Посмертие. Второй шанс - Виталий Момотюк

Снова заворчал в душе зверь, негодуя на подобную жестокость.

Старик шагнул вперёд и оказался лицом к лицу с бывшим землянином. Длинные худые пальцы ощупали нос, губы, подбородок, скользнули по плечам и замерли на свежем длинном шраме. Вокруг царила тишина. Не было глаз у старика, но Владимир готов был поклясться чем угодно, его пристально разглядывают. И видят при этом куда больше, чем все окружающие их воины вместе взятые. Похожее чувство он испытывал, когда ему удавалось поймать взгляд голубых глаз рыжеволосой ведьмы. Та тоже «видела».

Удар был нанесён столь быстро и уверенно, что Владимир и сам не понял, как сумел разглядеть и среагировать на опасность. Но как бы там ни было, а нож старика только сверкнул в воздухе. Стоящий перед ним человек уклонился, пропусти острое лезвие буквально в нескольких миллиметрах от своей кожи. Ладони легли на рукояти топора и ножа, но оружие осталось на поясе. Возглас восхищения вырвался у зрителей одновременно с довольной улыбкой, появившейся на лице у слепого. Он сказал непонятную фразу, и воины дружно ответили ему возгласом: «Хор!», выражая тем самым своё полное согласие с принятым решением. Выражение лица Эйлы подсказало, что всё сложилось как нельзя лучше, и можно расслабиться.

— Хорошего воина привели к нам предки в трудное для племени время!

— Хор! — крикнули воины в ответ боевой клич.

— Он останется с нами. Отведите его к родным. Зверь не победил человека. Будем внимательны к брату, который потерял память из‑за колдовства врагов, и он ответит нам верностью, — слепой старик обратил свое лицо к стоящему перед ним мужчине, — Тяжкие испытания выпали тебе, Греф, но они только закаляют воина. Теперь ты дома. Эйла проводит тебя.

Слепец уверенно повернулся к нужному ему человеку.

— Я жду тебя в своём доме вечером, Коргар. Совет должен услышать слова Моран и принять решение.

— Когда солнце коснётся вершин деревьев, я предстану перед советом.

— Хорошо.

Странно, но общий смысл фраз относящихся к своей судьбе Владимир понял, хотя из всех слов узнал только имена: Греф и Эйла. Он принят обратно в племя. Даже не смотря на свои странные способности.

Воины начали расходиться. Некоторые что‑то говорили. Другие просто хлопали по плечу, словно приветствовали товарища. Эйла кратко отвечала на какие‑то вопросы, а потом потянула его за собой. Пришлось идти за девушкой.

Возникли опасения, что повториться ситуация с собаками, но обошлось. Лая и рычания избежать, конечно, не удалось, но атаковать его больше не пытались. «Странно, — подумал он, — это они так людей слушаются, я настолько страшенный или общаются между собой? Вполне может быть, что общаются».

Они шли между непривычными его взгляду строениями, возле которых шла своим чередом обычная жизнь этого человеческого общества. Их приветствовали. Эйла на ходу отвечала на вопросы.

Так они подошли к одному из строений почти у самой границы поселения. Девушка откинула тростниковую циновку, заменявшую здесь дверь, и вошла внутрь. Владимир поколебался секунду, но всё же последовал за ней.

Внутри дом казался даже больше, чем снаружи. Конструкция тоже была продуманной. К каркасу из связанных кожаными ремнями жердей крепились тростниковые щиты. А снаружи к ним при помощи сплетённых из травы верёвок крепились куски коры, которые успешно противостояли осадкам. Во всяком случае, в доме было сухо и довольно уютно. Просто, дёшево и достаточно удобно. Но складывалось впечатление, что это жилище одноразовое. Почему?

В доме их встретили две женщины и девочка подросток. Одна из женщин, уже вплотную приблизившая к возрасту пожилой, не ответила на приветствие Эйлы. Она подошла к Владимиру, обняла его и беззвучно зарыдала, уткнувшись ему лицом в грудь. Логическая цепочка как‑то быстро сложилась в мозгу, подведя однозначный итог: мать. Это мать человека, место которого ему теперь предстоит занять. Всё верно: занял тело — принимай и обязанности перед семьёй. Он осторожно обнял рыдающую женщину и погладил по вздрагивающим плечам. Нужно было что‑то сказать, но как? Не перешли ему в наследство вместе с телом знания местных языков.

Вторая женщина выглядела примерно одного с ним возраста. По чертам лица она совершенно не была похожей ни на Грефа, лицо которого Владимир теперь видел каждый раз, когда склонялся над водой, ни на его мать. Она тоже была взволнована, но все же не так сильно. Судя по всему, лично он не являлся ей очень уж близким человеком. Кто она? Соседка? Нет, судя по всему это и её дом тоже. Скорее всего, это золовка. Следовательно, у него есть брат. Или был? Всё возможно. Как возможности нормально разговаривать не хватает!

Мать, наконец, оторвалась от его груди, ухватила за руки, и буквально потащила к очагу. Владимир был усажен на шкуру и получил в руки деревянную чашу с травяным отваром. Женщины с поразительной скоростью расспрашивали о чём‑то Эйлу, которая была усажена рядом. О чём вёлся разговор, догадаться было не трудно — его новое имя повторялось буквально в каждой фразе. Ну, или через фразу. Женщины рассматривали его оружие, амулет и, особенно внимательно, впечатляющий свежий шрам.

Внезапно закрывающая дверь циновка была отброшена, и внутрь дома словно ворвался маленький смерч. Владимир едва успел отставить в сторону чашку с горячим напитком, как был атакован шустрым мальчуганом лет пяти. Его тормошили, дергали за волосы, маленькие ручонки хватали амулет, каменный нож и рукоять отложенного в сторону топора. Окрики новоприобретённой золовки просто игнорировались. Так продолжалось до тех пор, пока Владимир не изловчился и усадил мальчика себе на колени, вручив вожделенный нож для изучения. Тот сидел достаточно смирно, но взамен принялся что‑то расспрашивать, постоянно называя его по имени: «Греф, …?»

И тут Владимир осознал, что со своим земным именем таки придётся распрощаться. И дело даже не в том, что оно достаточно сильно отличалось от принятых здесь имён. Просто он ощутил, что оказался почти дома. Впрочем, почему почти? Он дома. У него есть родственники, которые его приняли и о которых теперь предстоит заботиться. «И за которых, я буду драться, если будет необходимо», — подумал он, когда в памяти вдруг всплыли воспоминания о странном воине, разрисованным словно скелет.

И он снова почувствовал, как в глубинах души оскалил клыки зверь, до этого совершенно притихший.

После совета, уже в сумерках, Коргар заглянул в дом, куда Эйла отвела оборотня. Шецеона, мать Грефа, встретила его едва ли не на пороге дома.

— Приветствую тебя, хозяйка очага.

— Приветствую тебя, Коргар. Садись к огню и будь гостем.