Адамант Хенны - Ник Перумов

– Ладно, заболтался я тут с тобой. – Кряхтя, Миллог подхватил корзину. – Эй, ну чего стоишь? Помогай! Я сам, что ли, на коня это вьючить должен?..

Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему вслед, а затем, ссутулившись, поплёлся на берег. Сети там сушатся, посмотреть бы надо – не прорвались ли где…

– Шхакар… – точно заведённый, шептал он, шагая к морю по проторённой за десятилетие тропинке. – Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг… Старый такой, седой, на шее шрам… Проклятье! Но я же его здесь ни разу не видел! Так откуда ж мне знать?

Пёс трусил рядом, озабоченно поглядывал на хозяина и рад был бы помочь, да вот только не знал чем…

Серый жил в этих краях уже почти десять лет. Память так и не вернулась к нему, однако обузой приютившим его он не стал – научился ловить рыбу, кое-как справляться с неводами да немудрёным бобыльим хозяйством. Когда его нашли, он не помнил ничего, совсем ничего – ни имени, ни возраста. На вид ему можно было дать лет сорок; волосы стали совершенно седыми, приобретя грязно-пепельный цвет. Правда, за прошедшие годы он и впрямь изменился мало, и, поскольку в деревне ховраров Серый появлялся редко, это как-то сразу бросалось в глаза. Телом он казался воином из воинов; ховрарский жупан-князь обрадовался было, решив, что попавший к нему в руки человек явно из Морского народа, а значит – добрый ратник, да и парней научить сможет. Однако выяснилось, что меча держать Серый вообще не умеет. Если и был когда-то воином – всего умения лишился. Жупан плюнул, велел всыпать найденному дюжину плетей для острастки и гнать на все четыре стороны или, если тот хочет, оставить, но нарядить на работу…

Серый вышел на песок. Лениво катил прибой; море было спокойным и ровным; казалось, никогда не случается на нём ни бурь, ни ураганов. Заученными, вялыми движениями Серый принялся за работу, не переставая бормотать про себя имя убитого хазга.

Внезапно рыбак остановился. Прижал левую руку к сердцу и замер. Пёс тревожно встрепенулся, вскочил, навострил уши, вопросительно глядя на хозяина.

– Болит что-то… вот здесь, – негромко пожаловался собаке человек, схватившись за грудь. – Болит сильно… И жжёт, будто там огонь развели…

Пёс тревожно заскулил. Прыгнул к Серому, лизнул в лицо – и во весь опор ринулся прочь, точно преследуя ускользающую добычу. Рыбак оторопело глядел ему вслед.

Но боль, как видно, не отступала, напротив, становилась сильнее. Серый сполз на песок, по-прежнему прижимая ладонь к сердцу. Он застонал – тихо, сдавленно, сквозь зубы.

– Жжёт… – вырвалось сквозь сжатые губы.

Небо темнело, с разных сторон наплывали тучи – громадные небесные поля, на которых, как верили хегги, боги сеют хлеб, а дождь идёт, когда боги поливают всходы…

Серый напрягся, застонал уже в голос, встал. Шатаясь, подошёл к самой воде.

– Я проклинаю тебя! – выкрикнул он, грозя кулаком необозримому и необорному простору. – Это ты мучаешь меня, я знаю! Но больше я не доставлю тебе этой радости! Зови своих рыб и раков, я больше не могу, я весь горю изнутри!

С этими словами он ринулся прямо в волны. Миг – и вода накрыла его с головой.

Послышался звонкий, заливистый лай. Миг спустя на берег вылетел пёс, а за ним, отдуваясь и бранясь на чём свет стоит, подлетая в седле, скакал толстяк Миллог. Пёс и всадник замерли, глядя на чёткую цепочку свежих следов, что вела прямо в океан…

Враз поникнув, собака села у воды, задрала морду и завыла.

– Утопился никак… – прошептал толстый сборщик податей. Лицо его побелело. – Боги превеликие, я же последний, кто с самоубийцей говорил! – Его затрясло. – Спасибо, спасибо тебе, пёсик… – Дрожащими руками Миллог бросил псу кусок вяленого мяса, но тот даже не повернул головы. – Так бы не узнал и сгинул бы… лихоманка бы одолела, трясучая да костоломка… А теперь, ежели вдруг тело на берег выбросит… а я его закопаю… беда стороной и обойдёт. Ну же, пёсик, давай, давай, нам теперь хозяина твоего искать… Ты уж прости меня, дурака, спасти ведь ты меня хотел, умница, до конца дней твоих тебя кормить буду и никакой работой донимать не стану…

Пёс, словно поняв, что ему говорят, внезапно перестал выть, вскочил и побежал вдоль берега. Пыхтя, толстяк повернул коня и поскакал следом.

Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада, было куда жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий всё же защищали земли от засухи. Фарнаку пришлось повозиться, подбирая для своих гостей подходящее облачение.

– В доспехах тут ходить хоть и тяжело, но снимать их я вам всё же не советую. Всякое бывает… А в полдень на улицу лучше и вовсе не высовываться. Жизнь тут в основном по утрам да вечерам, а в жару все прячутся, – наставлял друзей старый тан.

Гномам и впрямь пришлось нелегко под яростными лучами светила, а вот Эовин – хоть бы что. Лицо и руки девушки тотчас покрылись густым загаром; быстро она освоилась на «драконе», бородатые морские скитальцы, что ни вечер, требовали её песен, позабросив на время собственные кровожадные баллады. И Эовин послушно пела, встав на носу, заложив руки за спину и смешно, точно галчонок, вытянув от усердия шею. Однако никто и не думал смеяться, потому что пела она действительно хорошо, от сердца. Отчаянные рубаки Фарнака звучно колотили рукоятками мечей по закреплённым с внутренней стороны бортов щитам в знак одобрения.

И вот настал день, когда из воды поднялись крутые обрывы окружавших Умбар скалистых гор. Впереди замаячило узкое горло пролива. «Драконы» сбавили ход, убирая паруса.

– Эгей! Шевелись, вы, там! Всех к Морскому Отцу вас бы отправил, да где лучше взять! Гондорские сухопёры и то бойчее бы справились! – по привычке распекал своих людей десятник, чьи молодцы спускали на воду ходкую восьмивёсельную лодку.

– Зачем это, почтенный Фарнак? – осведомился хоббит, стоя рядом с таном на носовой палубе «дракона».

– Как «зачем»? А вон за нами видишь – плывут? Это Старх, если глаза меня не подводят. Надо у причалов место захватить, а то будем посреди гавани болтаться, пока кто-то не уплывёт…

Фолко обернулся. Быстро догоняя «дракон» Хьярриди, с запада ходко шёл длинный и узкий корабль. Очевидно, его кормщик хорошо знал извилистый и узкий фарватер, потому что скорости новоприбывший не сбавлял, напротив – помогал свежему, надувающему парус ветру всеми до единого вёслами.

– Старх, Старх, как есть Старх, – проворчал Фарвак. – Не к лицу нам отставать! Эй, молодцы, заснули там, что ли? Сейчас-то он нас не обойдёт, по бокам тут – сплошные камни. Но вот в порту лодку всё равно спустит – там возле причалов не разбежишься; тогда-то силами и померяемся! А пока будем плестись…