Росич. Книга 2. Мы наш, мы новый - Константин Калбанов

— Рад стараться, ваш бродь, — радостно поблагодарил матрос, впрочем, не забывая, что в утреннем воздухе звуки разносятся довольно далеко, а потому произнес он это вполголоса, правда до противника было не меньше восьми кабельтовых, но это полезная привычка, для матроса ночного охотника. О том, что до порта они могут и не добраться, он даже не подумал. А зря.

— Ермий Александрович, примите левее. Не резко, эдак тихонько. Посмотрим что они будут делать.

"Страшный" стал понемногу отворачивать в сторону, начав отдаляться от японского отряда, а в том, что это японцы, Науменко уже не сомневался. Поначалу расстояние между кораблями начало увеличиваться, но затем стало очевидным, что японцы также приняли влево, стремясь сохранить дистанцию. Вот и ладушки. Теперь стало совершенно очевидным, – либо противник опознал русский корабль, и ждет рассвета, чтобы он не мог затеряться во все еще ночном море, а с рассветом навалится на него. Либо, если у них нет уверенности, опять же хотят дождаться рассвета, чтобы убедиться, что над ними развивается один флаг. Ночью можно было общаться только световым кодом, но нарушать световую маскировку они не хотели. Вот и правильно, "Страшному" сейчас совсем не с руки вступать в переговоры.

Руль выровняли и больше не пытались предпринимать никаких маневров. Японцы успокоились и продолжали двигаться параллельным курсом, уравняв скорость с русским эсминцем. К чему что-либо предпринимать. Скоро рассвет. Если свои, то с радостью пообщаются. Если русские, то им не уйти.

— Ваше мнение господа. Что будем делать?

Хотя и стояла ночь и рассмотреть лица было трудно, тем не менее все взоры обратились на мичмана. Он самый молодой, ему первым и держать слово, традиция давняя и ничто не могло повлиять на ее неукоснительное соблюдение. Конечно на корабле командует командир и никак иначе, но узнать мнение офицеров никогда не лишне, к тому же время это позволяло.

— Японцев больше и у них преимущество в ходе. Как только мы изменим курс, то они тут же последуют за нами, как минимум, хотя бы проверить, что это за эсминец и тогда нам не избежать боя.

— Что же вы предлагаете Андрей Михайлович? — нервно поинтересовался у штурмана лейтенант. Нервы, они ни у кого не железные, — Идти вместе с ними в Артур, судя по всему они движутся туда?

— Это тоже не выход, — вздохнув, возразил Акинфиев. — Скоро рассветет и японцы увидят, что рядом с ними противник и тогда снова неравный бой. Я предлагаю напасть первыми.

— А как же страх? — улыбнувшись, поинтересовался Науменко, однако в его голосе так же чувствовалось напряжение, как и у всех присутствующих. — Неужели не страшно?

— Я уже говорил Петр Афанасьевич, что между страхом и трусостью большая разница. Мне конечно страшно, но я лично не вижу другого выхода.

По выражению лиц офицеров и слышавших разговор нижних чинов, Науменко понял, что все солидарны с мнением мичмана. Однако, они смотрели на своего старика в надежде, что вот сейчас он найдет выход из сложившейся ситуации и все встанет на свои места. Но правда заключалась в том, что он не видел иного выхода. Предложение мичмана на его взгляд было единственно верным. Но высказаться должны были все, раз уж есть такая возможность.

— Павел Михайлович?

— Я предлагаю отходить. Темнота продержится еще какое-то время, тем более у нас имеется эта новинка, дымовые шашки. Испытаем их.

— Ермий Александрович?

— Дым это конечно хорошо, вот только не столь уж и продолжительно он держится. Это вполне приемлемо, чтобы выйти из-под накрытия и оторваться, но преимущества в ходе у нас нет. Я предлагаю ненавязчиво увеличить ход. Хотя бы до двадцати узлов, может чуть больше. Уголь у нас хороший, спасибо Сучанску, так что факелов быть не должно, море поутихло, "Страшному" будет не так трудно. К рассвету будем уже милях в семи от Артура. Если японцы активизируются, тогда бой на отходных курсах, ну и дымы, куда же без них.

— Господа, боюсь, что у нас нет иного выхода как принять бой, а потому, я хочу чтобы это произошло не на условиях которые поставят японцы, а на тех, которые зададим мы. Тогда возможно у нас появится шанс, — обсуждение закончено, теперь ему следовало принимать решение и он его принял. Голос Науменко вновь звучал уверенно и твердо, как во время учебных выходов. — Итак, экипажу занять свои места по боевому расписанию, хождения прекратить. Ермий Александрович, Андрей Михайлович, отправляйтесь к минным аппаратам.

