Росич. Книга 2. Мы наш, мы новый - Константин Калбанов

— Ваше благородие, — вдруг подбежал к ним один из сигнальщиков находившихся на носу.

— Что случилось? — встревожено поинтересовался старший офицер.

— Так что, мы потеряли впереди идущий эсминец.

— Как так?

— Ну, шел он впереди и шел, а потом огонь на корме пропал, видно свернул, а самого-то не видать.

В этом не было ничего удивительного. Навигационные огни были давно погашены и корабли шли друг за другом ориентируясь только по фонарям установленным на корме и устроенным таким образом, что свет в них виден только если смотреть строго сзади, поэтому при резком повороте этот фонарь вполне легко было потерять из виду. К тому же мерзкая морось начавшаяся пару часов назад, перешла в ливень, видимость упала практически до нуля.

— Срочно вызови командира, — приказав это матросу, Малеев недовольно заметил, обращаясь уже к Дмитриеву. — Какой может быть поиск в таких условиях. Мы японцев заметим только если упремся им в борт.

Через минуту на мостик поднялся командир и приняв доклад от лейтенанта, недовольно поморщился. Он и сам прекрасно понимал, что поиск превратился в бесполезное мероприятие. Когда планировался поход, ожидалась темная безлунная ночь, что само по себе предопределяло очень плохую видимость, однако пошедший проливной дождь, еще больше усугубил положение. Ни о каком выполнении боевой задачи теперь не могло быть и речи, да и какая к черту боевая задача, когда невозможно рассмотреть свои собственные корабли. Сигнальщиков Науменко не винил. По большому счету их вины в случившемся не было никакой.

— Андрей Михайлович, где мы в настоящий момент находимся? — поинтересовался он у штурмана.

— В пяти милях от архипелага.

— Ермий Александрович, продолжать выполнение задания, предельная внимательность, выставить дополнительных наблюдателей, команде полная боевая готовность, скорость снизить до шести узлов. Вопросы?

— Вопросов нет, Петр Афанасьевич.

Примерно через час стало очевидным, что они окончательно заблудились. Единственно в чем был уверен штурман, так это в том, что они находятся среди островов архипелага. В чем, впрочем, не было никаких сомнений. Какая-либо качка пропала совершенно, что могло говорить только о том, что они находятся в одной из проток между островами, но очертаний берегов они рассмотреть не могли – из-за нулевой видимости дальше десяти метров разглядеть что-либо вообще было невозможно. К этому моменту эсминец уже буквально крался, имея ход всего в два узла.

Наконец откуда-то слева послышался лай собаки, которой вскоре начали вторить еще две.

— Ваш бродь, не иначе рыбачья деревенька, — доложил лейтенанту сигнальщик Серегин, — маленькая совсем и не далее как в полукабельтове.

— А почему маленькая, ты видишь что-то?

— Дык собак только три.

Но в этот момент словно опровергая слова сигнальщика, вновь раздался лай на этот раз прямо по курсу, а затем еще, но уже справа. Быстро сориентировавшись, Малеев бросился к переговорной трубе и дал команду в машинное отделение.

— Стоп машина. Малый назад. Командира на мостик, — и когда Науменко незамедлительно прибыл по вызову, доложил. — По всей видимости большая деревня, расположилась в бухте, так мы прямиком на нее и вышли.

— Ваш бродь – берег. Мы с пяток сажен не дошли. — Опять доложил Серегин.

Действительно корабль успел остановиться и начал отходить от приблизившегося вплотную берега. Если бы команда лейтенанта Малеева задержалась хоть на несколько секунд, "Страшный" неминуемо сел бы на мель.

Прощупывая шестами дно, эсминец медленно направился в обратный путь, передвигаясь со скоростью неспешного прогулочного шага. Сесть на мель вблизи предполагаемой временной военной базы японцев было бы равносильно подписанию смертного приговора "Страшному".

Наконец, по прошествии примерно полутора часов блужданий по протокам, эсминец закачался на свежей волне. Все, выбрались. Ну и слава богу.

— Ермий Александрович.

— Да, Петр Афанасьевич.

— Курс на Артур. Скорость восемнадцать узлов.

— Может увеличим хотя бы до двадцати. Как Паша.

— Лучше не надо, — осмотревшись проговорил механик, — волна, нагрузки на машину и без того приличные, если увеличить ход, то возможны искры или факела. По моему нам сейчас лучше не выставляться напоказ.

