекрестке осталась одинокая фигура со старой метлой в руке.

– Откуда ты взялась? – удивленно спросила Алиция, когда мы уже вошли в дом. – Выскочила, как чертик из табакерки!

– Внутренний голос позвал, – ответила я, вытирая мокрые тапочки туалетной бумагой. – Это же надо додуматься, чтобы в такой ситуации одной шляться ночью по улице! Он упрямый, как дикий осел в капусте. Что это было?

Алиция в передней пыталась стряхнуть воду с зонтика.

– Сейчас мне кажется, что они хотели меня похитить или убить на месте, не знаю точно. Подъехали на машине… Смотри, опять оторвалось…

От возмущения я чуть не лопнула.

– Ради бога, оставь в покое зонтик, говори ясней. Откуда они взялись?

– Не знаю. Когда я возвращалась из автомата, машина уже стояла на перекрестке. Вышел какой-то тип, второй сидел за рулем. Тот, который вышел, хотел на меня наброситься, а потом ему как-будто расхотелось.

– Интересно, почему? Ты ему не понравилась? Оказалась не в его вкусе?

Алиция, видимо, решила отложить починку зонтика, вынула из кармана сигареты и вдруг глупо расхохоталась.

– По-моему, произошла ошибка. По дороге я обдумывала покушение и как раз дошла до фру Хансен – мне пришло в голову, что раз он в нее стрелял, значит, она его видела…

– Ради бога, оставь в покое фру Хансен. Что было дальше?!

– Я тебе и рассказываю. Он выскочил и спрашивает: «Фру Хансен?» А я ему в ответ: «Что вы! Фру Хансен в больнице!» Он как-будто обалдел: «В больнице? Фру Хансен?» «Да, в нее стреляли». Тут появилась ты и он уехал. Уже тогда мне пришло в голову, что речь шла обо мне.

Я ошалело уставилась на нее.

– Ты бьешь все рекорды! Забыла, как тебя зовут?

– Вроде того, – смущенно признала Алиция. – Как-то не подумала, что это обо мне.

– Да уж, выглядишь так, что ошибиться не мудрено. Ну и не везет этому бандиту! Других принимает за тебя, а тебя не узнает. Думаешь, он поверил, что опоздал и тебя успели прихлопнуть?

– Похоже на то. А потом ты пошла в атаку…

– Откуда он мог знать, что ты выйдешь? Дело к двенадцати, в это время обычно не выходят из дому! Догадался, что нам не хватит сигарет? Условился с Лилиан?

– С ума сошла! Я же должна была идти к Иенсу. Возможно, он ждал, когда я вернусь.

– Ага, и его смутило то, что ты выходишь из дома, а не входишь в него. Возможно. И если учесть, что вышла не ты, а какое-то замызганное неизвестно что… Откуда он знал, что тебе надо к Иенсу?

– Я же об этом говорила…

– Кому?!

Мы молча посмотрели друг на друга.

– Мы с ним договаривались по телефону, – неуверенно сказала Алиция.

– И кто это слышал? Говорили по-датски!

– Тут сидели мы, наш любимый г-н Мульгор и Анита. Анита понимает по-датски точно так же, как по-польски… А кто был у Иенса?

– Не знаю. Надо спросить…

– Кому ты еще об этом говорила?

– Господи, да все родственники знали! Подожди… Рой пришел сразу после этого… а если во время разговора сидел под окном и все слышал?…

– Опять Рой и Анита… Слушай, а если мы зря к ним цепляемся? Если это кто-то из твоей здешней родни? Например, Иенс?… Он много ездит и не возбуждает подозрений…

Алиция в ответ подняла руку, чтобы постучать пальцем по лбу, остановилась, посмотрела на меня и осуществила задуманное.

– Эдек кричал, что принимаю таких людей. Иенса при этом не было.

– Был накануне. Эдек спьяну мог перепутать. Кричал же «ему тоже скажу»…

Алиция задумчиво покачала головой:

– У меня такое впечатление, что мы где-то близко и никак не можем попасть. Теплее, еще теплее, горячо. Что-то меня грызет внутри, но не знаю что.

– Звони г-ну Мульгору. Пусть думает, он за это деньги получает. Может, найдут автомобиль. Может, они до сих пор делают снимки?…

Назавтра я собралась в Шарлоттенлунн и предупредила, что, возможно, не вернусь. Там я должна была встретиться с одной приятельницей и могла после бегов заночевать. Не люблю ночевать по чужим домам, но по опыту знаю: если мы разговоримся после трехлетнего перерыва, наверняка пропущу последний поезд. Но подруга на скачки не поехала.

В лошадей словно вселился какой-то бес: делали фальстарт за фальстартом, и каждый следующий заезд начинался все с большим опозданием. Последний был в половине одиннадцатого. Я выиграла в нем какую-то мелочь, и пришлось ждать выплаты. Потом медленно, чтобы не оступиться в темноте, пошла через черный лес и, конечно, упустила ближайший поезд на Копенгаген… В результате перед домом Алиции я оказалась ровно в полночь.

Тогда я и обнаружила, что забыла ключ в кармане плаща. Дом был темен и производил жутковатое впечатление.

Я постучала в дверь, сперва слегка, потом сильней – без результата. Чтобы всех не перебудить, решила постучать в какое-нибудь окно. К окнам Зоси и Павла надо было пробираться через кусты и не стриженную с весны траву. Меня это мало прельщало. У Алиции окно было приоткрыто. Я сочла это за недопустимое легкомыслие и решила им воспользоваться, действуя по возможности тихо. Окно, на счастье, находилось очень низко.

Я отцепила крюк и подняла тяжелую раму. Перелезла через подоконник, одновременно думая, что среди всех потрясающих событий сама я не успела еще сделать ничего особенно глупого. Если убогое пропихивание в дом через окно будет моим единственным оригинальным поступком, значит, я уже совершенно опустилась.

Узкая юбка и высокие каблуки отнюдь не способствовали гимнастическим упражнениям. Я попыталась в темноте нащупать какую-нибудь опору внутри и наткнулась на стул, на который, видимо, было навалено немало барахла. Тяжелая, ничем не подпертая рама толкала меня сзади. Придерживая ее локтем, заторопилась, зацепилась за что-то каблуком, успела подумать, что нужно было снять туфли, и отпустила раму. Рама дала мне сильного пинка, и я рухнула в в комнату головой вперед.

Приземлилась во что-то мокрое, скользкое и липкое, что-то перевернулось рядом со мной, что-то свалилось мне на голову. Лежала и думала, что же это такое омерзительное, и каким чудом грохот не разбудил Алицию. Глаза уже немного привыкли к темноте, из окна падал слабый свет, и, приглядевшись, я увидела у себя на юбке, на коленях и на руках темные пятна. Посмотрела на кровать Алиции. Там, на фоне тех же темных пятен, лежало что-то скрюченное.

Я почувствовала, что задыхаюсь, что меня душит этот молчащий, вымерший дом…