Акинфиев хотя и был штурманом, но в боевой обстановке был готов принять обязанности минного офицера, Малееву же приходилось брать на себя обязанности по руководству артиллерией. Но ситуация складывалась таким образом, что по всей видимости Науменко хотел разом использовать два минных аппарата.

— Минами, по такой маленькой и верткой цели, с такой дистанции… Я конечно понимаю, что у нас четыре мины, новой конструкции, но порядка восьми кабельтовых? Они успеют увернуться.

— Не успеют. Вы забываете, что вспышек от выстрелов наших аппаратов видно не будет. Минную атаку они не ожидают, расстояние слишком велико. Скорость у нас равная, дистанция постоянная. Идеальные условия для атаки. Берите на прицел два миноносца в середине строя.

— Может, все же обеими минами по одному ударим. Все шансов больше. — Засомневался Малеев.

— Нет. Выцеливайте два корабля. Потому и посылаю двух офицеров как наводчиков. Прежде чем стрелять изготовьте к перезарядке запасные мины, это сэкономит время. Ни о чем больше не думайте. Главное – перезарядка аппаратов, об артиллерии и остальном я позабочусь сам.

— Они наверняка за нами наблюдают. Если выстрелят оба аппарата одновременно, то корабль может накренить, что не пройдет незамеченным.

— Так стреляйте с трехсекундной задержкой. Все господа, за дело. Серегин.

— Я, ваш бродь. — Угрюмо ответил старший сигнальщик, у которого эйфория от обещанной награды в виде бутылки казенки сменилась осознанием того, что вот они – четыре японских корабля против одного русского. Но страха нет. Сосредоточен и готов к бою. Вот и ладушки.

— Ты хорошо помнишь инструкцию по пользованию дымовыми шашками? — Это была еще одна небольшая страховка со стороны Песчанина, уж больно он волновался за тестя. Не хотелось, раскрываться раньше времени, но выхода не было, а потому на "Страшный" были переданы десять "экспериментальных" шашек с черным дымом. Даст бог, примут за дым от пожара.

— Чего же там помнить, ваш бродь. Выдернуть чеку и всего делов-то.

— Расположи в кормовых держателях четыре шашки. Как только услышишь команду, тут же запаливай две из них.

— Есть. — Матрос козырнул и стремглав бросился выполнять приказ.

— Павел Михайлович, отправляйтесь к машинам. Будьте готовы по первому требованию выжать все, на что только способны машины, а придется и больше.

— Есть. — Этот тоже сосредоточен и серьезен, но настрой решительный.

Нет, все же повезло ему с экипажем. В такой компании и помирать не страшно. Тьфу ты, о чем это он. С таким настроением нельзя идти в бой. Либо все будет хорошо,-либо очень плохо. Если второе, то хуже уже некуда, так как сдаваться он не собирается. Слишком жива в памяти гибель "Стерегущего", экипаж которого бился до последнего, ни один из команды так и не спасся. Есть предположение, что когда японцы взяли миноносец на буксир, кто-то из оставшихся в живых, открыл кингстоны и затопил корабль, вместе с собой. Вот достойная смерть. Хотя, бывает ли смерть достойной? Несомненно. Если уж и доведется погибнуть, то сделать это нужно так, чтобы оставшиеся в живых имели пример того, как следует сражаться. Так было всегда, так будет и впредь. Есть то, что неизменно в этом мире, что бы не случилось.

Не суетясь, медленно перемещаясь по палубе команда эсминца готовилась к неравному бою. Они не собирались убегать, они намеревались сами атаковать врага. Так уж сложилось, что в гонке на морских просторах им нипочем не выиграть у японцев, имеющих преимущество минимум в три узла. Оставалось только принять бой с вчетверо превосходящими силами. Нет, не так. Навязать бой, по своим правилам.

Науменко вновь внимательно осматривает противника в бинокль. Тут главное не ошибиться. Потому как, если это не противник, а свои… Да нет же, все верно, если два головных еще можно принять за своих, то два в конце кильватера никак не могут быть русскими. Впрочем… А ведь идут-то они не кильватером. Нет, точно в строю пеленга, уж больно дистанция между ними мала. Эдак идя в кильватере, недолго и до столкновения. Они сейчас примерно по середине, значит дистанция до головного и замыкающего должна быть примерно одинаковой.

— На дальномере.

— Есть на дальномере.

— Дистанция до головного.

— Десять кабельтовых, — следует вскоре доклад.

— Дистанция до замыкающего.