— Все верно, — улыбнулся Науменко. Да, экипаж был собран с бору по сосенке, но ему повезло и офицеры и матросы были толковыми, с такими воевать одна радость. А то, что не притерлись еще? Вообще-то этот вопрос спорный, за неполный месяц люди уже успели попривыкнуть друг к дружке. Нет, той слаженности, присущей людям подолгу служившим бок о бок, еще нет, но и сборной, команду уже никак не назовешь. Море и война быстро сплачивают. Вот пройдет еще месяц в беспрерывных боях и походах и экипаж будет понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

"Страшный" взял курс на Артур, набрав крейсерскую скорость в восемнадцать узлов. Дождь уже закончился, видимость улучшилась, правда появился слабый туман, но это ничего, туман им в подспорье, если повстречаются японцы, глядишь и разминутся. А пока вот так, не спеша, тишком, бочком, как говорится: береженого, бог бережет.

Все же скорость была приличной и они должны были прибыть в Артур часам к семи. Беспокойный адмирал запланировал выход эскадры в море, но их скорее всего не задействуют, как-никак из ночного похода. Науменко решил сегодня изменить своему правилу и все же дать увольнительную личному составу, да и сам он планировал попасть домой. В конце концов, пора было привести свое обещание в исполнение и пригласить на обед Макарова.

Оставив Малеева в одиночестве стоять вахту и отпустив подвахтенных, Науменко ушел в свою каюту, это им молодым все нипочем, а он уже подустал, надо бы хоть часок вздремнуть. Акинфиев и Дмитриев переглянулись и также направились в кают-компанию. Курс задан, машины работают исправно, чего всем на мостике толпиться. Отдельная каюта была предусмотрена только для командира, офицеры отдыхали в кают-компании на диванах, ну да кто скажет, что миноносцы отличаются комфортом. Не раздеваясь оба офицера легли отдыхать. Сон пришел легко, едва только они смежили веки.

В третьем часу, дождь прекратился, туман практически рассеялся. В это время, от сигнальщика по правому борту поступил доклад о двигающихся параллельным курсом нескольких кораблях, судя по размерам, эсминцев. Отряд двигался схожим с ними курсом на Артур. Команда разом встрепенулась и напряглась. Затем кто-то высказал предположение, что это возможно второй отряд, под командованием Елисеева, ведь японские миноносцы несли службу на блокировании крепости в ночное время, днем уступая эту работу крейсерам и появляющимся время от времени у крепости главным силам. На палубе физически ощутилось облегчение.

— Ну вот, не так скучно будет возвращаться в Артур, в компании своих, — высказал свою мысль Малеев.

— И не так страшно, — поддержал его штурман Акинфиев. — Едва были обнаружены неизвестные корабли, Ермий Александрович тут же свистал всех наверх, мало ли.

— А вы что, Андрей Михайлович, боитесь? — поддел его вахтенный начальник.

— Не боятся только дураки, — резонно возразил ему мичман, тоном задетого за живое человека. — Между трусостью и страхом есть большая разница.

— О-о, простите, не хотел вас обидеть.

Науменко в этот момент внимательно изучал в мощный морской бинокль, тоже подарок от зятя, двигающиеся параллельным курсом корабли и с улыбкой вслушивался в беззлобную перепалку офицеров. Позади были часы полные напряжения, впереди дорога домой и он не хотел портить поднявшееся настроение своих подчиненных. Однако вскоре улыбка с его лица сошла и он стал сосредоточенно изучать что-то, быстро переводя окуляры оптики с одного корабля на другой. Рано расслабились. Ох, рано.

— Ваш бродь, это японцы, — встревожено доложил старший сигнальщиков.

— Ты уверен, Серегин, — вдруг всполошился Малеев.

— Так точно. Те два, что в голове похожи на наши, но двое в конце, точно не наши.

Уверенность с которой высказался старший сигнальщик прослуживший уже пять лет и успевший понюхать пороху, заставили похолодеть сердце, Малеева. Не доверять мнению матроса у него не было никаких оснований. Науменко сам регулярно гонял сигнальщиков, заставляя опознавать эсминцы русской эскадры по силуэтам вырезанным из бумаги. По таким же силуэтам они учились опознавать корабли японского флота.

— Молодец, Серегин. В Артуре с меня причитается бутылка казенки, — спокойным голосом развеял последние сомнения своих подчиненных командир.

— Рад стараться, ваш бродь, — радостно поблагодарил матрос, впрочем, не забывая, что в утреннем воздухе звуки разносятся довольно далеко, а потому произнес он это вполголоса, правда до противника было не меньше восьми кабельтовых, но это полезная привычка, для матроса ночного охотника. О том, что до порта они могут и не добраться, он даже не подумал. А зря.